Требуются доказательства. Бренна земная плоть (сборник) - Николас Блейк

В этот вечер лорд и леди Марлинуорт приняли приглашение отужинать в Дауэр-Хаусе, и Найджел спустился вниз встретить их. Приближаясь к гостиной, он услышал за дверью негромкий разговор. Ошибиться в принадлежности этого звучного голоса, с его равнодушными, насмешливыми, слегка нетерпеливыми интонациями, было невозможно.

– Нет, нет, не сегодня.

– Но, Фергюс, любимый, я так хочу тебя. И кого нам бояться? Почему мне нельзя?..

– Потому что я говорю, что нельзя. Будь хорошей девочкой, делай то, что я тебе говорю, и не задавай лишних вопросов. Это бесполезно.

– Ну почему ты такой жестокий… – голос Лючии почти неуловимо изменился, утратив обычную протяжность. У Найджела едва хватило времени, чтобы отойти от двери на несколько шагов, пока она не выскочила из гостиной и не промчалась, не заметив, мимо него. Ну вот, получи хоть разок монету, какой расплачиваешься с другими, подумал Найджел; неудивительно, что О’Брайан не хочет видеть тебя в своей постели, когда ночует в домике…

Рождественский ужин перевалил экватор. Во главе стола сидел хозяин. Его черная борода резко выделялась на мертвенно-бледном лице, придавая ему сходство с ассирийским царем; он был в своей лучшей форме, расточая комплименты леди Марлинуорт, к явному удовольствию старой дамы.

– Фи, мистер О’Брайан, нельзя же льстить так откровенно.

– Ничуть я вам не льщу, мадам. Леди Марлинуорт выглядит, как если бы нынче был ее первый бал, не правда ли, Джорджия?

Джорджия Кавендиш, облаченная в изумрудно-зеленое бархатное платье, с неизменным попугайчиком на плече, сморщила обезьянье личико и лукаво подмигнула О’Брайану. На противоположном конце стола лорд Марлинуорт с эдвардианской учтивостью занимал разговором Лючию Трейл. Внешне девушка никак не выдавала чувств, взрыву которых стал свидетелем Найджел. Неотразимая в платье с низким вырезом, она вызывающе холодно отвечала на его остроты. Однако же Найджел видел, как Лючия время от времени поглядывает на О’Брайана, и взгляд ее леденеет, когда он поворачивается к Джорджии Кавендиш. Ее брат разговаривал с Филиппом Старлингом о мире больших денег – Найджел впервые услышал, как он рассуждает о предмете, ему, скорее всего, близком, выказывая при этом немалую остроту и силу ума. Найджел заметил также, что, уступая трибуну Филиппу, Эдвард Кавендиш исподтишка поглядывает на Лючию. Учитывая ее ослепительный вид нынче вечером, в этом не было ничего удивительного; иное дело, что его поведение выдавало некоторую настороженность – он смотрел на нее цепким взглядом покериста, изучающего свои карты. Не ускользнуло от Найджела и то, что Лючия перехватывает эти взгляды, но упорно избегает отвечать на них. С лордом Марлинуортом оспаривал ее внимание Нотт-Сломан. Он откровенно, даже с вызовом, поедал девушку бледно-голубыми, беспокойными, туповатыми глазками, поглядывая то на ее губы, то на плечи. Он привлекал ее внимание настойчиво и непосредственно, то и дело поднимая голос, чтобы заглушить тенорок лорда Марлинуорта, и развлекая собеседницу всяческими занятными историями. Его грубоватое обаяние, следует признать, было при нем, как и вульгарная «индивидуальность» эгоиста.

Беседа продолжалась, оживляясь с одной стороны стола, затихая с другой, – как фонтан при порывах ветра. Но постепенно Найджел уловил некую потаенную нервозность. Ему показалось, что это не обычное общее возбуждение, царящее за праздничным столом, – нервозность исходит от одного человека. Найджел раздраженно потряс головой: наверняка это он сам места себе не находит в предчувствии наступающего для О’Брайана часа зет. В облике хозяина и впрямь сквозила некоторая обреченность. Вдруг он поднялся с бокалом в руке и, бросив на Найджела непонятный взгляд, провозгласил:

– Тост! За отсутствующих друзей и… присутствующих врагов!

За столом наступило короткое неловкое молчание. Джорджия Кавендиш прикусила губу. На лице ее брата появилось слегка встревоженное выражение. Лорд Марлинуорт привычно побарабанил пальцами по столу. Лючия и Нотт-Сломан обменялись взглядами. Филипп Старлинг явно забавлялся общим смущением. Леди Марлинуорт первой сбросила оцепенение.

– Что за удивительный тост, мистер О’Брайан! Наверное, это какая-то старинная ирландская традиция. Чудной, право, народ! – Старая дама, посмеиваясь, сделала глоток из бокала. Все последовали ее примеру, а когда начали дружно ставить бокалы на место, вдруг выключился свет. У Найджела подпрыгнуло сердце. Ну вот оно. Начинается. Но в следующий миг он обругал себя старой истеричкой. Артур Беллами внес рождественский пирог, весь в огнях. Поставив его перед хозяином, он громким шепотом, так, чтобы все услышали, проговорил:

– Никак не зажигалась эта чертова штуковина, полковник, целый коробок спичек извел. А тут еще, не поверите, миссис Грант потихоньку потягивала винишко, а потом воды доливала в бутылку. – Артур отошел от стола и зажег свет. О’Брайан виновато посмотрел на леди Марлинуорт, но та была отнюдь не взволнована.

– Ну и дворецкий у вас, дорогой мой, за словом в карман не полезет. Ну и тип. Нет-нет, больше ни капли. Так вы меня, глядишь, совсем споите. Ну ладно, разве что полстаканчика, – снова посмеялась она. – Знаете, – леди Марлинуорт пристально посмотрела на О’Брайана и жеманно постучала веером по его руке, – знаете, ваше лицо мне кого-то напоминает, кого-то, с кем я была знакома очень давно. Герберт, – крикнула она через стол, – кого мне напоминает мистер О’Брайан?

Герберт Марлинуорт вздрогнул и погладил свои волнистые седые усы.

– Право, дорогая, не знаю. Быть может, кого-нибудь из твоих неудачливых поклонников. А так, по-моему, мы не имели удовольствия быть знакомыми с ирландскими О’Брайанами. Вы из какой части страны?..

– Наше родовое имение, – с предельной важностью ответствовал О’Брайан, – расположено рядом с дворцом нашего великого короля, Брайана Бору.

Нотт-Сломан захохотал было, но, поймав ледяной взгляд хозяина, мгновенно изобразил, что попросту поперхнулся. Джорджия Кавендиш, недовольно сморщив приплюснутый носик, повернулась к О’Брайану:

– Надо полагать, у вашей семьи есть не только дворец, но и свои предания, и свои духи? Но вы мне никогда не рассказывали об этом.

– Духи? То есть феи, эльфы, волшебницы? Как-то мне трудно представить себе фею, которая могла бы чего-нибудь добиться от нашего Попрыгунчика, – хмыкнул Нотт-Сломан. Странное прозвище для О’Брайана, подумал Найджел, и, судя по удивленному виду присутствующих, все они тоже услышали его впервые. О’Брайан поспешил с объяснением:

– Речь идет о духе, который витает над дворцом, когда в нем находится умирающий. Так что если кто-нибудь нынче ночью услышит загробные рыдания, знайте – это плач по мне.

– И все мы кинемся вниз, и станет ясно, что это всего лишь Аякс, которому снятся кошмары, – подхватила Джорджия с едва уловимой дрожью в голосе. Лючия Трейл слегка поежилась:

– Бр-р, что-то наше застолье становится мрачноватым. В смерти есть что-то страшно буржуазное, викторианское, вам не кажется? Я лично считаю ее скверной шуткой.

– Милая дама, – с эдвардианской галантностью поспешил успокоить ее лорд Марлинуорт, – вам совершенно нечего опасаться. Смерти достаточно только раз взглянуть вам в лицо, и она окажется там, где пребываем и все мы, – у ваших ног. – Он вежливо поклонился и продолжал, обращаясь ко всем присутствующим: – Предвестие смерти отнюдь не ограничивается пределами Изумрудного острова[28]. Я хорошо помню, что о чем-то подобном говорили в семье моего старого друга, виконта Хосуотера. Считалось, что если ночью на разрушенной усадебной часовне зазвонит колокол, то это значит, что глава семейства находится при смерти. Как-то раз такой звон услышал бедняга Хосуотер, отличавшийся отменным здоровьем. Но он, увы, не различал оттенков звука и решил, что это звонит пожарный колокол. Не накинув даже – да простят меня дамы, – нижнего белья, он выскочил из дома. А на улице в ту ночь было очень холодно. Он простудился, подхватил пневмонию и сгорел в два дня. Несчастный. Печальный конец. Но он свидетельствует о том, что не стоит слишком легкомысленно относиться ко всякого рода знамениям. Словом, на свете много есть чудес, Горацио. Я так думаю.

В этот момент леди Марлинуорт решила, что дамам пора удалиться в гостиную. Мужчины сгрудились вокруг хозяина.

– Кофе, лорд Марлинуорт? Кофе, Найджел? – Он пустил чашки по кругу. – Кто желает портвейна, прошу. Берите орешки; боюсь только, Нотт-Сломан, ваших любимых нет, Артур опоздал с заказом. Вы должны показать нам свой фокус. Держу пари, что вы здесь единственный, кто может разгрызть орех зубами.

Нотт-Сломан охотно продемонстрировал свои способности, остальные же бездарно провалились.

– А вы, лорд Марлинуорт, – продолжал О’Брайан, – как я посмотрю, знаток Шекспира. Читали ли вы, однако, кого-нибудь из постелизаветинских драматургов? Выдающиеся вещи. Шекспир укладывал своих героев тысячами, а Уэбстер[29] десятками тысяч. Люблю, должен признать, когда сцена под конец действия завалена трупами. А какая поэзия!