Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ) - Сафонова Евгения

— А еще драконье пламя обладает воистину легендарными и волшебными свойствами. Если верить слухам, скользящее касание его излечивает отравленные раны, с его помощью гномы заколдовывают и закаляют свои волшебные мечи…

— Если надумаю переквалифицироваться в кузнецы, обязательно учту, — голос Миракла даже почти не звучал саркастично. — Когда они начинают говорить?

— В «Монографии» сказано, около пятого года жизни. И речи их надобно учить, словно обычных человеческих детей.

Миракл молча наблюдал, как наевшийся дракончик деловито топает к его ногам, цокая по камню короткими коготками. Садится на полу, трогательно глядя снизу вверх на новообретенного папу.

Под этим взглядом, слишком преданным для новорожденного, слишком осмысленным для животного, назвать себя его «хозяином» у юноши язык бы не повернулся.

— Кажется, теперь с женитьбой мне точно можно не торопиться, — пробормотал он. — Радостей отцовства на ближайшие лет десять и без того хватит.

На периферии зрения мелькнул белый хвост — и Эльен успел подхватить блюдо с пола прежде, чем притянувшийся на запах съестного Мелок умыкнул то, что не доел новый обитатель замка. Правда, недолговременный.

— Так вы говорите, с господином Уэртом все в порядке? — словно невзначай спросил призрак, возвращаясь к беседе, начатой еще во время вылазки на кухню.

— Мои осведомители говорят, что он во дворце на положении гостя. Но он бы не пропал в гостях вот так, не связавшись ни с кем из нас, верно?

Эльен угрюмо кивнул, отступив подальше от дракончика: тот при его приближении вжался в ноги Миракла, недвусмысленно скалясь.

— А тебе, как и мне, — продолжил юноша, — прекрасно известен рычаг давления, с помощью которого его могут удерживать в гостях неограниченное время.

— Надеюсь, клятва не вынудила его поведать Ее Величеству непоправимо много, — отставив поднос на подоконник, призрак подхватил на руки Мелка: учитывая, как недружелюбно кот присматривался к дракончику и как тот относился к нежити, до прямой конфронтации дело лучше было не доводить.

— Он не знает. Специально не спрашивал.

— О вашем плане и грядущем восстании — нет. Но он может рассказать то, что Ее Величеству знать также было бы весьма нежелательно.

— В таком случае, возможно, даже хорошо, что лиоретта у дядюшки: он своего не упустит. А уж чтобы уступить свое Айрес — скорее удавится, — мрачно заметил Миракл. — Я знаю своего брата, Эльен. Как выяснилось, не так хорошо, как мне хотелось бы, но все-таки. У него обязан быть план… а я в самое ближайшее время нанесу визит во дворец. — Он опустил взгляд, явно размышляя на тему, как дракончик отнесется к обратному путешествию в особняк Тибелей. — Сразу, как мне доложат, что Ее Величество отлучилась оттуда на достаточно долгий срок.

Прижимая к себе кота, принимавшего призрачные объятия с философским равнодушием, Эльен тоскливо воззрился в окно: словно надеясь сквозь зимний мрак разглядеть окна королевского дворца, за которыми тосковал глава дома Рейолей.

— Ах, господин, — молвил он со всей скорбью своей не нашедшей покоя души. — И милая наша лиоретта… Как же вы там?

***

Когда Юми заглянула в Евину спальню, открывшееся взору зрелище заставило горничную замереть на пороге.

— Лиоретта, — неуверенно окликнула гостью девушка. Не дождавшись ответа, тихо, почти испуганно выскользнула из комнаты.

Вместо нее вернулся уже Кейлус, в свою очередь замерший в дверях.

Сидя на полу среди обрывков бархатной и шелковой роскоши, еще недавно висевшей у нее в шкафу, Ева методично складывала что-то из кривого алого лоскута. Рядом валялись невесть где раскопанные ножницы.

— Что ты делаешь? — приблизившись, осторожно уточнил Кейлус.

— Птичку. Бумажную, — доложила Ева, кивая на пестрые куски ткани, рассыпавшиеся вокруг нее странным подобием конфетти. — Когда сделать тысячу штук, загадаю желание и выйду отсюда.

Кейлус устремил взгляд на лоскутья, узнать в которых птиц мог лишь обладатель очень абстрактного и творческого воображения. Куда более абстрактного и творческого, нежели то, которым обладал Кейлус.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— С тобой все в порядке? — осведомился он, опускаясь на колени рядом: невзначай подбирая ножницы, чтобы спрятать в карман жилета.

— У меня все лучше всех, — слегка заплетающимся языком, очень весело подтвердила девушка. — Я тут, мертвая, взаперти, мой парень, живой, тоже где-то там взаперти, мне надо будет убить уже убитого дракона и победить королеву, которую я не имею понятия как побеждать… а так все в полном порядке. — Тонко, пьяно хихикнув, она рассеянно оглядела рванье, на котором сидела. — А где ножницы? Хотя у меня меч есть, красивый такой… не помню, я тебе его показывала? Им резать будет даже удобнее. Сейчас, найду…

Когда Кейлус, мягко развернув ее к себе, накрыл ладонями ее виски, Ева лишь с доверчивым удивлением посмотрела на него. И продолжала смотреть, пока тот, прикрыв глаза, шептал что-то одними губами — пока ошалелое веселье в ее глазах медленно сменяла трезвая осмысленность.

— Надеюсь, я не зря предпочел этой ночью общество книг по некромантии куда более приятному, — заключил Кейлус, опуская руки.

Проморгавшись, словно после кошмарного сна, Ева осмотрелась. Уставилась на дело рук своих: с расцветающим в глазах ужасом.

— Это что, правда я?.. — слабо выдавила она.

Вместо ответа Кейлус перехватил ее кисти. Повернув ее руки ладонями кверху, коснулся свежих ран на пальцах: неосторожные движения ножницами вкупе с отсутствием отрезвляющей боли оставили на девичьих ладошках кровавую роспись.

— Когда ты только попала сюда, раны затягивались мгновенно. — Отпустив ее руки, Кейлус медленно встал. — Похоже, вместе с твоей магией браслет угнетает твою регенерацию. Со временем все больше.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 26.02:

Ева воззрилась на браслет, отсроченной смертью мерцавший на запястье.

Ясно. Регенерация была призвана поддерживать ее тело в одном неизменном состоянии. Теперь, когда она замедлилась, Ева потихоньку превращается из почти-живой в почти-мертвую. И первым, конечно же, начинает страдать мозг и ясность мыслей.

Может, в нормальных условиях она бы и протянула без целебной ванны дольше, но при всех сложившихся обстоятельствах…

— И что вы собираетесь делать? — спросила она, не поднимая глаз.

— Посмотрим, насколько малыш Уэрти умнее меня. Вдруг мои методы окажутся не хуже тех, что использовал он. — Ева почувствовала, как на нее насмешливо и пытливо воззрились сверху вниз. — Если, конечно, ты не поступишь как благоразумная девочка и не расскажешь, каким образом тебя удерживали в шаге до превращения в настоящее умертвие.

— Даже если расскажу, вряд ли это вам поможет, — вяло откликнулась Ева, глядя на отблески волшебных кристаллов и каминного огня в изрезанном шелке. — Я же не знаю, что именно Герберт там намешивал.

Последнее вырвалось у нее случайно, но Кейлус не замедлил воспользоваться промашкой:

— Намешивал? Стало быть, речь о питье? Хотя нет, нет, в твоем состоянии… компрессы? Или ванна?

Ева помолчала. Собрав всю решимость, которая осталась в медленно отчаивающейся душе и тускнеющем сознании, посмотрела на мужчину, державшего ее в плену.

— Отпустите меня, — повторила она, возвращаясь к тому, на чем они расстались вчера. — Если я просто тихо сгнию здесь, я уже никак вам не помогу. И никому не отомщу.

Последние слова, добавленные на вдохновенном наитии, как будто заставили Кейлуса помрачнеть. Хотя, может, Ева уже додумывала себе то, что ей хотелось видеть.

— Я посылал Юми за тобой. Чтобы ты присоединилась ко мне в гостиной. — Ей протянули руку, но Ева, которую не устраивал подобный перевод темы, не торопилась принимать помощь. — Если хочешь, можем продолжить беседу там, — устало добавил Кейлус. — Перед камином препираться комфортнее, чем здесь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Здесь тоже есть камин.

— Зато там ты не помешаешь Юми убрать… то, что ты сделала.

Сидеть в окружении свидетельств ее недавнего безумия Еве и правда не слишком хотелось. Так что, стиснув зубы, она все же позволила поднять себя с пола (встать самостоятельно оказалось небольшой проблемой) и препроводить в гостиную: не золотую, с роялем, а синюю, где у камина услужливо ждали два глубоких кресла, а на столике между ними — початая бутылка местного вина и бокал. Ожидаемо — всего один.