Виновник завтрашнего дня (СИ) - Александер Арина

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍«Очнись, дебил. Приди в себя», — приказывал себе мысленно, сгорая от ревности. Олег, с*ка, и не думал забирать от Ладки свои грабли, продолжая ездить по ушам. И видно же, что не в кайф ей его компания. Что кусает дрожащие губы, пытаясь улыбнуться, и с тоской посматривает на выход, мечтая поскорее уйти.

Словно только вчера прикасался к ней. Страшно представить, чтобы произошло, позволь он себе лишнее. Да у него от одного поцелуя крышу рвало, куда уж больше?

В голове не мысли — сплошной гул. Сердце бешено колотилось о грудную клетку, вызывая непонятное, необоснованное ничем беспокойство. Едва улавливал суть происходящего за столом. Хорошо, что вовремя вспомнил о Сабине, привлек её к себе, поцеловал в висок, демонстрируя полнейшую апатию к сидящей напротив девушке и, наконец, взял себя в руки.

— …Вижу, Володя, всё ты никак успокоиться не можешь, — донеслось до него замечание Скибинского. Старик за весь вечер так и не притронулся к наполненной коньяком рюмке, следуя чётким указаниям врача. — Всё тебе не так. То охрана не та, то поставщик ненадёжный.

Владимир Вениаминович недовольно крякнул и, сняв с плеч ставший неудобным пиджак, перекинул его на спинку стула.

— Зато тебе только дай повод побурчать, — закатал рукава рубашки, навалившись локтями на стол.

— Варланов с Гавриловым не одобрили предложенную тобой кандидатуру, — сдержанно заметил Павел Олегович, и кивнул на Гончарова, привлекая к разговору. — Вот, Алексей, не даст солгать. Наверху уже всё решили и без твоего участия.

Владимир Вениаминович сжал и без того тонкие губы в едва заметную линию и свысока посмотрел на Гончарова.

Да, было такое. Мотался Лёшка в Москву на пару деньков. Перед Варлановым отчитаться, с друзьями увидеться. Так вот Роман Викторович дал четкие указание относительно нового поставщика. Им стал Денис Ходаков, с которым Алексей был хорошо знаком.

— Я думал, ты поддержишь меня, — выдал отец Олега слегка обижено. — Сосновский не первый год занимается поставкой металлолома и гарантирует беспрепятственное перемещение товара через границу.

Почему-то у Лёшки сложилось впечатление, что весь сыр-бор с Вадосом был Турским только на руку. Мало того, что заварили кашу, которую ещё не ясно сколько будут все расхлёбывать, так ещё и своего человека проталкивают к власти.

— Извини, Володя, — сдвинул плечами Олегович, накалывая на вилку приготовленный специально для него диетический салат, — но я тут не указ. Восемь голосов были отданы за Ходакова. Есть претензии — езжай в столицу. Если что-то не нравится — вот, — снова кивнул на Гончарова, неспешно пережевывая листья салата, — сидит представитель Варланова, к нему и обращайся с жалобами.

Будто и не сказал ничего такого. Все и так знали, что устранения Гордеева вызвало массу недовольства как среди своих, так и среди недоброжелателей. Нужно было быстро найти ему замену, да такую, которая бы устроила большинство. Кто такой Сосновский? Протеже Турского. Только и всего. А вот Ходаков — уже имя. Тем более что Денис относительно недавно вошел в число участников конгломерата. Кому доверятся в первую очередь? Конечно тому, кто связан с тобой не только бизнесом и прибылью, но ещё и братством. Скибинский это понимал, Гончаров это понимал, но не Владимир Вениаминович. Его подобный ответ не устроил.

— Милый, вы разве на работе не наговорились? — взъелась Евгения Александровна, услышав, как мужчины принялись обсуждать дела. — Потом, всё потом, — пропела мелодичным голоском, дав знак официанту наполнить бокалы. — Давайте лучше выпьем за именинника и пожелаем ему крепкого здоровья. Сынок, за тебя! — приподнял бокал с шампанским. — Будь счастлив.

Послышался звон бокалов. Владимир Вениаминович обреченно вздохнул, но просьбу супруги выполнил. Будет ещё время поговорить.

А вот Лёшка, нет-нет да бросал в сторону Владки беглый взгляд. Переживал, что может учудить что-нибудь. Вон, весь вечер, если не смотрела в тарелку, так глазела на шампанское, и он практически чувствовал её потребность в нем. Он бы и сам опрокинул в себя бутылку водки, лишь бы избавиться от охватившего каждую клеточку неприятного ощущения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Со всех сторон чувствовал моральную давку. Мало того, что Вика чему-то противно улыбалась, вливая в себя бокал за бокалом, так ещё и Скибинский порой поглядывал на него, задумчиво поглаживая подбородок.

Неизвестно, сколько бы ещё находился под перекрёстным огнем, но когда Турский поднялся из-за стола, собираясь пригласить Владу на танец — голубые глаза всё-таки угрожающе сощурились.

Какого хрена ему не сидится на месте?

Влада пришибленно окинула всех взглядом и, дождавшись от Павла Олеговича утвердительного кивка, приговорено пошла за Турским.

Вот тут-то Лёшку и накрыло. То, что с таким трудом было взято под контроль, ожесточенно проломилось наружу, подводя к натянутому над пропастью канату. Сможет удержаться, преодолеть расстояние не упав — считай, что выживет. Грохнется вниз — подпишет себе смертный приговор. Иначе и не назовешь вспыхнувшее к девушке чувство. Только губительной тягой.

— Слушай, Олегович… — повернулся в полоборота к Скибинскому Турский и Алексей смог в открытую рассмотреть его лицо. Надменное, с высокими скулами, породистое. — А давай-ка засватаем наших детей? — огорошил предложением, а Евгения Александровна подхватила, принявшись перечислять достоинства отпрыска:

— Соглашайся, Павел Олегович. Влада нам не чужая, знаем её с десяти лет. Красивая, добрая, милая девушка. Олег тоже не чужой тебе, — щебетала весело, а собравшиеся рядом родственники дружно поддакивали. — Пригляделась ему Владка ещё давно. Сказал на днях, что если и женится, то только на ней. Сам понимаешь, Олежке не двадцать, пора и о семье задуматься, да и мы внуков хотим понянчить…

Лёшка нащупал руками вилку, и обхватив прохладный металл пальцами, оцепенело посмотрел на танцующую Некрасову. Моргнул, проясняя зрение, потому что стоило встретиться с ней взглядом, как яростная пелена опустилась на глаза, окончательно пригружая осознанием — вот то давящее чувство, что сжимало колючей проволокой грудь на протяжении всего вечера.

— Я всего лишь опекун, — ответ Скибинского послышался сквозь толстый слой ваты. — Да, я отвечаю за её будущее и забочусь о его благополучии, но не в праве принимать за неё решения. Пускай Олег сам спросит её. Я не против породниться, но слово за Владой. Как решит — так и будет.

Гончаров выдохнул. Медленно освободил легкие от скопившегося там углерода. Оказывается, пока Скибинский говорил, он совсем не дышал, с жадностью вслушиваясь в каждое произнесенное слово и не сводил с Влады пристального взгляда. Похрен, как это выглядело со стороны. Плевать. Даже не дернулся, настолько всё замерло в нем, лишь сердце грохотало в груди, будучи не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями.

Только когда понял, что никто не собирается выдавать Владу насильно, смог перевести дыхание и удивленно уставился на согнутую в руках вилку.

Твою ж мать…

Быстро спрятал её в кулак, до боли уткнувшись острыми концами в кожу и сославшись на срочный звонок, резко поднялся из-за стола.

Можно было и не уходить далеко, но на этот раз не выдержал и, миновав обширный газон, пошел прямиком к воротам, подальше от человеческого присутствия. Вышел на улицу, пиликнул сигнализацией, зашвырнул поломанный прибор в бардачок и достал взамен запечатанную пачку сигарет. Снял с неё тонкую пленку, вынимая долгожданное успокоительное и закурив, вобрал в себя дым, после чего неспешно выпустил его сквозь приоткрытые губы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В желудке раскаленными углями прожигались внутренности. Задыхался. Не от дыма удушливого, а от нагрянувшего осознания — попал он. Конкретно попал. Не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь вот так замыкало.

— Вот ты где! — прозвучало сзади. На расслабленные плечи опустились прохладные пальчики. Лёшка прикрыл глаза, возвращаясь в реальность. — Я уже обыскалась тебя, сидел-сидел и сорвался.