Мы будем жить - Яна Завацкая

Зря я это сказал…

— Это значит, мы должны кормить из своей зарплаты каких-то бездельников!

— Работать не хотят, лежат на диване и ничего не делают…

— Я бы всем этим получателям пособий оставил сто евро на опохмел… и пусть идут жить под мост. Ну детям можно приют предоставить.

— А ты где работаешь? — одна из девушек подозрительно покосилась на меня.

— Он со мной работает, — сказала Юлия. Я благодарно взглянул на нее. Еще пришлось бы доказывать, что я не бездельник, лежащий на диване и проедающий их налоги.

— Это не совсем так, — сказал я, — большинство безработных — это одинокие матери с детьми. Или больные, или люди после пятидесяти лет, их действительно никуда не берут.

— Да всегда можно найти работу! — загорячился Боря, — если оторвать задницу от дивана и поискать. И с детьми нечего сидеть до совершеннолетия, вполне можно пойти поработать…

— Конечно, можно! — раздался хор поддержки.

— А то обнаглели совсем!

— Может, ты левый? — подозрительно спросил меня юрист.

— А это тут при чем? — удивился я.

— Ненавижу коммунистов! — резко сказала Юлия, — после того, как мы жили в тоталитарной стране…

Я перевел дух. Похоже, внимание от меня отвлечено. Все с удовольствием подхватили новую тему. Но на эту тему особенно даже говорить не надо было, тут все присутствующие были единодушны, хватало вздохов и взглядов. Хайнц сказал.

— А я родился в Тюрингии. Так что тоже пожил при тоталитаризме. Но только два года.

— Это не смешно, — резко сказала израильтянка постарше. По-моему, она все-таки тоже знала русский, — все мы, кто пережил это… мы никогда не забудем. И не простим!

— Да, конечно, — поспешно согласился Хайнц, — я и не хотел…

Одна из женщин подошла, обняла израильтянку и что-то сказала ей по-русски.

Наверное, это задумывалось как трогательная сцена, но отчего-то она показалась мне жутко фальшивой. Мне стало не по себе — не знаю, почему, так, как бывает, когда железом скребут по стеклу. Я занялся прибором… так, пока амару здесь не выявлено. Даже полукровок.

…они уже перешли на Израиль и единодушно рассуждали об арабах — о том, какие это сволочи, и как наконец уже надо бы их всех уничтожить, потому что они же сволочи, фашисты и террористы, и вообще даже не люди, и непонятно, чего канителятся с ними… проклятое мировое сообщество не дает, что ли.

Выпили еще по одной. Биологу (по имени Миша) дали в руки гитару. Он подергал струны, проверяя настройку. Катя стала его уговаривать что-то там сыграть, "ну для меня, пожалуйста". Миша кивнул и, бряцая по струнам, запел что-то задушевное по-русски. Слушать было скучновато, так как слов я не понимал. Зато я приналег на мясное и салаты. Если много есть, алкоголь не так бьет по мозгам. К счастью, скучно было не только мне, на второй песне все уже как-то зашушукались, задвигались, и третью слушал уже только кружок энтузиасток-девушек, усевшихся вокруг Миши.

…Его вот надо бы проверить. Ну не может быть так, чтобы он не был амару хоть наполовину! Умный парень, биолог, играет на гитаре… "Всякое искусство совершенно бесполезно", как писал Уайльд. А урку никогда не делают ничего бесполезного! Это-то их от нас и отличает. Во какую чеканную формулировку я придумал, несмотря на то, что водки так и не было! А еще русские.

Все уже были изрядно навеселе, и разговоры пошли сложные.

— Все-таки национальности в наше время теряют всякое значение, — говорила аспирантка Наташа, — ну вот мы из России… Хайнц, Улла, ты, Клаус… вы немцы… они вот из Израиля… он из Голландии… какая разница? Все мы — граждане мира!

— Но это все не так просто! — поднял палец Боря, — это мы, да, интеллигентные, образованные люди… мы элита! Для народа национальность по-прежнему существует, и очень важна. А нам… нам уже все равно.

— Мне лично, — важно сказал доктор математики, — куда ближе образованный европеец, чем какой-нибудь пьяный дядя Вася в российском автобусе. Хотя казалось бы мы с дядей Васей одной национальности.

Я внимательно посмотрел на доктора. Действительно, очень интеллигентное лицо. Внимательный взгляд, хотя и расфокусированный из-за алкоголя. 26 процентов совпадения с амару. Меньше, чем у Юлии!

— Мы, — важно сказал Боря, — когнитариат. Я читал про это в интернете. Это новый креативный класс, интеллектуалы… рано или поздно мы возьмем власть в этом мире! Мы — элита. Сейчас известно, что образованные люди даже физически отличаются от остальных — здоровее и живут дольше. Мы, те, кто способен своими мозгами работать, создавать новое — со временем мы должны вообще отделиться от массы… мы не масса! Это же сразу очевидно.

— Вот именно! — заметила аспирантка, — я очень жалею, что училась в обычной школе… в гимназии, конечно, но все равно там были ученики из разных районов, были дети всяких рабочих, даже безработных, даже какие-то турки. Меня ужасно все это раздражало. После школы я поступила в вуз, и с тех пор ни разу даже не пересекалась с такими людьми, так вот, зачем меня нужно было мучить с этой массой? Когда у меня будут дети, они будут на домашнем обучении! И общаться они будут только с приличными людьми!

Я с сожалением взглянул на сканер — увы, и у Миши оказалось всего лишь 46 процентов совпадения…

А забавную теорию они тут выдвинули. Оказывается, это они — другая раса. Другой вид. Когнитариат, понимаете ли.

И они уже почти отделились от необразованного, не желающего работать и учиться быдла! Уже даже физически почти отделились. И хотели бы отделиться совсем. Да у них тут тоже настоящая хальтаята.

Я потряс головой и вышел на балкон, где обретались курильщики. Подышать свежим сигаретным дымом. Прохлады мне, немного прохлады — я явно перепил.

Черт возьми, Алиса, как ты все это объяснишь? Между двумя шимпанзе невозможна научная дискуссия? Но эти-то могут. Пожалуйста — это урку. Чистейшие генетически урку. Даже их дети никогда не будут амару. И тем не менее, они говорят об отвлеченных предметах. Как-то оценивают окружающий мир — как и на каком уровне — другой вопрос, оставим это. Рассуждают. Строят теории… Даже песни поют под гитару.

На работе занимаются наукой. Работают головой.

Рядом со мной дымил Кэмелом доктор математики.

— Не куришь? — спросил он.

— Не-а… вышел свежим воздухом подышать.

Внезапно мне пришла мысль.

— Слушай… меня интересует, я для одного исследования материал ищу… как ты математикой увлекся? С детства?

— А-а, да нет… то есть вообще-то в детстве я тоже увлекался. Но потом я в школе больше по бабам… Съехал.

— Но ты же доктор, защитился…