Восставшие из пепла. Как Красная Армия 1941 года превратилась в Армию Победы - Дэвид Гланц

Хотя в 1942 году чехарда с командованием фронтов несколько снизилась, все же ротация на этом посту оставалась довольно высокой из-за стремительных изменений в организации фронтов в ходе противодействия операции «Блау». В результате, хотя число действующих фронтов Красной армии в 1942 году возросло всего с десяти до двенадцати, эти фронты пережили 21 назначение или смену командования — в среднем по два командующих не фронт, в противоположность 2,8 за шесть месяцев 1941 года (то есть 5,8 на год){393}. Многие из наиболее выдающихся командующих фронтами стали таковыми именно в этот период — особенно во время победы под Сталинградом и последующего зимнего наступления 1942–1943 годов.

В 1942 году в ряды 12 представителей «плеяды 1940 года» (И. П. Апанасенко, А. И. Еременко, М. П. Ковалев, Д. Т. Козлов, И. С. Курочкин, Р. Я. Малиновский, К. А. Мерецков, И. В. Тюленев, В. А. Фролов, М. С. Хозин и Я. Т. Черевиченко), начавших год с командования фронтами, влились еще семь генералов из этой плеяды — Н. Ф. Ватутин, Л. А. Говоров, Ф. И. Голиков, В. Н. Гордов, М. А. Пуркаев, М. А. Рейтер и К. К. Рокоссовский. К концу года 13 из 19 «генералов 1940 года» (Апанасенко, Ватутин, Еременко, Говоров, Ковалев, Конев, Малиновский, Мерецков, Пуркаев, Рейтер, Рокоссовский, Тюленев и Фролов) по-прежнему командовали фронтами. Оставшиеся шесть представителей этой плеяды (Голиков, Гордов, Курочкин, Козлов, Хозин и Черевиченко) к концу года были переведены на должности командующих армиями, поскольку их боевая отдача в качестве командующих фронтами не оправдала ожиданий Сталина.

Основываясь на боевых биографиях и личных качествах генералов Красной Армии, ставших в 1942 году командующими фронтами, самыми способными и выдающимися из них следует признать К. К. Рокоссовского, Н. Ф. Ватутина, Р. Я. Малиновского и Л. А. Говорова. Генерал армии Константин Константинович Рокоссовский, который в июле 1942 года в 45-летнем возрасте был назначен командовать фронтом, уже успел стяжать себе репутацию умелого и необычно человечного командующего{394}. Свое боевое мастерство и храбрость Рокоссовский впервые продемонстрировал в конце июня на Украине под Дубно, поведя свой недоукомплектованный 9-й механизированный корпус в хорошо организованную, но бесплодную контратаку против немецкого танкового клина. После перевода с юго-западного направления на западное, в начале июля умелое руководство Рокоссовским Ярцевской оперативной группой (группой Рокоссовского) сыграло решающую роль в срыве попыток немцев окружить войска Красной Армии в районе Смоленска и помогло убедить Гитлера отложить на время наступление на Москву и ликвидировать вместо этого войска Красной Армии в Киевской области.

Командуя в конце 1941 года и в первые шесть месяцев 1942 года 16-й армией Западного фронта, Рокоссовский в ноябре 1941 года сыграл жизненно важную роль в обороне Москвы, а также в декабрьском контрнаступлении под Москвой и в последующем общем наступлении зимой 1941–1942 годов, а затем — в отвлекающих ударах с целью замедлить наступление вермахта на Сталинград летом 1942 года. Как наиболее авторитетный в тот период командующий армией во фронте Жукова, Рокоссовский часто оспаривал его суждения, а позже критиковал его за излишнюю жестокость и черствое безразличие к потерям{395}. Однако несмотря на такие замечания о присущем Жукову стиле командования, звезда Рокоссовского продолжала восходить. Поставленный в июле 1942 года командовать Брянским фронтом, он организовал несколько наступлений на войска вермахта в Воронежской области, которые, хотя и не привели к успеху, внесли значительный вклад в последующую успешную оборону Сталинграда. В знак признания его достижений Сталин в сентябре 1942 года поручил Рокоссовскому командовать новым Донским фронтом, который он с блеском возглавлял во время Сталинградской битвы.

После уничтожения под Сталинградом знаменитой немецкой 6-й армии Рокоссовский возглавил недавно образованный Центральный фронт во время наступления в феврале-марте 1943 года на Орел-Брянск-Смоленск в попытке развалить оборону вермахта и достичь берегов Днепра. Несмотря на суровые зимние погодные условия, Рокоссовский записал на свой счет яркие победы — пока плохая погода и контрнаступление фон Манштейна на Донбасс и Харьков не остановило наступление Рокоссовского в середине марта, образовав знаменитую Курскую дугу.

Свою репутацию умелого командующего фронтом Рокоссовский отшлифовал в июле 1943 года под Курском, где хорошо организованная им оборона привела к поражению лучших танковых сил вермахта, которым удалось прорвать лишь тактическую оборону советских войск. Хотя его фронт резко ослаб за время ожесточенных боев под Курском, войска Рокоссовского в августе-сентябре участвовали в наступлении с целью ликвидировать Орловский выступ немцев. Развивая успех под Орлом, Рокоссовский в начале сентября разгромил оборону вермахта у Севска и пошел в глубокий прорыв, который к началу октября совершенно развалил немецкий фронт на Востоке и увлек войска Рокоссовского к Днепру и далее.

Не менее внушительные подвиги Рокоссовский совершил и при неудавшейся попытке Красной Армии освободить осенью 1943 года Белоруссию, добиваясь замечательных успехов, в то время как командующие соседними фронтами, такие как Соколовский, терпели лишь неудачу за неудачей{396}. Позже Рокоссовский увенчал свою блистательную карьеру военного времени, до конца войны одерживая победу за победой в качестве командующего 1-ми 3-м Белорусским фронтами. Довольно любопытно, что советские и российские историки, как правило, стремящиеся скрывать неудачи своих войск, избегали упоминаний и о некоторых наиболее примечательных оперативных успехах Рокоссовского{397}.

У Рокоссовского была отличная репутация в среде других генералов Красной Армии, а многие немецкие генералы рассматривали его как «самого лучшего генерала русской армии»{398}. И самое важное — в отличие от многих старших офицеров Красной Армии, Рокоссовского уважали и его солдаты.[150] Например, И. М. Чистяков, командующий 21-й (позже 6-й гвардейской) армией, писал так:

«Вообще надо сказать, что каждый раз, встречаясь с Рокоссовским, я испытывал какое-то чувство подъема. Константин Константинович всегда с большим вниманием выслушивал собеседника, был требователен, но справедлив. Он никогда не унижал достоинства подчиненных, никогда не повышал голоса. Понятно, далеко не все люди обладают таким характером»{399}.

Другой биограф более недавних времен добавляет: