Любовь уходит в полночь - Барбара Картленд

— М-мой поезд? — переспросила Ксения, уставившись в одну точку и цепенея еще больше.

— У Роберта твой билет, и он посадит тебя на поезд! Разве что-то тут непонятно? У него же и деньги, которые я тебе обещала — твое вознаграждение! Все, как договаривались!

— Н-но… я… — начала было Ксения и замолкла. Что она могла сказать Джоанне? Та ни в чем ее не обманула… Хотя обман в этом случае был бы с ее стороны чрезвычайно желанным подарком! Но этого Ксения ей сказать не могла.

Ей нечего было сказать и нечего возразить. Сказке пришел конец. Не в полночь, а солнечным утром, и возвестил об этом не бой часов, а тихий стук в дверь.

Нечеловеческим усилием она подняла себя на ноги.

— Ой, да ты не одета!.. Но как мило ты выглядишь, как соблазнительно… Знаешь, как тебе идет этот голубой пеньюар! Но тебе придется надеть все вот это, все, что на мне, — засуетилась Джоанна. — Помоги мне только снять это чертово платье! Ой, прости… Там сзади шнуровка… Ну прошу тебя, умоляю, пожалуйста, поторопись. Ну что ты опять как каменная Психея? Ты другой-то бываешь, мой ангел? — И она повернулась спиной к Ксении.

— Ты… была счастлива? — тихо спросила Ксения. Кроме как о счастье, сейчас она не могла говорить ни о чем другом, хотя душа ее и окунулась в ледяной холод — словно она оказалась на краю черной пропасти.

— Еще бы! Конечно же, я была счастлива! Изумительно, блаженно, бесконечно, бесстыдно счастлива! — засмеялась Джоанна каким-то особенным — грудным смехом. — Я люблю Роберта! Он самый лучший на свете. Во всяком случае, для меня это так, я так чувствую!

— Но… тогда почему ты… почему ты не останешься с ним? Он не беден… Он тебя хорошо обеспечит… Вы не будете с ним нуждаться, и тебе не придется сидеть в четырех стенах, ставя заплатки на платье!

Ксения не могла удержаться от этого вопроса и всех этих слов, хотя прекрасно знала ответ — но слова сами сорвались с ее губ.

Джоанна молитвенно сложила руки и обернулась к ней, словно бы защищаясь.

— О-о-о-о! И ты? Не говори мне больше об этом! — простонала она. — Всю дорогу сюда я только об этом и слышала! Роберт просто извел меня этим вопросом — почему, почему, почему? Я уже не могу его слышать! Пожалуйста!

Она издала смешок, похожий на всхлип.

— Ты не понимаешь этого, и Роберт тоже не понимает! Но я не могу — не могу, не хочу и не стану! — лишать себя самого высшего общества, королевского трона, общения с европейскими династиями, я хочу править, я хочу быть королевой, я хочу занимать умы, если ты понимаешь, о чем я! Я не смогу поступить так, как смогла поступить твоя мать, Лилла, заперев себя в четырех стенах в маленькой английской деревне! Лишиться трона — это смерть для меня… Понимаешь? Для меня это полная смерть… Я, ты пойми, не смогу это пережить!

Джоанна не просто говорила, но яростно отстаивала свою правоту, которая была для нее единственно важной в жизни. Они забыли про ее шнуровку, и она нервно ходила по спальне в полурасстегнутом на спине траурном туалете.

— Вот только… Если б я знала, что мне выпадет испытать с Робертом, я бы с ним точно сбежала! Точно — как твоя мать! Но я бы ясно дала всем понять, что я остаюсь принцессой, и не позволила бы своим родственникам все замять, как будто я неприкасаемая, вытравить меня из памяти. Уж я бы смогла остаться известной и на слуху!

— А теперь… теперь уже поздно? — тихо спросила Ксения, тенью следуя за Джоанной по комнате и продолжая расшнуровывать застежку на ее платье.

— Слишком поздно! — с безнадежностью махнула рукой Джоанна и опять повернулась лицом к Ксении: — Ну как бы мы объяснили твое присутствие здесь? Ты об этом подумала, дорогая моя кузина?

Как объяснили бы? А очень просто! Эти слова живо напомнили Ксении обо всем, что она сделала для Лютении, — специально заранее к этому не стремясь, но уж так получилось. А раз столько всего хорошего произошло при ее участии, то, может быть, часть вины за постыдное легкомыслие с нее снимется?

— Послушай, Джоанна! — решительно проговорила она очень быстро. — Да остановись же! Твое платье… надо же его наконец расстегнуть! Мне нужно так много тебе рассказать…

— Но у меня нет времени тебя слушать! — прервала ее Джоанна, приостановившись. — Роберт ждет, а у короля, как я понимаю, Тайный совет, но они не всегда тянутся долго.

— Понимаешь, мы должны были… отправиться сегодня в свадебное путешествие, и если бы…

— Ну, на это он пусть не надеется! — отрезала Джоанна, восприняв сообщение на свой счет. — Я остаюсь в Мольнаре! Это для меня единственная возможность видеться с Робертом.

— Так он… останется… в городе? — со странной надеждой на что-то неясное ей самой, но поманившее от края пропасти, спросила Ксения. Мысль ее отчаянно работала. Она понимала, что уговор есть уговор, но ее не оставляло чувство, что на ней лежит еще и обязанность — то, от чего ей никак нельзя сейчас отказаться… Что значимо не меньше, чем ее любовь к Иствану.

— Да, останется в городе, на какое-то время, — неопределенно отвечала Джоанна. — Ну что там с застежкой? Скоро? Я не могу устоять на месте… Я так волнуюсь… Так вот! С Робертом я не расстанусь, пока он будет жить здесь, в Мольнаре! Как я могу? Ну, подумай сама! Вообразила?

Она задала этот вопрос почти со слезами. Со шнуровкой на платье они наконец покончили, и вдовья одежда упала к ногам Джоанны. Та осталась в одном прекрасном белье — ее чемоданы, откуда Ксения извлекала наряды все эти дни, были просто набиты им. Белье было не только красивое, но и чрезвычайно удобное. Джоанна стянула с себя последнее, что на ней осталось, и, нагая, обернулась к зеркалу.

— Роберт считает, что я красива, как греческая богиня! — объявила она. — Так что и ты тоже! — Она издала короткий смешок. И хмыкнула: — Я все же рада тому, что он сопровождает тебя не в саму Англию, а лишь до вокзала!

Ксения ее почти не слушала. Тем более что ее мало интересовали мысли лорда Граттона. Она не теряла надежды вразумить Джоанну, чтобы та прониклась необходимостью помогать Иствану в его начатых им реформах. И она так и сказала, не реагируя на античные ассоциации и игривый тон голой кузины:

— Ты должна помочь Иствану, дорогая Джоанна! Он очень нуждается в помощи.

— А что, сам Истван разве не справится? — фыркнула Джоанна, не отрываясь от своего отражения в зеркале. Повернувшись одним боком, потом другим, она начала принимать обольстительные позы. — В чем это я должна буду ему помогать? Ну, я прочитала в газетах, когда мы пересекали границу, что ты занялась тут… всеми этими госпиталями… и прочей благотворительностью! Только не могу тебе выразить, как мне от всего этого тошно! Ну просто скучно мне вникать во все это! Нет, я все понимаю и про здоровье женщин, и про здоровье детей, им нужна медицинская помощь, и школы, и все такое… Только пускай не я все это буду держать в голове, а?