Мы будем жить - Яна Завацкая

После того, как я сообщил лан-код Лаккамири, попыток внедрения — нелегально и через вербовку новых урку — было предпринято более десятка. Но я знал об этих попытках, и каждый раз агента убивали на подходе. Двое из них успели сделать несколько снимков и передать незначительную информацию. Потом лан-код попросту сменили.

— Но я действительно рассказал все, вы можете ознакомиться с отчетом.

— Да я, конечно же, ознакомился! Меня интересует другое: личный опыт. Впечатления. Вам понравилось там, Оттерсбах? Только откровенно.

— Откровенно… да, конечно. Там хорошо. Настроение светлое, приподнятое. Много зелени, много музыки, танцев, смеха. А сам город — это такая смесь обычной экологической деревни с гипертехнологиями.

— Там приятно жить? — жадно спросил Барт.

— Да, очень, — честно сказал я.

Японочка поставила заказ перед Бартом. Майер тем временем расправлялся со своей рыбой вилкой и ножом с видом нацистского хирурга, делающего операцию подопытному без наркоза.

— Но вы все же сделали другой выбор.

— Танцы… цветы, природа, дети, радость, веселье… все это хорошо. Но все это, к сожалению, маскирует другую, гораздо более неприятную вещь. Знаете, на плакатах нацистов тоже всегда были изображены милые белокурые дети и женщины. Эти люди — паралюди — стремятся к мировому господству, и это, к сожалению, факт. Я уверен, что надо их остановить, пока не поздно.

Барт задумчиво кушал роллы.

— Послушайте, — он ткнул палочкой в мою сторону, — ну а почему вы считаете, что их надо остановить? Кому принадлежит мировое господство сейчас? Финансовой олигархии. Магнатам. Высокопоставленным миллиардерам… Почему это лучше, чем эти ваши паралюди?

— Они не мои.

— Неважно.

— Знаете, — сказал я задумчиво, — однажды один из сотрудников нашей организации сказал мне так….. на этой земле чистых и праведных — нет. Все хороши. Но разница в другом. Мы хотим, чтобы вот этот мир, такой, как он есть — сохранился. Чтобы нелепый, иногда жестокий, иногда печальный, пестрый человеческий мир — все-таки жил. А они хотят уничтожить этот мир. Вот примерно так…

— Но ведь они, как я понимаю, именно считают себя чистыми и праведными? На основе генетического анализа… Бред, конечно…

— Да нет, — я покачал головой, — они вообще не употребляют таких понятий. Эти понятия, герр Барт — религиозны. А паралюди вообще далеки от религии. Они считают, что у них — исходя из научных данных — другие интересы и другие склонности в жизни, нежели у нормальных людей. И это, честно говоря, пугает еще больше…

Я вдруг поймал себя на том, что мне интересно с Бартом. Вне зависимости от важности контакта с высоким чином в ОПБ. Мне интересно общаться с ним! Честно говоря, давно уже не встречал новых людей, с которыми было бы так увлекательно.

— Пусть занимаются своими другими склонностями где-нибудь за колючей проволокой, — брякнул Майер. Я заметил, что Барта тоже слегка передернуло. Мы взглянули друг другу в глаза, и Барт вдруг едва заметно улыбнулся.

— Знаете что, герр Оттерсбах? Откровенно говоря, я хотел бы пригласить вас к себе. Встретимся в моем офисе в сити. Как насчет следующего четверга, например? После обеда?

Это была удача, несомненная, стопроцентная удача. К концу вечера мы выпили на брудершафт и были уже Клаус и Пьер. Я знал, что эта встреча будет чем-то вроде собеседования — начальство решило меня повысить. Но не ожидал такого успеха. Интересно, чем я обязан этому?

Тем, что Барт неожиданно оказался родственной душой? Все эти недомолвки, взгляды, понимание с полуслова — хотя, казалось бы, что может быть общего у меня с ним, высоким чином ОПБ? А вот бывает же такое.

И мрачнеющий Майер, под конец вечера ставший со мной очень вежливым и распрощавшийся без единой полицейской шуточки. Похоже из роли парня-в-наручниках я перешел в амплуа любимца-начальства.

Дома я сделал кофе и уселся в кресло, не открывая ноутбука. Откинул голову. Представил, что на колени ко мне запрыгнул кот… Как сейчас не хватает Кикса!

И ведь можно было забрать его у Джессики. Но я не стал. У Джессики кот отлично прижился, а я все-таки разведчик. Со мной может случиться все, что угодно (думать так приятно для самолюбия, несмотря на то, что это чистая правда).

Итак, Барт и его биография. Найти сведения о нем в интернете не составляло труда.

Австриец из Зальцбурга, он происходил из семьи потомственных интеллигентов. Отец его был профессором теологии, мать имела ученую степень по социологии и происходила из аристократической семьи, по матери он был фон Гаттен, и нередко в интернете встречалось даже такое написание фамилии — Барт фон Гаттен. Мать же обеспечила семье кругленькое состояние и долю в одном мировом концерне, совладельцем которого стал родной брат Пьера, Жюль (видимо, в этой семье была мода на французские имена).

Сам Пьер Барт пошел по ученой линии и защитил доктора в Венском университете по специальности "право". Работал адвокатом. Имел какие-то финансовые дела с братом, в результате чего стал входить в сотню самых обеспеченных австрийцев.

В последние пять лет числился консультантом Института общественного развития — так для общественности именовалась наша засекреченная организация. То есть по сути с момента основания ОПБ он присутствовал в ней.

Что касается семейной жизни, Барт был женат, затем разведен, в интрижках замечен не был. Жена, образованная, но вовсе не именитая женщина из простой семьи, получившая после развода сумму, достаточную для жизни, сейчас живет в Зальцбурге, работает искусствоведом. От брака у Барта осталась дочь. Вот эта дочь и была единственной странностью в гладкой биографии адвоката. Она закончила медицинский институт, стала неврологом, некоторое время работала в Вене. Моя ровесница. И вдруг около шести лет тому назад она исчезла, да так, что о ней ничего не было слышно. Во всяком случае, поверхностный сетевой поиск не дал ничего.

Изучая биографию Барта я сначала оставил этот факт на потом.

Ладно, это выяснится как-нибудь. Я открыл ноутбук — не черный рабочий, а второй, в корпусе от "Сони". На самом деле в него был встроен кита, амарский прибор.

В наше время, к счастью, разведчику-амару не обязательно устраивать тайники в канализации и оставлять шифрованные записки в ящиках "до востребования". Нет и необходимости годами жить в полной изоляции от своих. То есть не знаю, как устраивается разведка в человеческом мире, а у нас — свои приборы и связь, в которую невозможно ни встроиться, ни прослушать приборами из урканского мира.