Такое короткое лето - Станислав Васильевич Вторушин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я спустился вниз. Солнце еще висело над вершинами сопок, но воздух становился плотнее и прохладнее. Я сошел с крыльца, неторопливо прошелся несколько раз вдоль фасада гостиницы.
У остановки на противоположной стороне площади один за другим остановились сразу два автобуса. Из них вышли пассажиры и автобусы поехали дальше. Я снова стал прохаживаться вдоль фасада гостиницы. Солнце скатилось за сопки. Над городом разлилась сизоватая мгла, стало холодно. Я вышел из гостиницы в одной рубашке и теперь пожалел об этом. Походив еще немного, я окончательно замерз и решил подняться в номер, чтобы надеть шерстяной джемпер. Мне показалось, что на переодевание ушло не больше двух минут. Но когда я спустился вниз, увидел у дверей гостиницы толпу людей с сумками в руках и задние огни отъезжающего автобуса. Я инстинктивно кинулся за ним, чуть не сшиб с ног какую-то старушку и остановился. Извинился перед старушкой, подал ей сумку, которую она уронила на асфальт, и спросил:
— Вы не из Максимихи?
— Из Максимихи, — ответила она, поправляя широкополую соломенную шляпу.
— Скажите, из автобуса вышли все пассажиры или там кто-то остался?
Старушка окинула взглядом толпу, пожала плечами и сказала:
— По-моему остались. К нам по дороге подсаживались люди.
— Девушки среди них не было? Красивой?
— Девушки и подсаживались.
— А куда поехал автобус? — спросил я.
— Откуда я знаю. — Старушка стукнула ладонью по сумке, словно выбивала из нее пыль, и стала подниматься на крыльцо гостиницы.
Я готов был проклясть себя и свой джемпер за то, что упустил автобус. Столько времени ждал, а каких-то двух минут вытерпеть не мог. Постояв несколько мгновений у крыльца и еще раз посмотрев в ту сторону, куда уехал автобус, я вместе с туристами пошел в гостиницу.
Утром у крыльца снова была толпа людей с сумками. Командовал ей высокий сухощавый парень с узким лицом и тонкой шеей, на которой выпирал большой острый кадык. В руках у него была бумажка. Когда подошел автобус, он, заглядывая в нее, стал выкрикивать фамилии туристов и пропускать их в салон. У меня возникло нехорошее предчувствие. Выкрикивая фамилии, парень несколько раз бросал взгляд в мою сторону, словно пытался отгадать, не встречались ли мы с ним раньше на туристской тропе. Наконец, все туристы уселись в автобус и у дверей остались только мы с парнем. Он еще раз заглянул в бумажку и спросил, глядя на меня.:
— А как ваша фамилия?
— Баулин, — сказал я, доставая из кармана бумажник с командировочным удостоверением.
Он снова заглянул в свою бумажку и произнес:
— Вашей фамилии здесь нету. Вы откуда?
— Из Москвы, — сказал я.
— Вы турист?
— Нет. Я корреспондент.
— Этот автобус обслуживает только туристов. Посторонних мы не берем.
Парень шагнул в автобус и попытался закрыть дверь. Я сунул в нее ногу. Он уперся ботинком в мое колено, стараясь не дать мне возможности ступить на подножку. Я понимал, что если проиграю эту короткую, но становящуюся жестокой для меня схватку, мне придется торчать в Улан-Удэ еще два дня. За это время можно сойти с ума.
— Если вы сейчас же не пустите меня, — сказал я, еле сдерживаясь, чтобы не взорваться, — я сделаю такую рекламу вашей фирме, что ни один турист не захочет иметь с ней никаких дел.
— Из какой вы газеты? — спросил парень, убрав ботинок с моего колена.
Я протянул ему командировочное удостоверение. Он прочитал его, перевернул на другую сторону, посмотрел на печать и спросил:
— А почему никто в агентстве не знает о вашем приезде?
— А я решил проехать до турбазы дикарем. Посмотреть, как вы их встречаете. Кстати, как ваша фамилия и какую должность вы занимаете?
Парень достал из кармана носовой платок, стер с моего колена следы своего башмака, распахнул дверь и сказал:
— Проходите.
Он усадил меня на переднее сиденье рядом с собой. Вскоре я узнал, что зовут его Мишей Воронцовым, он уже три года работает инструктором на турбазе Максимиха. От Улан-Удэ до турбазы автобус идет около восьми часов. Но иногда и больше. Все зависит от погоды. Кроме того, в дороге приходится делать привал, чтобы туристы пообедали. В туристическом агентстве Мише никто не передавал, что с ним поедет московский корреспондент. Просьбу редактора республиканской газеты там не выполнили или просто забыли о ней. Но сходил в газету я все же не зря. Без звонков редактора я бы долго узнавал, как добраться до Сосновки. Кроме того, если потребуется помощь, на обратном пути я могу зайти к нему уже как к старому другу. Больше всего, конечно, я был благодарен Гене. Не выхлопочи он мне командировочное удостоверение, со мной бы здесь никто не разговаривал.
После серых, ничем не примечательных улиц Улан-Удэ, дорога нырнула в узкую долину, поросшую реликтовыми лиственницами. Таких могучих, огромных лиственниц я не видел ни разу в жизни. Они достигали сорокаметровой высоты, широко разбросив прямые, похожие на крылья карусели, ветви. Их мягкая темно-зеленая хвоя кое-где уже была чуть тронута похожей на проседь желтизной. Рядом с дорогой, то и дело натыкаясь на камни, торопливо бежала узкая горная речка. Увидев, что я засмотрелся на нее, Миша сказал:
— Бывают времена, когда эта речка разливается на всю долину. Тогда не то что на автобусе, на военном БТР не проедешь.
— А рыба в ней есть? — спросил я.
— Мелочь, конечно, водится. Чебак, хариус… Рыбой я вас в Максимихе угощу. Настоящей, байкальской.
Миша проникся ко мне симпатией, поэтому я спросил о том, что волновало больше всего:
— В Максимиху мы поедем через Сосновку?
— Она километра два в стороне, — сказал Миша. — Там и деревни-то практически нет. Одни старики остались. А вы откуда о ней знаете? — Миша пристально посмотрел на меня, словно засомневался в достоверности корреспондентского удостоверения.
— Там живет одна замечательная семья, — сказал я. — Хочу ее навестить.
— Так вы разве не к нам, в Максимиху? — На лице Миши появилось неподдельное разочарование.
— Почему же не к вам? К вам. Побуду пару дней в Сосновке, а оттуда в Максимиху. Вы к этому времени омулей наловите.
— Я на рыбалку не хожу, — серьезно ответил Миша. —
