За пять веков до Соломона (СИ) - Николенко Александр

Слева раздался громкий всхлип.

— Мариам, подожди…

Слова полетели вдогонку убегающей фигурке, но вдруг споткнулись и утонули в ночной тишине…

Каменная вершина с недоумением наблюдала, как который день на соседней горе копошились два мелких черных обитателя. Размером с муравьев, не больше, они то ходили из стороны в сторону, то носились вверх-вниз по склону, а все больше сидели в тени, развернувшись лицами друг к другу. Вершина успела привыкнуть за шесть дней к определенному распорядку. Муравьи просыпались с утра, резкие движения разминали затекшие тела, несколько ударов камнем по камню зажигали жаркий костер, на котором тотчас что-то принималось булькать. Существа садились и начинали беседовать. Так продолжалось вплоть до вчерашнего дня, седьмого по счету, когда огонь остался не разожженным, а странные существа почти весь день пролежали без движения. И только, когда солнце зашло, вдруг встрепенулись, словно опомнились, кинулись раздувать потухшую золу, готовить воду и еду.

Сегодня с утра муравьи, как ни в чем не бывало, проснулись на рассвете, и давай, по заведенной традиции, руками-ногами махать. Что такое странное с ними вчера приключилось? Может, заболели? А почему так быстро выздоровели?

Нет, никогда не понять вековым исполинам суетных метаний мелких существ!

Навин зачем-то нервно тер шрам, что пересекал всю левую кисть от локтя до основания среднего пальца. Старый рубец, обычно совсем незаметный, теперь явственно белел на фоне загорелой руки. Казалось, Осия хочет избавиться от ненавистной отметины. Моисей молча ждал, пока Навин не начнет, как обычно, вопросы задавать, но ученик упорно глядел в землю. И только когда старый вождь, потеряв терпение, окликнул Осию, тот очнулся из забытья и поднял голову.

Моисей вздрогнул: на него смотрели полные слез глаза Навина.

— Скажите, учитель, неужели не нашлось другого выхода, кроме как убить Шаллума?

Моисей нахмурился, хорошее настроение тотчас исчезло, будто и не было вовсе. Что с Осией происходит? Не случалось ранее, чтобы какая-то история так его расстраивала. Чем же эта примечательна? Тем, что пришлось человеком пожертвовать? Так Осия вроде и не знал Шаллума. Но в словах ученика звучала такая горечь, что Моисей осторожно поинтересовался:

— А тебе приходилось встречаться с Шаллумом?

— Нет, но я хорошо помню, как отец взял меня, пятилетнего, на место Истины в тот день. А на следующее утро мать долго выговаривала ему, что не стоило ребенка на казнь тащить. Отец оправдывался, мол, кто же знал, что Моисеев суд кровью окончится. Видать, я тогда всю ночь не спал — вот мать и сердилась.

При воспоминании о родителях морщины на лбу Осии разгладились, глаза подернулись грустной дымкой, а слезы совершенно исчезли.

— Что потом с твоими родителями случилось, Осия?

Во второй раз внутри у Моисея похолодело. На невинный вопрос Осия ответил таким взглядом, что старый вождь поневоле отдернулся. Лютая ненависть вперемешку с решимостью промелькнули лишь на миг, чтобы тотчас смениться почтительным уважением, к которому Моисей привык за пять дней на горе.

— Не знаю, учитель. Отец погиб, когда мне было всего шесть, а мать зачахла с горя и через полгода слегла вслед за ним.

Что это было? Откуда такая злоба? Неужто Осия держит что против него?

Внезапная догадка пронзила молнией. Может, казненный Шаллум родственником близким Осии приходился или даже отцом? Моисей тотчас себя одернул: Навин — вот имя отца. К тому же Осия из колена Ефремова был, в то время как Шаллум, Моисей точно помнил, из Симеонов.

Моисей очень серьезно посмотрел на ученика.

— Учитель, — голос Осии звучал опять уважительно, но у Моисея все не шел из головы тот взгляд.

Придется, ученику отвечая, глаз с него не сводить. Может и удастся понять, что тысяченачальника молодого так взволновало.

— Слушаю тебя, Осия.

— Учитель, и все же ответьте, неужто по-другому нельзя было судьбу Шаллума решить?

Моисей кивнул.

— Непростой вопрос задаешь. Давай вместе разбираться. Помнишь, когда два дня тому мы шестую заповедь «Удач остерегайся!» проходили, то говорили о лидере, который тем от остальных отличается, что не только о сегодняшнем дне думает, но и в будущее заглядывает. Так вот, заповедь восьмая «Решай проблемы сразу!» именно об этом.

Моисей испытующе смотрел на Осию, но тот лишь внимательно слушал.

— Часто возникают ситуации, когда приходится выбирать: хорошо сейчас — плохо потом или плохо сейчас — хорошо потом. Большинство людей выбирают первое. В силу лени, негибкости ума, неумения предвидеть опасности. Но если хочешь лидером настоящим стать, надобно приучить себя ко второму действию. Давай с этой точки посмотрим на случай с Шаллумом. Да, мог я казнь отменить. Тем самым сделал бы хорошо сейчас. Но что потом бы случилось? То, что люди перестали бы сотников слушать — это точно плохо. И куда хуже, чем «добро» моего милосердного поступка. Уже перед битвой с египтянами довелось нам горя хлебнуть из-за чрезмерной вольности простых израильтян. И то, что такими трудами создано, единым словом рушить? Это уже не милосердием, но малодушием назвать следовало бы.

Осия по-прежнему смотрел ясными, честными глазами, но неспокойно было у Моисея на душе. Впервые не чувствовал он, что ученик с ним согласен. К тому же Осия опять шрам тереть принялся. Но старый вождь сомнения свои ничем не выдал, а продолжил, как обычно:

— Запомни крепко первое знание восьмой заповеди. Всегда, когда решение принимаешь, смотри, чтобы не только сейчас, но и потом хорошо было.

— Учитель, но ведь и вы сами не всегда тому завету следовали. Например, в истории с Мариам, куда проще объясниться сразу было. Уверен, она бы поняла и простила. А так дело далеко зашло.

Моисей вздохнул только:

— Еще как далеко. Ты даже не подозреваешь насколько прав. Но об этом мы завтра говорить будем. Когда до девятой заповеди дойдем. А на счет Мариам, да, куда проще было сразу все сказать. Но занял я себя другими делами, более важными, как мне казалось, вот и не заботился о мелком вопросе, что только меня и касался. Но не учитывал я второго знания восьмой заповеди. Проблемы, если не решать их, всегда больше становятся. И то, что вчера комариным укусом побаливало, завтра может проказой все тело сжечь. Потому решай проблемы сразу, когда они за пять минут могут исчезнуть, а не потом, когда долгими днями и ночами будешь голову ломать, как из сложной ситуации выход отыскать. Недаром восьмая заповедь именно так называется.

Осия опять рубец на руке погладил (и сдался же он ему!), головой покачал задумчиво и спросил просто:

— Учитель, а как я узнаю, что нашел лучшее решение проблемы? Ведь когда мы еще о заповеди «Действуй!» говорили, заметили вы, что в любой ситуации есть, как минимум, три выбора. Можно принять решение что-то сделать, можно принять решение ничего не делать и можно не принимать никакого решения. А в первом случае действовать можно тоже по-разному, так что вариантов намного больше. Как же определить лучший?

Моисей довольно кивнул головой:

— Молодец, Осия. Потому как в третий раз правильный вопрос задаешь. А ведь чтобы спросить правильно, нужно большую часть ответа знать. От того и радуется сердце мое, что видит, как растешь.

Осия улыбнулся, засиял на пол лица, и у Моисея отлегло от сердца. Ну, чего он так на тот шрам въелся? Думает парень, руки занять нечем — вот и трет друг о друга.

— О том, как правильный ответ отыскать, третье знание заповеди говорит. И сделать это просто. Ведь лучшее решение не только снимает одну проблему, не только новых не создает, но заодно разрешает еще несколько существующих вопросов. Посмотри на спор Наасона с Целофхадом. Почему я сразу не повелел невесту молодому жениху отдать, ведь дело-то куда более чем ясное. Все ведь видели, что Целофхад из одной только жадности дочерей замуж не выдает. Но поступи я так, и отцы бы потеряли веру в законы. Ведь тогда любой начальник мог бы на приглянувшейся девице жениться, внимания не обращая на ее родителей. Думаю, ты хорошо представляешь, к чему это привести могло. Да, я верил Наасону и желал ему счастья, но в то же время хотел, чтобы Целофхад при всем народе признал, что дочь замуж по своей воле отдает. А выход, что я отыскал — испытать любовь Наасона, позволил и молодых соединить, и спокойствие остальных отцов-матерей сохранить. Плюс приобрел я нового союзника, на всю жизнь верного. Еще узнаешь, как мне преданность Наасона пригодилась.