Кровное родство. Книга первая - Ширли Конран

– Не понимаю, почему ты его так невзлюбила. Ты ведь так мало знаешь его, – запротестовала Аннабел, которая уже изнемогала от постоянных лекций Шушу о превратностях любви.

Шушу налила себе чашечку кофе и присела на кровать в ногах Аннабел.

– Просто я на своем веку достаточно перевидала таких дон-ж-жуанов, – ответила она, вкладывая все свое презрение в это „ж". – Гарри не любит тебя, детка, Гарри вообще не любит никого. Конечно, он ужасно внимателен к девушкам, но внимание это такое же, как у охотника к оленю, которого он выслеживает Держу пари что этот твой Гарри не пропускает ни одной девчонки – просто так, чтобы доказать самому себе, какой он неотразимый. – Она нахмурилась. – Я никогда не могла понять, почему на мужика, который меняет женщин как перчатки, смотрят чуть ли не как на героя, а женщину имеющую много приятелей, считают – ну сама знаешь кем.

– Да ты-то откуда тан разбираешься в мужчинах? – спросила Аннабел.

Шушу запнулась. До сего дня в ней все еще жило тихое удивление оттого, что когда-то Джинджер Хигби из всех женщин, сколько их ни есть на свете, столь явно предпочел ее Она до сих пор хранила его письма, а мать Джинджера была настолько добра, что подарила ей две его детские фотографии. И Шушу было хорошо от того, что у нее есть этот большой темно-желтый конверт хранящий все, что осталось ей на память о ее единственной плотской любви.

Ощущения, порожденные у нее прикосновениями и ласками Джинджера, были настолько сильны, что потеряв его, она в какой-то момент сама, в надежде вернуть их, начала изучать чувствительные точки своего тела. Результатом этого изучения стало неожиданное открытие: оказывается, она самостоятельно может достигнуть оргазма, который раньше приходил к ней только в объятиях Джинджера. И вот теперь, испытывая наслаждение в одиночку, она чувствовала себя виноватой перед Джинджером, как будто изменяла ему. Что-то подсказывало ей, что она играет в запретные игры. Но почему, оправдывалась Шушу, почему она не имеет права испытывать то, чего ее лишил какой-то не известный ей солдат, так никогда и не узнавший, что, случайно нажав на курок, пробил вечную брешь в жизни Шушу которая никогда не казалась ей пустой до встречи с Джинджером.

Глядя на красавицу Аннабел, имевшую все чтобы завоевать любого понравившегося ей парня Шушу вздохнула и ответила:

– Я разбираюсь в таких паршивцах, как Гарри потому что у меня есть глаза, мисс, и я уже много лет использую их по назначению. Всем этим Гарри нет дела до такой старой клячи, как я, поэтому они и не замечают, что я-то вижу их как следует – Гарри здорово напоминал ей Билли.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась семнадцатилетняя Миранда в клетчатых брюках от Стюарта и черном свитере, ее густые до плеч волосы прямо-таки сияли рыжим цветом, похожим на цвет апельсинового джема.

– Ну и как? – Миранда повертела головой и волосы взметнулись как языки пламени – Джон Френч. Я заплатила целое состояние – пять гиней.

Аннабел была поражена.

– Ба просто убьет тебя.

– Как из театра, – фыркнула Шушу – Иди-ка лучше смой все это, пока она тебя не увидела.

– Не могу. Они покрашены! – торжествующе объявила Миранда.

– Она точно убьет тебя, – с уважением произнесла Аннабел. – Настоящие леди не красятся.

Но Миранда не уступала.

– Ба уже пятьдесят восемь, а у нее ни единого седого волоска, она белокура, как Мэрилин Монро. Она ведь тоже ходит к Джону Френчу!

Дверь снова открылась, и вошла Клер.

– Так вот где вы все! О чем разговор?

– О любви. – Аннабел блаженно растянулась на постели. – О любви, которая как будто возносит тебя до облаков и заряжает энергией, и тебе совсем не хочется спать..

Шушу кивнула, подтверждая:

– Не зря же все женщины мечтают о любви. По крайней мере, есть о чем всласть подумать, пока делаешь все эти скучные домашние дела… Вот тут-то и выходит на сцену ваша Ба.

– Ба? – воскликнула Аннабел с полным ртом, не успев прожевать очередной кусок тоста, намазанного маслом. – Как это?

– Когда женщина читает в романе о каком-нибудь сногсшибательном мужчине, она забывает о том, что у нее-то нет мужчины или что есть, но не такой. Она немножко влюбляется в этого героя, которого на самом деле нет но зато ее чувство к нему очень даже есть, так что ей начинает казаться, что в ее жизни и правда происходит что-то необыкновенное.

– Вот-вот! Вся эскапистская литература стоит на этом – язвительно заметила Клер – Можно представить себе, что все это происходит с тобой на самом деле.

Шушу снова кивнула.

– На некоторых романы действуют как наркотик. Для них уж пусть лучше книжная любовь, чем никакой вовсе… Такие женщины, идя на вечеринку, каждый раз надеются встретить там Прекрасного Принца, а когда он не появляется, падают духом и возвращаются домой совсем раскисшие.

– А вот я совсем не хочу себе в мужья Прекрасного Принца, – твердо сказала Клер. – Мне нужен просто человек. Чтобы он был честным… надежным… не толстокожим… чтобы я знала, что могу на него опереться.

– Это как-то скучновато – Аннабел облизала перемазанные маслом пальцы – А мне нужен мужчина сильный, очаровательный… динамичный и чуточку загадочный.

– А мне нужно, чтобы это был человек действия, – вступила в разговор молчавшая до того Миранда. – Такой, знаете ли, лидер с романтической внешностью вроде Руперта Рейнского.

– С кучей титулов? Богатый? Могущественный? – поинтересовалась Шушу. – Красивый, высокий, с голубыми глазами?

– Голубые глаза, пожалуй, не обязательны, – великодушно согласилась со всем остальным Миранда.

– Ну, ладно, предположим, что такое ходячее совершенство существует; вы-то сами что можете ему предложить? – с досадой спросила Шушу. – Такое же совершенство?

– Ах, Шушу, у нас был такой милый сексуальный разговор, а ты опять превратила его в лекцию, – зевая, выговорила Аннабел.

– Я просто стараюсь вбить тебе в голову немного ума, пока этот сногсшибательный мистер Гарри-сердцеед еще дрыхнет, – сказала Шушу, протягивая руку за подносом. – Совершенных мужчин нет на свете, а сногсшибательные делают женщин несчастными, – говоря это, она снова подумала о Билли.

Понедельник, 21 апреля 1958 года

Несмотря на включенный вентилятор, отсутствие окон в гримерной нью-йоркской телестанции новостей давало себя знать: в воздухе стоял застарелый запах сигаретного дыма и кофе.

Девушка в мужской рубашке, которая была явно велика ей и выпущена поверх юбки, открыла дверь, сделав знак Элинор. Элинор встала. У нее, что называется, тряслись поджилки от страха, но внешне она выглядела вполне спокойной и уверенной в себе. На ней было шелковое платье абрикосового цвета от Кристиана Диора и легкий жакет без подкладки, который уместен для любого выхода в свет, когда этикет не требовал, чтобы туалет был длинным. Свои белокурые волосы она убрала в шиньон. Благодаря строгой диете Элинор до сих пор весила не больше чем в семнадцать лет, а искусные косметические операции вокруг глаз и на подбородке разгладили ее кожу настолько, что только легкие, едва заметные морщинки у рта выдавали ее не слишком юный возраст.