Хранитель очарованных комнат - Чарли Хольмберг

Впившись ногтями в подлокотник, она попросила:

– Оуэйн, перестань.

Пол наклонился еще сильнее, и она приблизилась к нему на целую ладонь, и вот уже ее стул коснулся его кушетки.

– Чего это он? – спросил мистер Фернсби.

Хюльда запыхтела:

– Я серьезно, Оуэйн. Прекрати неме…

Пол вздыбился, выбрасывая Хюльду из сидения прямиком на мистера Фернсби.

Он выронил рукопись, несколько страниц которой отлетели прочь, и схватил ее за плечи, приподняв прежде, чем она упала лицом ему на колени. Ее щеки отчаянно пылали, и стало еще хуже, когда она начала думать о коленях мистера Фернсби. Она принялась про себя проклинать глупого мальчишку, который считал, что подобные шутки – это весело.

Поднявшись на ноги, она обернулась так резко, что очки лишь чудом удержались на ее носу.

– Клянусь, я развешу столько амулетов, что запру тебя в библиотеке, Оуэйн Мансель!

Дом затих.

Прошло несколько секунд, прежде чем Мерритт сказал:

– Все дело в фамилии. В ней всегда больше силы, чем в имени, хотя второе имя все-таки сильнее. – На его лице показались ямочки, а значит, он находил все это весьма забавным, но пытался быть вежливым. – Как думае- те, у него есть среднее имя? Тогда бы точно сработало.

Хюльда разгладила юбку, затем схватила свой стул и переставила его на прежнее место. А потом чуть подальше от кушетки. Как будто ставя точку в вопросе, обсуждать который не собиралась.

– Возможно.

Она подобрала свое шитье и плюхнулась на стул, по-детски преисполнившись справедливого негодования. Втыкая иголку в оторванную кайму, она осмелилась посмотреть на мистера Фернсби. Тот перехватил ее взгляд с мягкой, веселой улыбкой. Она снова сосредоточилась на работе. Три стежка спустя она снова посмотрела на него, но он уже изучал свою рукопись. Хюльда нахмурилась. Она не хотела, чтобы на нее таращились, не после этой нелепой тирады, но… возможно, это было глупо, но ей хотелось, чтобы он чаще обращал на нее внимание.

Сжав губы, она стала переживать, что могла раз или два кое-что пробормотать о Мерритте Фернсби вслух, а маленький Оуэйн мог это подслушать…

Слава богу, он не мог поговорить с Мерриттом и поставить ее в еще более нелепое положение.

Она снова подняла глаза. Стала смотреть, как он читает. Может, ей стоило остаться сидеть на кушетке. Детская мысль, и все же…

Шаги за дверью возвестили о возвращении мисс Тэйлор, которая вошла с жемчужной улыбкой на лице и пачкой писем под мышкой – видимо, перед возвращением на остров она зашла на почту. При виде этой пачки сердце Хюльды подскочило, и она укололась своей же иголкой, от чего с ее губ сорвался вскрик.

Мистер Фернсби опустил бумаги:

– Вы в порядке?

Он был так поглощен работой, что она удивилась и по-дурацки обрадовалась тому, что он заметил:

– Я впервые за много лет укололась, – сказала она, тряся рукой. На коже выступила крохотная капелька крови. – Едва ли это серьезно. Мисс Тэйлор, что там за письма?

Мистер Фернсби наклонился вперед, чтобы лучше разглядеть горничную.

– Мисс Тэйлор! Хорошо провели время? Боюсь, что не очень, раз уж вы так хорошо ходите. Я видал множество танцоров, которые в кровь и мозоли стирали себе ноги на танцполе.

Она просияла:

– Я здорово повеселилась, мистер Фернсби, спасибо. – Она кивнула Хюльде и вытащила конверты. – У меня два письма для мистера Фернсби и два для вас, миссис Ларкин. А еще посылка, которую я положила вам на кровать.

Платья? Уже?

Хюльда вытащила нитку из иголки.

– Отлично. Значит, не придется это пришивать, – Может, стоит и вовсе отпороть кайму и отослать платье сестре, она ведь ниже ростом… но у Даниэль куда более эксцентричные вкусы в одежде, и она едва ли станет его носить.

Мисс Тэйлор направилась к мистеру Фернсби и вручила ему его письма, а уже затем подошла к Хюльде.

– А! Флетчер. – Наполовину вскрыв первое письмо, он бросил взгляд в сторону Хюльды. – Если повезет, он приедет на следующей неделе. Я могу взять на себя приготовления.

– Вам напомнить, для чего нужна прислуга? – Она позволила себе немного скривиться, на что мистер Фернсби улыбнулся. – Оуэйн наверняка сделает ему отдельную комнату. – Горничная вручила ей письма. – Спасибо, мисс Тэйлор.

Конверты были в столь плачевном состоянии, что Хюльда подумала, а не послали ли их с помощью заклинательства – трансформировали в нечто, способное перелететь через Атлантику, а по прибытии вернули прежнюю форму – вместо корабля на кинетической тяге. Первый метод был уже чуть ли не допотопным. Ее глаза нашли обратный адрес. Из Англии, оба.

В голове что-то щелкнуло.

– Извините.

Перебросив порванное платье через плечо, Хюльда направилась к выходу. Мистер Фернсби окликнул ее, но она лишь успокаивающе махнула ему и продолжила идти по ковру, который теперь был розовым с большими зелеными пятнами, разбросанными тут и там – спасибо местному призраку. Хюльда едва заметила эту пестроту и добралась до комнаты с похолодевшими и дрожащими пальцами.

Она вскрыла первое письмо, от констеблей из Ливерпуля. Оно было кратким, почерк – чуть лучше, чем курица лапой.

У нас нет информации о том, что некий Хогвуд покинул Мерсисайд или подал заявление на эмиграцию, но он мог это сделать в любом портовом городе.

Она вздохнула. Это лучшее, на что она может рассчитывать, – лишь немногие иммигранты удосуживались оформлять документы, а уж мистер Хогвуд явно не желал бы оставлять за собой бумажный след.

Отложив письмо в сторону, она открыла второе, от коменданта Ланкастерского замка.

Мисс Ларкин,

Я помню Сайласа Хогвуда, но все равно для верности поднял его досье. Да, он был в заключении, но скончался 14 июня по неустановленной причине. Он был вполне здоров, насколько я могу судить. Весьма странно.

Мои извинения, если новости вас обеспокоят.

С уважением,

Бенджамин Кентербери

Хюльда тупо смотрела на письмо, не вполне его понимая. Она прочла его снова, но слова сливались, так что она села на свой сундук и поправила очки, прежде чем прочитать его в третий раз, от начала и до конца. Перевернула листок, на случай если сзади написано что-то еще, потом снова прочла.

Обеспокоят… да, это и правда ее беспокоило. Как мог здоровый мужчина скончаться в тюрьме, где за ним постоянно присматривали, а ни у кого не имелось ни малейших догадок о причине смерти? Конечно, тюрьмы – не самые гигиеничные места для жизни…

Она облизнула губы. Письмо выпало из ослабевших пальцев.

Это значит, он не мог быть в Портсмуте,