Ночной народ - Марина Наумова

Не разбирая дороги, он брел по пустынным коридорам нижних этажей - и ему казалось, что он бредет внутри собственной разросшейся до размера всего мира душе - сухой, пустой, растерявшей своих обитателей и свои сокровища...

В какой-то момент ему показалось, что он слышит заблудившиеся в этом лабиринте остатки мыслей, - но это были всего лишь чужие слова, невесть как залетевшие на самое дно подземелья.

- Ну, каков план? - поинтересовался Черный Рогач.

- Как всегда, - прогудел в ответ Рыбья Бочка.

- Ты берешь на себя того, который побольше...

Рыбья Бочка кивнул, и оба бойца заспешили к выходу, оставляя Гиббсу только шум торопливых шагов.

...Они вынырнули из-под земли одновременно, очутившись за спинами двух полицейских. Почти тут же Черный молча прыгнул на одного их них, в то время как Рыбья Бочка, ничуть не скрываясь, предстал перед глазами второго.

Увидев прямо перед собой монстра, к тому же ведущего себя не в пример другим храбро, полицейский поднял ружье. Рыбья Бочка приветливо улыбнулся ему, отводя дуло в сторону.

- Ты ведь не хочешь меня убивать? - добродушно поинтересовался он.

У полицейского отвисла челюсть: он не знал, как реагировать на подобное заявление.

- Почему? - захлопал он глазами. - Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен тебя убивать!

Этот вопрос был задан почти механически, но Рыбья Бочка пришел от него в восторг.

- Я назову тебе сразу две причины, почему меня убивать не следует! радостно подхватил он, и тотчас две змеиные головы выскочили из его карманов-складок.

Челюсть полицейского вновь отвисла, на этот раз основательней. Змеи заколыхались у него перед глазами - и их рты раскрылись, выпуская вместо традиционного жала колючки-тройники. В следующую секунду глаз у полисмена уже не было - только брюхо Рыбьей Бочки заурчало, когда в него потекли по змеиным телам выпитые через глазницы мозги.

- Что, сделал? - подошел к нему Черный.

Змеи втянулись в брюхо толстяка, и тот довольно улыбнулся.

- Ты только посмотри, какой кавардак! - кивнул он головой в сторону мечущихся в пламени людей.

...А Гиббс все спускался и спускался вниз.

"Я нарвался на проклятие, когда благословил их на убийство детей и женщин... Но разве я знал, что выйдет так? Или я оступился тогда, когда проклинал Буна и радовался его мучениям? О, Боже... Я не понимаю больше Тебя! Я не слышу Тебя! Наверное, я согрешил еще тогда, когда из гордыни захотел называться Твоим слугой и говорить с людьми от Твоего имени... Дай же мне знать, в чем был мой первый грех!"

Полуобезумевший священник не заметил, как спустился в зал Баффамета.

"Вот я и в аду, - продолжал он свой внутренний монолог. - Сера... Дым... Только дьявола не хватает... Так что же я сделал не так? Пил? Все пьют... Нет, дело не в этом... Возгордился, впервые застегнув пластиковый воротничок? Ну даже если и так... А как бы я выжил по-другому в этом мире? Я не умею делать карьеру, я ненавижу физический труд - что я еще мог выбрать для себя? Ты говоришь, что я не имел права, что я тем самым начал не ту игру? Со святынями не играют... Это кощунство, да? Я - богохульник, потому что назвался пастырем? Может быть... Но я же не имел выбора... Не имел! Мне нужна была защита. Всегда... Да, Боже, я обращался за ней не к Тебе - к верующим людям, к церкви как к организации... Но ведь я и не видел тех людей, которым Ты помог лично... Что это все - недостаток веры? Но что она может мне дать? Или я снова грешу, задавая такие вопросы? Так выведи меня отсюда - тогда я поверю... Я - Фома... Я - Томас... Я уже ничего не понимаю. Считай, что я бросаю Тебе вызов: я поверю, если Ты спасешь меня! Ну, я жду!!!"

Безумными глазами Гиббс обвел окружавший его зал и вскрикнул: прямо на него смотрели горящие круги глаз Баффамета. Руки бывшего священника задрожали, пальцы разжались - и Библия выскользнула из них, падая в чан с кипящей водой.

Гиббс затрясся - он лишился единственного своего оружия. Или его лишили - за новую дерзость?

- О, Боже, - прошептал он и снова увидел светящиеся глаза подземного бога.

Чего добился он? Того, что лишился последней поддержки? Того, что всевышний решил отвернуться от него, на этот раз навсегда? Теперь Гиббс уже готов был раскаяться. Он с тоской посмотрел в сторону котла.

Библия, целая и невредимая, лежала в нескольких сантиметрах от беснующейся поверхности котла. Трепеща, Гиббс потянулся к книге.

"А ведь он все равно меня теперь не простит... У меня ведь нет времени каяться, - подумал, пугаясь собственной мысли, Гиббс. - Тогда зачем я рискую обвариться? Уж не лучше ли мне попросить защиты у..."

Он не успел закончить. Словно услышав его слова, котел пришел в движение и светящаяся масса воды обрушилась бывшему священнику прямо на лицо, заставляя его завопить от боли.

Когда последние капли стекли на землю, возле перевернутого сосуда сидел обычный для Мидиана изуродованный монстр...

69

Элшбери спускался в ложбинку, где помещался вход в клетку с безумцами, и тоже спорил с собой о кощунстве и вере.

До сих пор он верил Баффамету во всем. Подземный бог был неотъемлемой частью его жизни. И не только его - сама жизнь связывалась в представлении старика с этим именем.

Память не бессмертна. Элшбери не мог вспомнить, с чего начиналась история Мидиана - теперь почему-то ему стало казаться, что город строили всего лишь как обычное временное укрытие. Старик никогда не старался вызвать из глубин памяти те времена (зачем тревожить прах давно минувших событий?), но память сама вдруг начала выдавать ему странные, умершие для всех факты. Элшбери казалось, что тогда у них не было бога. Был просто Баффамет - вождь, один из сильнейших и могущественнейших представителей ночного племени. Но бог был нужен, и поэтому кто-то должен был отказаться от своей жизни и превратиться в такого бога - существо-энергию, питающую силы подземного мира. Значит, Баффамет не был изначально сверхъестественным существом. Да, он сделал многое - и заслуживал поклонения, но не был ПРИРОЖДЕННЫМ богом, а потому мог ошибаться. Пусть редко, пусть - в исключительных случаях. Но - мог. И значит, не так уж неукоснительно следовало выполнять все его предписания...

"Но не выдумал ли я это, - думал старик, доставая ключ, цепочкой прикованный к его телу, - чтобы оправдать свое непослушание? Или я просто тоже по-своему забочусь, чтобы спасся хоть кто-то из моего народа, как сейчас заботится об этом Бун? Погибнет Мидиан, но останутся люди - и я подозреваю, что знаю имя того, кто займет в новом убежище место Баффамета... даже если тот верит еще в свое бессмертие. Эрон нагуляется, насытится своей любовью... Его девушка состарится и умрет - но у него останется его долг. И Баффамет в свое время погубил город, построенный кем-то третьим до него... Как жаль, что я вспоминаю об этом только сейчас. Ну что ж, главное, что я вспомнил. И да будет так..."