Inside out: моя неидеальная история - Деми Мур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через неделю после моего сорок девятого дня рождения, 11.11.11, Эштон собрал вещи и ушел. Заявление, которое я опубликовала через своего пиарщика, было кратким, но прекрасно описывало мое состояние:
«С большой грустью и тяжелым сердцем я решила положить конец моему браку с Эштоном, который длился шесть лет. Как женщина, мать и жена я считаю, что некоторые ценности и обеты священны, и с такими мыслями продолжаю жить дальше».
Глава 22
Я не могла есть, похудела до девяноста шести фунтов[85], в результате стала похожа на скелет. У меня начались ужасные головные боли, тело ломило, а сердце было разбито. Я чувствовала, что сдаюсь.
Но меня не покидала мысль: как я дошла до такого?
На Рождество со мной перестала общаться Румер. Я плохо поступила и была не в лучшей форме. С нами был ее друг, и я вела себя слишком кокетливо – в том смысле, в каком иногда может вести себя женщина, когда ищет признания своей значимости.
Я начала злоупотреблять лекарствами от мигрени – ничего серьезного, но голова часто раскалывалась, и я пыталась таким образом избавиться от боли.
Я нашла способ.
На той вечеринке в моей гостиной в январе 2012 года я сделала не больше, чем другие присутствующие – Румер, некоторые ее и мои друзья. Да, я вдохнула немного закиси азота, выкурила спайса, который чем-то похож на марихуану, но это не значит, что я начала сходить с ума от передозировки. Просто у меня была странная реакция – припадок, который, по-видимому, не такое уж редкое явление при употреблении закиси, или гемиоксида, азота, самостоятельно сделанного вида «веселящего газа», который обычно используют дантисты.
Но, с другой стороны, если бы я была в здравом уме, то стала бы вообще принимать наркотики вместе со своим ребенком? Конечно, нет. Я ужасно напугала Румер, когда она увидела меня на полу в бессознательном состоянии, – она подумала, что я умру прямо у нее на глазах. Румер была совершенно ошеломлена и после той ночи присоединилась к своим младшим сестрам, отказываясь разговаривать со мной.
Безусловно, это было худшее, что могло со мной произойти. Хуже, чем то, что мои друзья позвонили в 911, прежде чем я смогла закричать: «Нет!» Хуже всех заголовков, которыми пестрили бульварные газеты: «Деми Мур госпитализирована!» Хуже, чем осознание того, что Эштон узнает эту историю. Хуже, чем мое разбитое сердце. Материнство было единственной сферой в моей жизни, в «успешности» которой я была по-настоящему уверена, – но как я могла быть успешной, если ни одна из моих дочерей не разговаривала со мной?
Как я дошла до такого?
У меня было чувство, что моя семья обвиняет меня во всех несчастьях. Я злилась, что мои дочери не проявляли ни капли сострадания и что Брюс отказывался вмешиваться. Мне было стыдно, что я поставила себя в такое положение. Они все настаивали, чтобы я пошла в реабилитационный центр, мысль о котором приводила меня в безумие. Как они себе это представляли? Чтобы я просто появилась в реабилитационном центре и сказала: «Меня зовут Деми, и я не пью, но на днях вдохнула немного закиси азота?» Я знала, что настоящая проблема заключалась не в наркотиках и не в алкоголе.
Я чувствовала себя такой потерянной, что, просыпаясь, каждое утро думала: «Я не знаю, что, черт возьми, мне делать, как пережить этот день?» Моя боль – и физическая, и эмоциональная – была настолько сильна, что я едва могла двигаться. Редко выходила из дома – разве что для того, чтобы выпустить собак. Мысль о том, что я больше не нужна своей семье, была невыносима. В моей карьере не было никаких продвижений, а если бы и были – я чувствовала себя слишком измученной, чтобы работать. У меня не было другого выбора, кроме как просто быть с самой собой, и я ненавидела это.
И это жизнь? Потому что если так, то с меня хватит.
Я знала, что у меня есть выбор: я могла умереть в одиночестве, как мой отец, или прямо спросить себя, как я дошла до такого, а потом мужественно взглянуть правде в глаза.
КАК я дошла до такого?
Я дошла до такого, потому что моя бабушка всю жизнь терпела распутного мужа. Он был обаятельным, красивым и харизматичным, и она думала, что у нее нет другого выбора, кроме как смириться, ведь она вышла за него замуж. У нее не было ни образования, ни самостоятельного дохода, чтобы освободиться, поэтому она учила своих дочерей делать то же самое.
Я дошла до такого, потому что у меня была мать, которая вышла замуж за любовь всей ее жизни, но затем жила с ним в состоянии «от любви до ненависти – один шаг», пока он не закончил жизнь самоубийством. Она продолжала выбирать мужчин, которые все больше и больше оскорбляли ее, и она не знала покоя, пока не умерла.
Я дошла до такого, потому что была орудием в руках моей мамы, которая хотела вернуть отца. Родители делали то, что и всегда, когда попадали в неприятности, – лгали. Придя в этот мир, я уже была окутана тайной – ребенок не от того мужчины. Я не могу вспомнить время, когда не беспокоилась: а это нормально, что я здесь? И это действительно было ненормально. Я была запутана. И потратила десятилетия, пытаясь оправдать себя и полагая, что если буду достаточно усердно работать, то, возможно, смогу заслужить право быть там, где захочу.
Я дошла до такого, потому что ни один из моих родителей не был достаточно взрослым или здравомыслящим, чтобы заботиться обо мне и моем брате, ведь все дети имеют право на заботу. Они любили нас, но не были способны поставить наши потребности на первое место. Они не знали, как оберегать нас от опасностей, и вместо этого снова и снова подвергали нас им.
Я дошла до такого, потому что не могла вынести вопроса: «Каково это – быть шлюхой своей матери за пятьсот долларов?»
Я дошла до такого, потому что в ответ на острую нехватку защиты и постоянные переезды в детстве стала выносливой и легко адаптировалась. Я так много времени приспосабливалась к новым условиям, школам, людям, директорам, ожиданиям, что даже не задумывалась о каких-то изменениях, которые связаны только со мной, моей личной ситуацией или моими потребностями. Я никогда этому не училась. Думаю, что жила в состоянии вечного недоверия, не знала, как вписаться в этот мир и чувствовать себя в нем
