Концерт для колобка с оркестром - Дарья Донцова

– Можно мне поговорить с Соней? – робко попросила Оля. – Все-таки хочется услышать ее мнение.

– Соня у Сергея, – отрезала Людмила Михайловна, – и тебе туда не следует ходить. Лучше сделай так, чтобы отпрысков Фомина воспитывало государство, а Соню не таскали по кабинетам. Ты должна это сделать!

С тяжелым сердцем Оля вернулась в Козюлино.

С одной стороны, она понимала Соню, каждому ведь хочется благополучия и счастья. С другой – осуждала ее: ну как нормальная женщина может забыть детей от предыдущего брака, родить себе еще одного ребенка и быть счастливой?

Довольно долго от Людмилы Михайловны и Сони не было слышно никаких известий. Оля решила, что женщины навсегда порвали с ней, дети спокойно подрастали в детдоме. Но тут неожиданно случилось непредвиденное. Людмила Михайловна сама заявилась в Козюлино. Оля просто обомлела, увидав ее на пороге.

– Олюшка, дорогая, помоги, – кинулась к ней Людмила Михайловна.

– Что случилось? – попятилась Оля и услышала новую историю про Соню.

Та благополучно вышла замуж за Сергея, родила девочку, названную в честь бабушки Людмилой, и зажила с новым супругом. Сергей, как и предполагала Людмила Михайловна, стремительно шагал по карьерной лестнице, вернее, он летел по ней, перепрыгивая через ступени. Ей бы радоваться невероятным успехам супруга, но дура Соня влюбилась в шофера мужа, забеременела, и теперь счастье и материальное благополучие семьи поставлены под угрозу.

– Дурее моей дочери не сыскать, – рыдала Людмила Михайловна, отталкивая стаканчик с валерьянкой, который подсовывала ей Оля, – нет бы вовремя рассказать мне, тихонько уладили бы дело! Так дотерпела бог знает до какого месяца и мужу призналась!

Нет, ну не кретинка ли! И теперь у Сергея, у моего бедного несчастного зятя, два выхода: либо разводиться и этим поставить крест на своей карьере, либо воспитывать ребенка от шофера! Да! Ужасно!

– Похоже, вы любите Сергея больше, чем Соню! – вырвалось у Оли.

– Он меня из нищеты вытащил, – окрысилась женщина, – одел, обул, кормит, поит. А от Соньки одни неприятности, ничего хорошего! Безмозглая девка! С кем спать ляжет, от того и рожает! Крольчиха! – заорала Людмила Михайловна, потом, чуть поостыв, попросила:

– Ты лучше помоги уладить дело тихо, без шума. Не сомневайся, я тебе заплачу, теперь-то деньги есть!

Последняя фраза больно щелкнула Олю, но, памятуя о том, как Людмила Михайловна в детстве угощала ее тем, что имела, Оля сказала:

– Хорошо. Работает у меня Антонина, у нее есть сестра Олимпиада, врач, акушер-гинеколог. Поговаривают, что она берется такие ситуации разруливать.

Не за так, конечно.

– Олечка, – взмолилась Людмила Михайловна, – век тебе благодарна буду.

Антонина с Олимпиадой взялись за дело. Ребеночка, плод преступной любви, Оля должна была потом пригреть в приюте…

«Ничего себе, – подумала я, – да ведь Антонина скрыла от меня то, что инициатива в этом деле исходила от нее. Мол, муж Сони неизвестно как узнал про Олимпиаду. Ну теперь мне все ясно!»

– И как бы вы взяли к себе ребенка? – удивилась я.

Ольга Ивановна вздохнула:

– А просто. Утром пришла бы на работу и обнаружила на крыльце сверток с малышом, такое случается.

Так и сделали. Оля внесла мальчика в дом, поскольку никаких документов при новорожденном не имелось, его назвали Алешей и дали ему фамилию Мирский.

– Алексей Мирский? – подскочила я.

– Ну да, – кивнула Оля, – дело было в мае, первого числа, в праздник мира и труда, отсюда и фамилию придумали – Мирский. Хотели сначала Майским записать, но доктором у нас Евгения Сергеевна служила, жутко в, приметы верила, она и не дала это сделать. Сказала, всю жизнь маяться будем.

– Алексей Мирский, – потрясение произнесла я, – владелец издательства «Нодоб». Значит, он родной брат Яны и сводный брат своей жены? Господи, как же такое получилось?

Но Ольга Ивановна, похоже, не заметила моего вопроса.

– Двойня опять у Сони родилась, бывают женщины, запрограммированные на двойняшек, – продолжила она, – но ей об этом не сказали. Мальчика ко мне привезли… Девочку же Олимпиада себе оставила.

Справку сама о рождении ребенка выписала, никто и не удивился. Толстая она была, Липа, словно носорог, у такой и беременность незаметна.

Ольга Ивановна закашлялась, а потом продолжила:

– Вот так в моем детдоме и оказалась куча детей Сони. Двое от Фомина и один от шофера. Первых звали Катя и Роман Фомины, а второго Алексей Мирский, ну а затем произошел пожар. Горе страшное, Катя погибла, задохнулась в огне, а Рома и Алеша выжили.

Ольга моментально соединилась с Людмилой Михайловной и, плача, сообщила ей:

– Девочка умерла.

– А мальчик? – быстро спросила та.

– Роман жив.

– Ну, вот что, – протянула Людмила Михайловна, – я Соне скажу, что все померли, ей спокойней будет! Значит, имей в виду: оба сгорели.. Вот как все славно получилось! Прямо лучше не бывает.

– Эй, погодите! – воскликнула я. – Людмила Михайловна не знала про Яну? И про Алексея?

– Олимпиада подружилась с Соней, – объяснила Ольга Ивановна, – та решила забрать Яну себе. Людмиле Михайловне сообщили, что младенец умер при родах, то же самое сказали и Сергею, мужу Сони.

Кстати, он очень непрозрачно намекнул Олимпиаде, когда договаривался обо всем, что ребеночку хорошо бы живым на этом свете не быть. Поэтому и Людмила Михайловна, и Сергей были уверены: плод преступной страсти погиб. А о том, что детей родилось двое, не знала даже Соня… Кстати, Олимпиада небось за смерть новорожденного много денег огребла.

Собственно говоря, на этом одна история заканчивалась и начиналась совсем другая, не менее интересная.

Глава 32

Шло время. Ольгу Ивановну осудили, лишили права когда-либо работать в детских учреждениях и отправили отбывать срок. Правда, на зоне она провела немного времени, попала под амнистию. Вернувшись в Козюлино, Ольга Ивановна стала работать в библиотеке, много лет она старательно обходила тот край городка, где располагался отстроенный заново детдом. Потом, постепенно, боль утихла, но все равно в район Магистральной улицы Ольга Ивановна старалась без необходимости не соваться. Ей очень хотелось забыть прошлое, она никогда более не встречалась с Людмилой Михайловной и Соней, но с Олимпиадой и Антониной сталкиваться приходилось. Козюлино-то невелико. Ольге почти удалось похоронить воспоминания о детях и пожаре, но тут вдруг на свет явился призрак и постучал в ее дверь, вернее, он позвонил.

Ольга Ивановна открыла и удивилась. На крыльце стояла худенькая, хорошенькая девочка.

– Это вы были директором детского дома? – с места в карьер поинтересовалась она. – Давно, когда он погорел?

– Да, – оторопела Ольга Ивановна.

– Вы-то мне и нужны, – хмыкнула девушка и весьма бесцеремонно, не спросив разрешения у хозяйки, вошла в дом.

– В чем дело? – возмутилась Ольга Ивановна.

– Меня зовут Яна Гостева, – представилась незнакомка, – я дочь Олимпиады Гостевой, она умерла, теперь я живу у Тони, ее сестры. Но на самом деле моя мать, я имею в виду настоящую маму, жива. Вы-то хорошо знаете всю историю. Ну-ка расскажите ее мне!

– Ты о чем толкуешь? – залепетала Ольга Ивановна.

– Ой, – скривилась Яна, – только не надо врать, мне Антонина все рассказала. Ладно. Значит, так. Мне дико нравится один парень, Алеша Мирский, у нас с ним роман, да только тетка, как услыхала его имя, прямо взбесилась. Прицепилась к Алеше, допрос натуральный устроила: кто он, откуда, где его родители, потом заорала: «Я тебя великолепно по детдому помню!»

Алеша попытался спокойно ответить на вопросы предполагаемой тещи. Да, он вырос в приюте, родителей не знает и очень беден, но любит Яну и готов работать день и ночь, чтобы обеспечить жену. И вообще у него в голове полно планов, только для их осуществления не хватает денег.

Любой бы женщине понравился серьезно настроенный юноша, думающий о семье, а не о сиюминутных радостях. Но Антонина неожиданно повела себя очень странно. Она разоралась, вытолкала Алешу вон и заявила Яне:

– Через мой труп состоится эта свадьба! Ищи другого жениха!

Яна попыталась спокойно поговорить с Антониной, но у той словно снесло крышу.

– Никогда, ни за что, – трясла она головой, – ни в жизни…

Видя, что Антонина просто потеряла рассудок, Яна стала действовать решительно. Схватила сумку и принялась кидать туда свои вещи.

– Ты куда? – насторожилась Тоня.

– К Алексею!

– Не пущу.

– А я тебя и не спрашиваю, ты мне никто, – завопила Яна, – ясно, никто!

Тоня стала вырывать у нее саквояж. Яна не выпускала сумку, завязалась драка, в которой явный перевес оказался на стороне сильной молодой девушки.

Отшвырнув рыдающую тетку, Яна выбежала на лестницу.

– Постой, – завопила Тоня, – мерзкое дело получится! Он твой родной брат.