Сын розовой медведицы - Виталий Чернов

Кадыр нащупал плотную пачку каких-то бумаг и, не глядя на них, боясь, чтобы не увидели другие, сунул за пазуху.

Яму выкопали заступом, найденным в палатке, но предварительно осторожно подрезали и сняли дерн: Абубакир не велел нарушать покоя травы. Но когда очередь дошла до самих похорон, Жайык воспротивился, чтобы Кара-Мергена, как и русского, придавить землей.

- Он мусульманин! - заявил Жайык. - Я не стану зарывать его, как собаку.

- Да, это верно, - кивнул Кадыр.

- Мы погребем не только тело, но и душу, а это большой грех, - сказали другие.

Тогда Абубакир велел сделать в яме подкоп. Кара-Мергена завернули в его же чапан и подсунули в нишу, а рядом опустили Скочинского. Вместе с ними под сожалеющий цокот жигитов положили все вещи ученых. Яму завалили, хорошенько утоптали землю, а потом аккуратно прикрыли дерном. Лишнюю землю унесли подальше и высыпали в сурчиные норы.

Были люди - и нет; нет и следа от них. Кто подумает, что здесь, на чистом и ровном месте, где колышется чемерица, пестуя на ветру ядовитые дугожильные листья, похоронены два человека? Кто найдет их, если, даже отойдя и вернувшись, не скажешь сразу, тут ли? Память обманчива, время же всемогуще.

Еще полторы недели жили казахи в долине, поджидая следующие жертвы. Коротали дни и ночи в томительном, тревожном бездействии. Вечерами долго не ложились спать, сидя вокруг костра и слушая горы. Совершая свой извечный окольцованный путь, из ночи в ночь всплывала над ними Большая Медведица. На каждого приходилось в ней по звезде. О, это было недоброе сочетание, коли оно предначертано самим аллахом! Не выставит ли он когда-нибудь их грешные души на всеобщее обозрение, как выставил когда-то Жеты Каракши?1

И еще полторы недели кружили по степи, охраняя из долины выход. Ожидание сменилось усталостью. Пришла пора вернуться в родные кочевья. Горы таинственны и всесильны. Казахи не любят гор. Только степь способна помочь предать забвению испытанное Судьбой. Да поможет аллах каждому укоротить свою память...

3

Сперва прокатился слух: Ибраев - восходящая звезда Казахского филиала Академии наук СССР откладывает свадьбу до осени. Суды да пересуды. Но слухи не были лишены оснований.

Ильберс спешно собирался в горы Джунгарского Алатау. Зачем, для чего толком никто не знал, кроме самых близких.

22 апреля он прибыл в Кошпал, Оттуда, не задерживаясь, вместе со своим первым учителем Яковым Ильичом Сорокиным выехал в колхоз Кызыл-Уруса, что значит Красное Пастбище. В этот день выездной суд из Талды-Кургана должен был вынести приговор убийцам Скочинского и Кара-Мергена. Все семь человек сидели на скамье подсудимых. На суд съехались люди из многих аилов. Вещественные доказательства убийства были налицо. Перед судом на желтой кошме лежали изъеденные ржой бельгийка, кремневка и прочие вещи, извлеченные из могилы; здесь же были документы - записная книжка, карта и паспорт Скочинского. Заключение судмедэкспертов о насильственной смерти тайно погребенных предъявили подсудимым. Все они признались в своем преступлении, но никто не мог ничего сказать о дальнейшей судьбе Федора Борисовича Дунды и его помощницы Дины Григорьевны Тарасовой.

- Абубакир, - сказал Жайык, - тоже хотел убить их, но они не спустились с гор. Мы не знаем, что стало с ними. Уезжая из долины Черной Смерти, мы решили, что их покарал сам Жалмауыз. Теперь знают все, что это было вымыслом суеверных людей и пропагандой мулл, особенно муллы Асаубая, арестованного в тридцать третьем году.

Ильберс попросил у суда разрешения задать вопрос.

- Скажите, Жайык, кого разыскивала тогда в горах научная экспедиция?

- Тоже не знаем, - ответил подсудимый. - Наверно, Дундулай и его товарищи унесли эту тайну с собой.

Жайык, постаревший, обросший, подавленный, с тоской в глазах, вяло переводил взгляд с Ильберса на судей, сидевших за единственным здесь столом, застланным красной сатиновой скатертью.

- Значит, никто из вас больше не верит в Жалмауыза?

- Нет, не верит, - повторил Жайык. - Никто не верит. Вот спросите народ. - И он повернулся лицом к тем, кто в чутком молчании слушал суд. Казахи, мужчины и женщины, - все сидели прямо на лужайке, перед столом, окружив его большим полумесяцем.

Подсудимые тоже сидели, скрестив ноги, но вместо скамьи под ними была долевая полоса кошмы, снятая с юрты. Вставали только те, кто должен был отвечать.

- Это хорошо, - сказал Ильберс, - что никто не верит в мифическое существо, якобы пожирающее живых людей. Но оно, это существо, родилось в умах суеверных совсем не случайно. Кое-кто из вас, очевидно, помнит моего дядю - Урумгая. Двадцать три года назад нынешняя долина Черной Смерти тогда еще не называлась так и не имела на себе проклятья. Это была самая обыкновенная долина, каких много в ущельях гор. Туда-то и откочевал дядя, чтобы заранее выбрать место для зимнего стойбища. Отец мой, возглавлявший род, должен был прийти в долину двумя днями позже. Но когда прикочевал в нее, то ни дяди, ни его жены, ни их сына, моего двоюродного брата Садыка, там уже не было. Был только скот и собаки, стерегущие стадо. Страшная болезнь чума, бич того времени, унесла в могилу дядю и тетку, но вот судьба Садыка осталась неизвестной. Он исчез...

- Вай!.. - пронеслось по неровным рядам казахов.

- А спустя три года, - продолжал Ильберс, - Федор Борисович Дунда, который тогда командовал конным отрядом по борьбе с бандой Казанцева, встретил Садыка у перевала Коксу, но уже в обществе двух медведей...

- Ой бо-ой! - опять пронесся удивленный вздох сидящих людей.

- Вместе с Дундой, этим замечательным человеком, большим другом казахов, ставшим впоследствии ученым, был и мой отец. Он видел своего племянника так же, как вы сейчас видите меня. Да, Садык стал диким ребенком. Его воспитали медведи. Трудно поверить, но это факт. История знает много таких примеров, и для науки они перестали быть невероятными фактами. Но темные, суеверные кочевники не знали о них. Трудно установить теперь, кто первым увидел дикого мальчика и пустил гулять слух по степи. Но в это время опять вспыхнула эпидемия чумы, и тогда обвинили в ней ни в чем не повинного маленького Садыка. Так зародилась устрашавшая потом многих легенда о загадочном и беспощадном Жалмауызе. Но Федор Борисович Дунда, или, по-вашему, Дундулай, был человеком ученым. Он хотел найти Садыка, хотел написать о нем книгу. Вот почему он появился здесь снова, с экспедицией. Я не знаю, удалось ли Федору Борисовичу и его друзьям видеть Садыка, но вот из записной книжки Скочинского ясно, что Кара-Мерген его видел дважды. Значит, ученые были на верном пути. Вот карта, которую они оставили. На ней обозначены места, где были обнаружены следы Садыка. Эти немногие документы, сохраненные подсудимым Кадыром, говорят об удаче поисков. Но убийца Абубакир разрушил планы ученых. Он зверски убил товарища Скочинского и товарища Кара-Мергена, бесстрашного следопыта и охотника, верного помощника Федора Борисовича.