Остров дракона (СИ) - Халезов Виктор Николаевич

— Малейшие проступки?! — дернул бровью Сивый.

— К чему ты клонишь, капитано? — вопросил Ражий.

— Я повелеваю освободить этого человека, — де Баталья властно указал на купца. — Служба в качестве моего личного валетто послужит ему достаточным наказанием.

— А не ты ли, капитано, не давеча как в прошлую седмицу, глаголел, что быть твоим челядином почетная обязанность, коей достоин далеко не каждый? — задал каверзный вопрос Сивый.

— Чем сложнее дело, тем больше чести в его выполнении, — туманно ответствовал фритониец, чем заставил гнома в недоумении раззявить рот.

Карлики недовольно запыхтели, но не решились открыто выступить супротив маркиза. Дунфаи в то же время приняли распоряжение капитана с невозмутитым безразличием. Двое расчехранных гоблинов споро отвязали Бо от мачты и провели к юту.

За ними вприпрыжку примчался бледный де Баталья. Капитан по обыкновению удрал в самый последний миг, когда моряки уже собирались выплеснуть на него накопившийся гнев.

Торговец и фритониец зашли внутрь. Маркиз споро запер дверь на засов.

— Ты видел их физиономии? — согнулся в приступе беззвучного хохота де Баталья. — Они-то уже думали, что им ничто не помешает насладиться кровавым зрелищем. А тут я…

Бо устремил на заливающегося смехом капитана недоумевающий взгляд — настолько тяжелый, что фритониец, встретившись глазами с толстяком, дернулся и тотчас прекратил гоготать.

— Но перейдем к делу, — выпрямился маркиз, голос его сделался зловещим. — Сегодня я спас тебя, но отнюдь не из благородных побуждений, коих ничтожества, навроде тебя, попросту недостойны. Во-первых, Энрико тяжело болен, а мне требуется слуга, никто из команды, на твое счастье, на эту роль не подходит. А во-вторых… Ты видел их физиономии? Какие рожи они скорчили, когда я сказал им, что тебя нельзя убивать? — снова расхохотался де Баталья.

Слушая откровения капитана, Бо невольно огляделся по сторонам. Жилище фритонийца пребывало в ужасном состоянии. Гамак свисает с потолка обрывками, дорогой ковер располосован, изображавшая битву шпалера изрублена, как и балдахин кровати, вещи из рундука раскиданы по всей комнате, из пола и стены вырваны доски. Кто-то явно похозяйничал здесь после того, как торговец сбежал с картой на берег.

— Как я уже говорил, — вновь нацепил серьезную мину маркиз. — Я лишился слуги. Энрико занемог, а Хмурый сгинул в пучине. Посему отныне ты будешь моим валетто.

— Кем? — вырвалось у купца.

— Моим личным слугой, — сухо пояснил недовольный скудоумностью собеседника капитан. — Первой твоей задачей будет привести мою обитель в порядок.

— Но я не умею работать, — воспротивился Бо. — Я ведь торговец, а не горничная.

— Слушай сюда, мерзавец, — де Баталья вплотную придвинулся к толстяку. — Сегодня я спас тебя от шайки зело рассерженных гномов. Ты мне жизнью обязан. Коли ты не будешь выполнять то, что я скажу, я отдам тебя обратно этим пещерным ублюдкам.

— Я тебе не раб! — огрызнулся купец.

Однако маркиз отчего-то не соизволил продолжать спор, величаво развернулся и гордой поступью двинулся к выходу из каюты.

— Позови меня, как только приберешься здесь, — бросил фритониец, отпирая дверь. — Я буду подле штурвала.

Бо проводил капитана недоуменным взглядом, а затем обвел глазами разоренную комнату. Толстяк взаправду не умел что-либо делать, окромя торговли да владения оружием. Впрочем, большего в жизни ему до сей поры и не требовалось.

Обуреваемый мрачными мыслями, торговец тяжело опустился на чурак, подобрал катавшийся по полу запечатанный сургучом кувшин, сбил горлышко, отхлебнул вина.

Когда де Баталья вернулся, купец допивал уже второй сосуд.

— Ты что вытворяешь, подлец? — взвился капитан, узрев в руках купца сосуд с пряным напитком. — Это же Дольче ди Аскуитта двадцатиоднолетней выдержки!

Маркиз стремительно подскочил к толстяку, тонкие пальцы ухватились за глиняную ручку, вырвав из рук торговца бесценное вино.

Де Баталья порскнул к рундуку и осторожно, точно укладывая младенца в люльку, спрятал кувшин в недрах ларя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты посмел ослушаться меня, мерзавец! — повернулся капитан обратно к торговцу, на благородной физиономии заиграли желваки, глаза горели гневом. — Я самолично выпорю тебя.

Бо поднял на ярящегося фритонийца осоловелый взгляд, и равнодушно пожал плечами. Дорогое вино подействовало на него расслабляюще, и, казалось, теперича ничто не могло вырвать его из приятной неги, куда он погрузился после десятка глотков чудесного напитка.

Трясясь в гневе, де Баталья почал искать нечто в сундуке — верно, кнут для приведения в исполнение означенного наказания.

— Капитано, — донесся от двери хриплый голос. — Быть мозет, займемся Вислоусым?

На пороге стоял Сметливый — в юбке и с бусами из ракушек, но без посоха.

Маркиз порывисто повернулся к гоблину, взгляд фритонийца несколько прояснился, и он после недолгого раздумья кивнул.

— Пойдем, — бросил маркиз и, в два шага пересекши комнату, исчез за низкой дверцей, ведшей в нутро корабля. Храня надменное безмолвие, гоблин проследовал за де Баталья.

Немного покумекав и существенно протрезвев, Бо решил заняться выполнением поручения капитана. Ежели для того, чтобы остаться в живых ему требуется выполнять обязанности слуги, то он уж как-нибудь с ними справится. Варварская гордость, коя не позволяла иным его соплеменникам, заниматься какими-либо ремеслами, окромя войны да разбоя, у торговца отсутствовала напрочь. Верно, сказывалась отцовская, лорданийская кровь.

Для начала торговец выбросил в разбитое окно обрывки гобелена и ковра, затем кое-как приладил обратно гамак, опосля собрал уцелевшие вещи и небрежно закинул их в рундук. Испорченная утварь также полетела в воду. Затем купец кое-как приладил обратно вырванные из стены и пола доски. В общем, теперича комната выглядела почти, как раньше. Утомившийся толстяк вновь опустился на чурак.

Фритониец и гоблин вернулись часа через два. Из обрывков разговора Бо понял, что Энрико поразила некая Хатрийская лихорадка и что вислоусый ныне обречен. Услышав об этом, толстяк даже невольно обрадовался, поскольку понял, что теперь его не отправят на заклание после выздоровления старого слуги.

Де Баталья не оценил трудов торговца.

— И это ты называешь привести в порядок?! — взбеленился маркиз. — Да ты учинил здесь разгром похлеще, чем приснопамятный ассасин. Ежели ты готовишь еду так же, как убираешься, то я отдам тебя гномам уже завтра.

Толстяк в ответ лишь угрюмо уставился в пол. Стряпничать он не умел вовсе.

— Устрой трапезу мне и моему гостю, — фритониец кивнул в сторону дунфая.

Бо не пошевелился, вперив в де Баталья иступленный взор.

— О, всемогущий господь, почто ты сниспослал на мою голову столь чудовищные испытания? — воздел глаза к потолку капитан, а спустя миг добавил изменившимся будничным тоном: — Пойдем, покажу тебе, что делать.

Бо нырнул вслед за фритонийцем в узкий проход, в коем обыкновенно исчезал, исполнив указания хозяина Энрико. За низкой дверцей оказалась короткая лестница, приведшая их в тесную комнатушку, где имелся обложенный камнем очаг и окно для выхода дыма. Тут же присутствовали котелок, тренога, вертел и прочая потребная для приготовления пищи утварь.

— Запасы хранятся этажом ниже, — указал на люк в углу де Баталья. — Там же ты найдешь рыболовные снасти. Начинай, кухарничать, — бросил фритониец, указав на лежавшие подле очага кремень и кресало, а после вышел из помещения.

Бо осмотрелся. Из соседней комнаты, отгороженной от кухни пестрой занавеской, доносилось хриплое прерывистое дыхание. Похоже, там почивал умирающий Энрико.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Терзаемый любопытством торговец заглянул за портьеру. Вислоусый фритониец лежал на жестком топчане. Подле постели старика валялся набитый куделью мешок, на коем, видимо, предназначалось ночевать купцу. В темной, озаряемой лишь едва пробивавшимися сквозь мутное стекло маленького оконца светом комнатке стоял тяжелый смрад. Верно, старый фритониец справлял нужду под себя, но никто не занимался уборкой его испражнений.