Волшебники. Книга 1 - Лев Гроссман

Неэффективно, подумал он. Безвкусно.

Когда встало солнце, он потерял другого студента из виду.

Спустя некоторое время Квентин моргнул. Он отвык закрывать защищённые магией глаза, но что-то его беспокоило. Повод для беспокойства был, хотя он не мог нормально его сформулировать. Перед глазами было чёрное пятно.

Пейзаж стал более однообразным. Дальше некогда тёмный шифер покрывал белый снег. Когда Квентин прошёл мимо чего-то чёрного, словно кусок угля, он понял, что это метеорит, застрявший во льду.

Он был сам не свой. Он нормально не спал несколько дней, и мозг парня стал только машиной для заклинаний и переставления ног, вот и всё. Но пока он осматривал аномалии, с его компасом происходило что-то странное. Стрелка хаотично болталась и искажала показания. «С» раздулась, а другие показатели почти исчезли. «Ю», в направлении которого Квентин должен был следовать, едва ли можно было теперь рассмотреть под микроскопом.

Чёрное пятно стало выше, потом расширилось и начало подпрыгивать, как бы сделал внешний предмет. Так что дело не в поврежденной роговице. Он рос и рос. Перед ним, держа одеяло, стоял Маяковский. Он должен быть на полюсе. Квентин напрочь забыл о том, куда и зачем шёл.

Когда он подошёл ближе, Маяковский его заметил. Высокий мужчина хмыкнул, сильнее обмотавшись колючим одеялом, и повалил Квентина на снег. Его ноги ещё несколько секунд двигались, затем он замер, тяжело дыша и подёргиваясь, как рыба в сетке. Впервые за девять дней он перестал бежать. Небо развернулось. Его вырвало.

Маяковский встал над ним.

— Молодеец, Квентин. Молодец. Молодец. Ты сделал это. Ты поедешь домой.

В голосе Маяковского было что-то странное. Насмешка исчезла, её сменило волнение. На небритом лице появилась кривая усмешка, и Квентин увидел жёлтые зубы старого волшебника. Он одной рукой поднял парня на ноги, затем взмахнул другой, и в воздухе появился портал. Маяковский бесцеремонно толкнул в него Квентина.

Квентин пошатнулся и упал на что-то зелёное, в чём не сразу признал заднюю террасу Брейкбиллс в жаркий летний день. После пустоты полярных льдов кампус казался вихрем звуков, цветов и тепла. Квентин сжал глаза. Он был дома.

Парень перевернулся на спину на гладком камне. Птицы оглушительно пели. Он открыл глаза и увидел кое-что более странное, чем деревья и трава: через портал он видел высокого мага на фоне Антарктики. Вокруг него лежал снег. Мимо проплывали и исчезали несколько ледяных глыб. Выглядело всё так, словно это была картина в овальной рамке, повисшая в воздухе. Но магическое окно уже закрывалось. Квентин подумал, что он должен подготовиться к путешествию назад в пустой полярный особняк. Он помахал рукой, но Маяковский на него не смотрел. Он глядел на лабиринт и остальную часть кампуса Брейкбиллс. Тоска на его лице причиняла такие страдания, что Квентину пришлось отвернуться.

А потом портал закрылся. Всё закончилось. Был поздний май, в воздухе летала цветочная пыльца. После чистого воздуха Антарктиды, местный был на вкус жарким и густым как суп. У Квентина было ощущение, похожее на первый день, когда он попал в Брейкбиллс из ледяного полуденного Бруклина. Солнце валило с ног. Квентин чихнул.

Все уже его ждали, или почти все: по крайней мере, Элиот, Джош и Джэнет, одетые в школьную форму, выглядящие толстыми, счастливыми и отдохнувшими. Как будто бы последние полгода они только и делали, что ели горячие бутерброды и сидели на месте.

— С возвращением, — сказал Элиот. Он грыз желтую грушу. — Нам сказали, что ты появишься, буквально десять минут назад.

— Вау, — глаза Джоша были круглыми от удивления. — Чувак, ну ты и скелет. Волшебнику срочно надо поесть. И, возможно, помыться.

Квентин понимал, что у него есть только одна или две минуты до того, как он расплачется и отключится. На нём все еще было колючее шерстяное одеяло Маяковского. Парень посмотрел на свои бледные, замерзшие ноги. Обмороженными они не выглядели, хотя один из больших пальцев был вывернут под неправильным углом. Он пока что не болел.

Было очень, очень удобно, просто безумно удобно лежать на спине на горячих камнях, пока остальные на него смотрят. Он знал, что должен подняться, исключительно из вежливости, но пока что ему не хотелось двигаться. Он подумал, что может полежать тут пару минут. Он заслужил отдых.

— Ты в порядке? — спросил Джош. — Что там произошло?

— Элис надрала тебе задницу, — сказала Джэнет. — Она вернулась пару дней назад. И уже уехала домой.

— Тебя не было полторы недели, — добавил Элиот. — Мы за тебя волновались.

Зачем они говорили? Было бы идеально, если можно было просто смотреть на них в полной тишине. Просто смотреть и слушать чирикающих птиц, чувствовать теплоту каменных плит, на которых он лежит. И, возможно, кто-нибудь мог бы принести ему попить, его мучила жажда. Он попытался озвучить свою просьбу, но его горло было слишком сухим. Он издал тихий скрипящий звук.

— О, думаю, он хочет узнать, что было с нами, — сказала Джэнет, откусывая от груши Элиота. — Ага, больше никто не пошёл, кроме вас с Элис. Мы что, совсем тупые, по-твоему?

ГЛАВА 11. ЭЛИС

Тем летом Квентин и дня не провёл в Бруклине, потому что его родители там больше не жили. Внезапно, не посоветовавшись с ним, они продали свой дом в районе Парк Слоуп за кругленькую сумму и переехали в претенциозный замок, выполненный в колониальном стиле, в спокойном Честертоне, пригороде Бостона, где мать Квентина могла бы всё свободное время рисовать, а отец занимался бы Бог весть чем.

Шок от того, что его разлучили с местом, где он вырос, был неожиданным по причине его отсутствия. Квентин всё искал ту часть себя, которая должна бы скучать по старому району, но не мог найти. Он подумал, что потерял себя и своё прошлое, даже не заметив этого. Такое расставание не причиняло боли. Наверное, так было проще. Было очевидно, что родители переехали не по доброте душевной, а по финансовой или какой-нибудь другой логичной причине.

Дом в Честертоне был жёлтым с зелёными ставнями и стоял на участке с таким насыщенным ландшафтом, что выглядел скорее мнимой версией себя. Хотя он и был выполнен и декорирован в колониальном стиле, он был таким громадным, со всеми своими дополнительными пристройками, фронтонами и крышами, что казалось, будто его надули, а не построили. Снаружи день и ночь гудели огромные вентиляционные бункеры из цемента. Дом выглядел более нереальным, чем каждодневный мир.

Когда Квентин приехал домой на летние каникулы — летние каникулы по меркам Брейкбиллс, сентябрь для всего остального мира — его родители были встревожены его измождённым видом, пустым потрясённым взглядом и беспокойным поведением. Однако их обеспокоенность жизнью Квентина была как обычно достаточно слаба, чтобы быстро с ней справиться, и при содействии их большого, всегда забитого едой холодильника Квентин начал быстро прибавлять в весе.