Волшебники. Книга 1 - Лев Гроссман

Он делал только хуже. Возможно, ему следовало обмануть её. Постараться врать убедительнее. Слишком поздно.

Она обняла его, будто была слишком измотана из-за испытанного облегчения и не могла больше этого выносить, и он держал её. Было время, когда это было той единственным, чего он хотел.

— Они не смогли заставить меня забыть, — прошептала она, уткнувшись лицом ему в грудь. — Ты понимаешь? Они не смогли заставить меня забыть.

Квентин чувствовал, как бьется её сердце, и словом, которое слышалось ему за этими ударами, было «досада, досада, досада». Ему было интересно, почему её не взяли. Если кто и должен был попасть в Брейкбиллс, так это Джулия, а не он. Но они и правда сотрут ей память, подумал он. В этот раз Фогг лично в этом убедится. Во всяком случае, от этого она была бы только счастливее. Она снова стала бы прежней, вернулась бы в колледж, снова сошлась бы с Джеймсом, наладила бы свою жизнь. Так было бы лучше для неё.

Следующим утром он вернулся в Брейкбиллс. Остальные уже были здесь; их удивило его долгое отсутствие. Другие пробыли дома, самое большее, 48 часов. Элиот и вовсе не уезжал домой.

В домике было тихо и прохладно. Квентин снова почувствовал себя в безопасности. Он вернулся туда, где было его место. Элиот был на кухне с дюжиной яиц и бутылкой бренди, пытаясь сделать флипы, и, хотя их никто и не хотел, настроен он был решительно. Джош и Джэнет играли в дурацкую карточную игру под названием «Пуш» — по сути, магический аналог «Войны» — довольно популярную среди учеников Брейкбиллс. Для Квентина же это было всего лишь шансом показать свои навыки владения картами, поэтому никто не хотел больше с ним играть.

Пока они играли, Джэнет рассказала об антарктическом испытании Элис, несмотря на то, что все, за исключением Квентина, уже слышали эту историю, а сама Элис была тут же, в комнате, и молча листала старый травник, сидя на подоконнике. Квентин не мог понять, что он чувствует, вновь видя Элис, после того, как превратил их последний разговор в сумятицу; но к его изумленному облегчению, несмотря на все причины ожидать обратного, он не ощущал никакой неловкости. Его сердце сжалось от тихого счастья, стоило ему её увидеть.

— И потом Маяковский попытался всучить ей сумку с бараньим жиром, а она швырнула её прямо ему в лицо!

— Я всего лишь хотела вернуть её, — тихо сказала Элис с подоконника. — Но было так холодно, и меня так трясло, что я практически бросила сумку в него. А он в ответ: «Чёрт возьмии!»

— Почему ты просто не взяла её?

— Я не знаю, — она отложила книгу. — Я разработала свой план, чтобы обойтись без неё, так что я просто была сбита с толку. Плюс, я хотела, чтобы он перестал пялиться на меня. И в любом случае, я не знала, что он собирался выдать нам всем жир. Я даже не разучила заклинание Чхартишвили.

Это было полным враньём. Как будто Элис не смогла бы произнести заклинание Чхартишвили против на холоде. Он так по ней соскучился.

— Так что же ты сделала, чтобы согреться? — спросил он.

— Я попыталась использовать некоторые из тех немецких теплообразующих заклинаний, но они рассеивались каждый раз, когда я засыпала. Во вторую ночь я просыпалась каждые пятнадцать минут, только для того, чтобы убедиться, что я всё ещё жива. На третий день я начала сходить с ума. Так что всё закончилось тем, что я использовала изменённую версию заклинания вспышки Миллера.

— Не понимаю, — нахмурился Джош. — Как оно должно было помочь?

— Если немного изменишь это заклинание, оно становится неэффективным. Лишняя энергия будет выделяться в качестве тепла, а не света.

— Ты знаешь, что могла бы свариться заживо, случись что? — спросила Джэнет.

— Знаю. Но когда я осознала, что немецкие заклинания не собирались работать, я не могла думать ни о чем другом.

— Кажется, я тебя видел, — тихо сказал Квентин. — Ночью.

— Ты не мог меня не заметить. Я была как сигнальная ракета.

— Голая сигнальная ракета, — заметил Джош.

Элиот вошёл, держа супницу, полную вязкого, неаппетитного флипа и начал разливать его по чашкам. Элис взяла книгу и направилась к лестнице.

— Не уходи, я принесу ещё погорячее! — крикнул Элиот, энергично натирая мускатный орех.

Квентин не остался. Он последовал за Элис.

Поначалу он думал, что теперь между ним и Элис всё будет по-другому. Потом он думал, что всё вернулось на круги своя. Сейчас он понимал, что не хотел, чтобы всё было как прежде. Он не мог перестать смотреть на неё, даже после того, как она бросила на него взгляд и, заметив, что он на неё смотрит, в смущении посмотрела в другую сторону. Казалось, будто она была заряжена какой-то силой, которая неудержимо влекла его к ней. Он чувствовал её голое тело под платьем, чуял её запах, как вампир чует запах крови. Может быть, Маяковскому не удалось до конца вытравить из него лиса.

Он нашел её в одной из спален наверху. Она лежала на одной стороне двуспальной кровати, на покрывале, и читала. В комнате было тускло и жарко. Крыша была наклонена под странным углом. В комнате было полно странной, старой мебели — плетёное кресло со сломанной сидушкой, комод с застрявшим ящиком — и она была обклеена обоями глубокого красного цвета, которые не подходили ни к одной другой комнате в доме. Квентин открыл окно наполовину — при этом оно издало гневный визг — и плюхнулся на другую кровать.

— Ты можешь поверить, что они хранили это здесь? Это полное собрание, они были в шкафу в ванной комнате. — Она подняла книгу, которую читала. Невероятно, но это был старый экземпляр «Мира в стенах».

— У меня было точно такое же издание, — сказала Элис. На обложке был изображён Мартин Чатвин, проходящий через старые напольные часы: его ноги всё ещё были в этом мире, а изумлённая голова уже исследовала Филлори, которая была изображена как заводная зимняя страна чудес в стиле диско 1970-х.

— Я так давно их не видела. Боже, помнишь Уютную Лошадку? Ту большую бархатную лошадь, которая просто везде таскала тебя? Я так её хотела, когда была помладше. Ты читал их?

Квентин не был уверен, насколько можно показать его одержимость Филлори.

— Возможно, я пролистывал их.

Элис ухмыльнулась и вернулась к чтению книги.

— Почему ты до сих пор считаешь, что можешь что-то скрывать от меня?

Квентин положил руки за голову, откинулся на подушку и посмотрел на низкий, наклонённый потолок. Что-то было не так. В этом было что-то от отношений между братом и сестрой.

— Вот. Присоединяйся.

Он поменял кровать и лёг рядом с Элис, слегка пододвинув её в сторону, чтобы освободить место на узкой кровати. Она подняла книгу в мягкой обложке, и они вместе молча прочитали несколько страниц. Их плечи и руки соприкоснулись. Квентину казалось, будто кровать стояла в поезде, который очень быстро движется, и если он выглянет в окно, то увидит за ним мелькающий пейзаж. Они оба очень осторожно дышали.