Чокнутая будущая (СИ) - Алатова Тата

Так мало места. Так много гнева.

Глава 31

— Дай мне пройти, — голос был чужим, незнакомым. — Алеша, пожалуйста, выпусти меня.

До него все никак не доходило, он стоял, кажется, не видя и не слыша меня толком.

— Алеша, мне страшно.

Моя паника докатилась, наконец, до него — он побагровел, задохнулся, стиснул косяк.

— Что?! Что ты себе надумала?

— У тебя глаза белые! — крикнула я почти в истерике.

Алеша медленно, будто не веря в происходящее, отступил назад.

Я бросилась из ванной — к выходу. Обувь? Плевать на нее.

С замком никак не получалось справиться.

— Что ты себе вообразила, Слава, — загремело за моей спиной. — Как ты могла даже… Да я никогда… даже на сцене… даже… — он говорил все тише и тише, пока не замолчал совсем.

Оглянувшись, я увидела, что он сидит на диване, а его плечи мелко дрожат.

Сердце стиснуло жалостью, горечью, совестью.

Вернувшись в гостиную, я опустилась на пол в нескольких метрах от него.

— Алеша…

— Я-то думал, что больнее мне ты уже не сделаешь.

От разбитости его интонаций я невольно всхлипнула.

— Прости. Кажется, это была паническая атака.

— Паническая атака? — Алеша поднял голову, глядя на меня. Радужка вернула свой голубой цвет, но теперь в его глазах стояли крупные слезы. — Значит, все это правда? А он что, не знал наверняка?

Что ему рассказали, кто это сделал?

Я молчала, не желая ляпнуть лишнего.

Антон наверняка уже решил что, делать. Он знал, как объясниться.

Но объясняться пришлось мне.

Двигаться вслепую, памятуя о старом-добром принципе «не навреди».

— Почему именно Тоха, Слав? — спросил он. — Я мог бы понять, наверное, обычную измену. Ты девочка молодая, красивая, живая… Это было бы мерзко, но я пережил бы… Пережил же я Римму… Но Тоха? За что ты меня так ненавидишь? Я был настолько ужасным мужем?

— При чем тут ты? — его слова так сильно жалили, что я бесконтрольно теряла остатки разума.

— При чем тут я? — вскинулся он. — А разве Тоха не был для того, чтобы меня наказать?

У вас бывал этот дурацкий момент истины? Стрелка вправо, стрелка влево. Тик-так. Твоя жизнь меняет ритм.

Отказаться от Антона прямо сейчас?

Утешить Алешу прямо сейчас? Заверить, что именно он — главный герой?

Но я не могла.

Для меня он был второстепенным персонажем. Если подумать, давно уже. Возможно даже со дня свадьбы.

— Алеша, — промямлила я, — это не имеет к тебе никакого отношения.

— Ой, ну конечно, — губы Алеши скривились. Отвращение. Презрение. Недоверие. — Можно подумать, если бы Тоха не был моим братом, ты хоть когда-нибудь бы к нему полезла. Мрачный гробовщик, с деньгами, но не миллионер же. В нем нет ничего, что могло привлечь тебя. Нет, моя дорогая, это только лишь мне назло. Но я никак не могу понять — что я тебе сделал. Не изменял, не обижал, соглашался жить так, как ты хотела.

— Однако тебе ничего не мешает растить детей на деньги мрачного гробовщика, — оскорбилась я, цепляясь за обиду как за спасительный круг. Лишь бы не слышать это печальное «за что ты так со мной»? Я никогда особо не задумывалась о чувствах мужа, гоняясь за Антоном, как за синей птицей.

— Тоха придурок, подлый, подлый, — бормотал Алеша, не реагируя на меня. — Красивая женщина предлагает себя… к тому же… комплексы… Подростковая влюбленность в мою жену… реванш… закрыл гештальт, поганец. Убирайся, Слава, — вдруг велел он, снова закрывая лицо руками. — Если решишь все же рассказать, зачем ты это сделала, то напиши. Не хочу тебя видеть никогда.

Я встала с пола, забрала сумку из ванной.

— Когда ты начала спать с ним? — спросил Алеша грубо. — Когда я попал в больницу?

Он почти угадал — именно тогда я влюбилась в Антона в первый раз.

Ничего не ответив, я нацепила кое-как кеды, сминая пятки, вышла в подъезд, тихо закрыв за собой дверь.

Села на ступеньку, пытаясь натянуть обувь нормально, завязать шнурки. Пальцы дрожали. Потом затрясло уже меня всю.

Бедный, бедный Алеша.

Бедный мой Антон.

Вдруг испугавшись, что бывший муж выскочит из квартиры — побежит за водкой, например, — я вскочила на ноги, слепо понеслась вниз, пару раз чувствительно приложившись бедром о перила. Сумка оттягивала плечо.

На улице замедлилась только тогда, когда свернула к остановке. Брела, разглядывая асфальт. Пульс колотился, как ненормальный. Телефон выпадал из рук.

— Антон…

— Что случилось? — быстро спросил он. — Ревешь?

— Не реву. Я заезжала к Алеше, ему кто-то что-то рассказал про нас. Не знаю, кто и не знаю, что. Но он в бешенстве и совершенно раздавлен.

— Где ты сейчас? — удивительно, насколько Антон становился спокойным, тихим в напряженные моменты.

— На остановке.

Он помолчал, а потом спросил бесцветно:

— Почему ты поехала одна? И к отцу тоже в одиночку рванула.

— А с кем мне надо было ехать? — не поняла я, все еще прокручивая в голове произошедшее. — Прости, у меня приехал автобус, перезвоню.

К счастью, людей было мало и мне удалось пристроиться на сиденье возле окна. Прислонившись виском к стеклу, закрыла глаза, стараясь удержать слезы.

И ведь даже некого винить.

Автомобиль Антона стоял в кармане возле конечной остановки. Я едва не прошла мимо, но сумка на плече вдруг стала невесомой, а потом и вовсе куда-то исчезла. Оглянувшись, я увидела, как Антон закидывает ее на заднее сиденье.

— Ой, — удивилась я. — Я думала, ты к Алеше помчишься.

— Ну вот еще — соваться ему под горячую руку. Я отправил к нему Римму, у нее крепкая нервная система.

— Это она все рассказала?

— Понятия не имею, не спрашивал. Да и какая, собственно, разница.

Он оценивающе посмотрел на меня, подумал и вдруг обнял прямо на улице. Я машинально дернулась, потом сообразила: теперь-то уж что.

С облегчением растеклась в его руках.

Для справки: мрачные гробовщики умеют обнимать женщину так, что жить сразу становится проще.

— Завтра заеду к Лехе, — по дороге сообщил Антон, — не переживай об этом слишком сильно. А то на тебя смотреть больно, дрожишь, как побитая собака.

Сравнение было так себе. Я немедленно велела себе собраться.

Тяжелый автомобиль полз по узкой дороге. На этот раз Антон не подбирался к моему дому огородами, а собирался зайти с главного входа. Я представила себе, как объясняю соседке тете Наде, что махнула, не глядя, одного брата на другого, того, кто помоложе, и нервно хихикнула. А что я скажу Гамлету Ивановичу? Да вся моя деревня будет еще долго зубоскалить над моей личной жизнью. Хорошо, что братьев только двое, а если бы их было семеро? Это же никаких нервов не хватит.

— Ты не против, если я оставлю у тебя кое-какие вещи? — буднично спросил Антон. — Надоело на работе переодеваться.

— Угу… А?

Если подумать, мы гораздо чаще ночевали в моем доме, чем в его квартире. От меня Антону было ближе добираться до работы, не простаивая в городских пробках. Казалось, его нисколько не смущали скрипучие половицы, лай соседских собак и предрассветная петушиная перекличка. Даже полутораспальная кровать вместо широкой Антоновской двушки не мешала крепко спать. Конечно, в лихорадке любовной горячки рай и шалаш не сильно отличаются друг от друга, но когда-нибудь наше постоянное возбуждение схлынет.

Ну, тогда и будем думать, как жить дальше.

— Располагайся, как тебе удобнее, — сказала я.

Автомобиль гордо остановился прямо перед домом. Как пить дать, если он останется здесь на ночь — а он останется — то утро у меня начнется не с кофе, а с визита тети Нади. Возможно, она даже позвонит моей матери, которая, между прочим, даже не поинтересовалась тем, нашла ли я отца.

Антон забрал из салона мою сумку и — тут я вытаращила глаза — внушительный чемодан из багажника.

— Второй месяц с собой вожу, — он опасливо покосился на меня, самоиронично и несколько криво усмехнувшись.