Ночное небо - Диана Гамова

— Эльф? — повторил мой вопрос Лудиней, только что поднявшийся на башню.

Его тоже проняло! Глаза сощурились и полыхнули алым. Только что это за реакция? Ему не терпелось посмотреть на беднягу или на кровавую бойню?

Как только остальные оказались рядом, я скомандовала главному стражу:

— Веди!

Фострэ нервно вцепился в собственную куртку:

— Прошу!

Перед нами открыли тяжелую крышку люка. Под ногами запели скрипучими голосами старые ступени. Стоило сделать несколько шагов по лестнице, как в лицо ударил спертый сырой воздух. Запахло гнилой соломой, старым мясом и кровью.

Не сговариваясь, мы прибавили ходу.

Лудиней рявкнул на двух фострэ сидящих у второго люка, ведущего к младенцам:

— Что расселись! Открыть! Живо!

Даже я вздрогнула от его командного тона, что уж говорить о людях.

Стражи суетливо заскрежетали ключами, отпирая чугунные замки. Терпению Лудинея пришел конец. Он отшвырнул одного из фострэ. Второй попятился сам, уступив дорогу вампиру.

Ледвеец одной рукой поднял тяжеленную крышку люка и спрыгнул вниз.

— Ждать здесь, — кинула я через плечо младшим.

— Я с тобой, — шепнул Ноан.

— Только держись сзади! — предостерегла я, прыгая вслед за Лудинеем.

В ноздри заполз сильный запах свежей только что пролитой крови.

В высоком полуподвале, куда не проникал свет луны и звезд, творилось нечто страшное. Земляной пол усеяли оторванные (не отрубленные!) части вампирьих тел. Темная вампирья кровь пропитала солому. Из двенадцати вампиренышей к стенам жались только пятеро. Значит, одного птенца порешили, пока мы болтали с фострэ наверху.

Никакой мебели в «детской» не было. Только голые каменные стены и солома по краям комнаты.

По центру в боевой стойке, чуть пошатываясь, стояла довольно хрупкая мужская фигура среднего роста.

— Западник, — сразу определил спрыгнувший за мной Ноан.

Я не ответила. Мое внимание приковалось к Лудинею.

Вампир отбросил ногой кинувшегося на него младенца, точно какую-то тряпичную куклу. Луй медленно подходил к эльфу. Западник ощутил новую угрозу. В темноте он видел гораздо хуже вампиров, но чутье его не подвело.

Истекающий кровью эльф, закусил разбитую губу и развернулся к вампиру.

Вопреки моим ожиданиям, Лудиней остановился и еле слышно произнес на ротанье[24] — языке западных лесных эльфов.

— Спокойно. На тебя никто не нападет.

Эльф дернул головой, как будто его щеки коснулась раскаленная спица.

— Луй, — крикнула я, — ты не спасешь его!

Вампир отмахнулся.

Притихший молодняк заворочался у стены. Пятеро младенцев, движимые жаждой, стали осторожно подбираться к израненному эльфу.

Беликий! Положение патовое!

Старший брат защищал еду, а не птенцов. Встань я на сторону обезумевшего от голода молодняка, и встречусь не только с проворным эльфом, но и сородичем, старше меня в четыре раза! А оставаться в стороне нельзя. О моем поведении доложат Хабу. Те же фострэ. Тогда мне несдобровать. А если я доложу о поведении Лудинея, не поздоровится ему.

Что делать?

Как только один из младенцев прыгнул на эльфа, я метнулась навстречу, преграждая младшему сородичу путь. Безумец вцепился клыками в мою руку, порвав рукав коттарди. Один росчерк когтей, и вампиреныш шмякнулся у моих ног. Та же участь постигла второго. Он порывался вцепиться в шею эльфа, но я сместилась вбок, разодрав нападавшему горло до позвоночника.

Я старалась не думать о них, как о существах. Лишь как о помехах, вещах, которые нужно убрать с пути. Иначе желудок подпрыгивал к горлу, а давно остановившимся легким не хватало воздуха.

Держа в поле зрения оставшихся трех птенцов, я шепнула Лую:

— Делай, что хотел.

Эльф напрягся, ожидая конца. Он понял, что перед ним опытные вампиры и приготовился к смерти в бою. Наверное, ему не хотелось заканчивать свою жизнь в темной башне, где за жалкое существование боролись только что ожившие мертвецы. В его ореховых глазах разлилось бешенство, смешанное с отчаяньем.

Лудиней, не обращая внимания на вялые попытки эльфа отбиться от вампира, сгреб пленника в охапку и, остановившись под дырой люка, спросил:

— Не пожалеешь?

Ноан быстро взглянул на меня. Я — на него.

— Нет, — тихо, но четко ответила я. — Поздно о чем-то жалеть.

Удовлетворенно опустив голову, Луй запрыгнул наверх. Зашипев на оставшихся вампиренышей, чтоб они отползли к стене, я последовала за собратом. Ноан выбрался из «детской» последним. Он не сводил с меня встревоженных глаз, но боялся произнести хоть слово.

Лудиней как раз поднимался по узкой лестнице на крышу, когда несколько фострэ попытались преградить ему путь.

Руки вампира были заняты потерявшим сознание эльфом. Пришлось вмешаться Ноану.

— Стражи, — он сурово обратился к ним, — люк не закрыт.

Растерявшиеся фострэ сами не поняли, как уступили проход Лую. Ноан подманил их пальцем и указал на откинутую крышку люка, в котором уже сверкала пара алых голодных глаз.

Только человек приблизился к дыре в полу, как братец «нечаянно» столкнул его к голодным птенцам. Второй фострэ, сообразив, что станет следующим, попытался убежать. Но его схватила Тарина. Еще одного оглушил Миаш.

Младшие, не задавая вопросов, кинули фострэ в люк.

— Вы хоть понимаете, во что влипли? — я опустила тяжелую крышку, отрезая единственный путь спасения для фострэ.

— Мы с тобой, старшая! — торжественно сообщил Миаш.

— Что бы ни случилось! — вторила ему Тарина.

Приняв их слова как клятву верности, я взлетела по ступеням на крышу. Вовремя. Лудиней скинул одного из фострэ с башни, но второй выхватил меч и наивно пытался достать изворотливого вампира.

Миаш быстро расчистил площадку на крыше от людей, попросту выкинув фострэ вниз.

— Что теперь? — спросила Тарина, поглядывая, не идет ли кто к башне.

— Зачем ты вытащил его? — я подошла к Лудинею, уложившему западника прямо на доски крыши.

Вампир не ответил. Он пытался привести в чувство умирающего эльфа.

— Лудиней, — я встала требовательным изваянием у его плеча, — мы теперь сообщники и имеем право знать, за что придется отвечать перед Хабом!

Старший медленно развернулся ко мне. В его глазах горел яркий красный огонь. По моему позвоночнику пробежала дрожь ужаса — до того вампир был страшен!

— Мы — не демоны, — выдавил он сквозь клыки, — мы — не звери. Мы не загоняем добычу, только чтобы посмеяться над ней. Ни ты, ни тем более твои младшие, в подметки не годитесь этому воину. Но он должен терпеть унижение, обороняясь от сумасшедших птенцов. Понимаешь ли ты, Веомага?