Интервенция любви (СИ) - Ольга Горовая

У Инги не было возможности как-то отгородиться от Нестора. Закрыться в комнате, изолироваться. И она сделала единственное, что могла: рухнула в кровать, с головой накрывшись одеялом, как в детстве. И заплакала. Не зарыдала, а тихо заскулила даже, никогда еще не ощущая себя настолько «грязной» и раздавленной, как личность. И готова была драться за свое хлипко укрытие, царапаясь и кусаясь. Иного оружия он ей не оставил.

Но Лютый не последовал сюда за ней, как ни странно. Остался в кухне.

Рыдания постепенно стихли. На сознание накатила та же глухая и опустошенная пелена, что и после вчерашнего срыва. И Инга притихла, свернувшись клубочком. Даже не прислушивалась к звукам, показывающим, что Нестор остался рядом и чем-то занимался. То выходил во двор, то снова возвращался. Потом что-то грохнуло. И все смолкло. Хотя он, вроде бы, находился в доме.

Инга не отреагировала. Так и лежала, уставившись в темноту под одеялом.

Неожиданно матрас рядом с ней прогнулся, и Инга ощутила тепло и тяжесть тела Нестора рядом. А шагов его совершенно не слышала. Но удивиться сейчас не могла. Она ничего не могла, только лежать под покрывалом.

Несколько минут не двигался и Нестор. Обхватил ее руками поверх этого «укрытия», и не шевелился. Только едва ощутимо дышал. А потом она почувствовала, как одеяло с нее стягивают.

Но не пошевелилась, несмотря на недавнюю готовность оборонять то до крови. Сейчас у нее и этого стремления не осталось.

Впрочем, Нестор и не раскрывал ее полностью. Только голову обнажил.

И тут он уткнулся лицом в ее затылок. Чуть отодвинулся, и снова прижался лицом, только теперь к шее Инги. К ее щеке, к уху. Как-то так непривычно. Непонятно. Молча. Обжигая своими короткими вдохами. Продолжая обнимать Ингу поверх одеяла.

Он молчал, ничего не объяснял, не извинялся, но…

Инга вдруг вспомнила, как тыкалась самому Нестору в руки и колени собака, пытаясь получить у хозяина ласку и прощение за свой проступок. Вот точно так же, как это сейчас делал он, прижимаясь к ней. Словно такой же одичавший зверь, который просто не знал, как выразить свои чувства словами, как получить тепло и ласку. Но испытывая в этом такую же потребность, как любое иное живое существо.

Это понимание пробилось через опустошение в ее голове. Зазвенело в разуме нежданно пронзительной и болезненной нотой. Переполнило, вдруг заставив Ингу ощутить какую-то невыносимую тягу к Нестору. Необходимость дать ему это. Все, что угодно, в чем он только может нуждаться.

И понимая полную абсурдность этого устремления, Инга все равно сама отбросила одеяло в сторону, и повернулась к Нестору лицом. Прижалась всем телом к нему. Голыми плечами, обнаженной грудью. Обхватила его тело своими руками, и подобно ему, уткнулась лицом между его плечом и шеей. Потому что сама сейчас до крика, рвущегося из горла, нуждалась в ласке и понимании. В поддержке и тепле близкого и дорогого человека. А он стал таким, несмотря на все нюансы ситуации. Пожалуй, настолько дорогого для нее человека в жизни Инги еще в принципе не было. И пусть началась его «значимость и ценность» для нее с единственной надеждой выжить, сейчас в ее душе с этим смешалось безмерное количество чувств. Далеко не таких расчетливых и меркантильных.

Возможно, это тоже было защитной реакцией ее организма, сознания, разума. И Инга нуждалась в привязанности, эмоциональной связи с кем-то, чтобы не сойти с ума, выжить. Ей было необходимо доверять хоть кому-то. И она поверила Нестору. Тому, кого любой сторонний наблюдатель посоветовал бы ей бояться, как черта.

Она же сейчас испытывала потребность в нем, уже не просто физически, а эмоционально. Несмотря на все, через что этот мужчина только что заставил ее пройти.

Потому она обняла его, вложив это объятие все тепло, какое только умела испытывать. Все сострадание и собственную нужду в понимании. И прижалась губами к его коже, целуя в подбородок.

Руки Нестора сжались сильнее. Он замер, словно не очень надеялся, что Инга потянется к нему. Снова ни слова не сказал. Но Инга почему-то решила, что Нестор все же не хотел ее мучить и унижать. Может, и самообманывалась, но верила в это. Потому не отстранялась. Даже расслабилась, ощутив вдруг, что стыд, подавленность и опустошение – уходят. Ей стало тепло. Уютно.

Поддавшись этому ощущению, она чуть подвинулась вверх, продолжая всем телом прижиматься к Нестору. Повернула лицо, и прикоснулась к его плотно сжатым губам своим ртом, целуя. Нежно, мягко. Без всякого сексуального подтекста. Но со всей своей потребностью в его силе и поддержке. Со своей готовностью дать свое тепло ему.

Он сначала, казалось, просто не понял, что она делает. Несколько секунд не шевелился, даже не дышал. Только руки сжимал все сильнее. Будто впитывал в себя Ингу. Вдавливал.

А потом просто обрушился на нее.

Одна ладонь Нестора обхватила ее затылок, давя с такой силой, что Инга не смогла бы отодвинуться. Он прижал ее тело ногой сверху, перекатился на нее, вдавив в матрас. И набросился на рот Инги. Жестко, жадно. Шумно дыша, и даже задыхаясь. Сминая ее губы, едва не кусая их. Но в то же время – отступая, позволяя Инге продолжать свой поцелуй, отвечать на его «выпады» полные какой-то отчаянной потребности и жажды взять все. Даже более того, что Инга не просто хотела бы, а была в состоянии отдать.

Но она не могла остановиться. Инга целовала его все равно. Так же нежно, но уже торопливо, заразившись от Нестора какой-то алчностью. А он словно повторял, отзеркаливал ее движения, ее действия. Только делал это напористо и давяще. И прижимал, прижимал ее к себе, кажется, совершенно перестав контролировать свою силу и эти объятия. Так, что, в конце концов, Инга не выдержала, и чуть отвернувшись, хрипло охнула:

– Мне больно, Нестор. Правда.

Он осмысливал ее слова только секунду, все еще жадно касаясь губами ее щеки, словно продолжал этот безумный поцелуй. А потом, наверное, поняв, что именно сказала Инга, резко разжал «тиски» своих рук. Перекатился на бок и впился глазами в лицо Инги. Напряженно. Настороженно. Ладонями продолжая накрывать ее плечи и грудь.

– Ох, – она с облегчением вздохнула.

И даже сумела улыбнуться Нестору, пытаясь его успокоить. Потерла руками ребра, на которые пришелся основной «удар» его «сильного участия» и потребности в ней.

У Нестора при виде этого скулы словно сквозь кожу прорезались, так он челюсти сжал, натянув все мышцы. Его ноздри раздулись, и даже вдох вышел каким-то отчаянным и растерянным. Виноватым.

Кажется, ее улыбка его не сильно успокоила.

– Все нормально, – попыталась успокоить его Инга.