Стражи волшебных миров - Владимир Геннадьевич Лавров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потянулись похожие дни. С утра до вечера нас тренировала двести пятая, заставляла учить устройство человека и разные болезни. Постоянно приходили отряды из набегов, их надо было проверять и лечить раненых. Каким-то чудом от кочевников смогло уйти ещё одно племя, их тоже пришлось проверять.
Ва выпросила себе ещё несколько приговоренных к смерти и принялась изучать действие ядов разных девушек — гадюк. Через несколько дней она обнаружила концентрацию, при которой люди не умирали от яда, а ещё через несколько дней с удивлением рассказала мне, что у разных девушек яд действует по-разному. У одних он парализует все нервы, сердце даже перестает биться, а у других он убивает все клетки. Мне пришлось сначала выяснить, что такое нервы. Ва объяснила — это такие нитки внутри тела, по которым идут все приказы от сознания к конечностям и все ощущения от органов.
Я предположил, что холеру стоит лечить теми ядами, которые отравливают всё и вся. Возможно, и холеру отравят, а нервов у неё всё равно нет. А вот теми, которые на нервы действуют, можно и спину от болей растирать.
Иногда удавалось вырваться, зайти к Ирме. Тот понемногу вошёл в роль, завёл строгого секретаря и штат министров. Ребята у него оказались толковые и действительно работали. Дел на них свалилось немало: и обеспечить снабжение существующих трёх племен, и разместить пять племен, которые перебежали ранее и теперь шли к нам с севера, и спроектировать город, который предстояло построить после победы. При этом начала сказываться политика, разные вожди хотели разного, и надо было учитывать их интересы.
Ирма со смехом рассказывал, как Артаксал и Мартаксал один раз полдня спорили, кто займет лучшее место в городе, и только через несколько часов выяснилось, что один считал наилучшим местом то, которое другой считал наихудшим.
Я для Ирмы был чем-то вроде товарища и отдушины. Мне он тоже был нужен как наставник. Из-за нового статуса жреца Радо я постоянно влипал в разные глупые ситуации. Однажды я шёл по улочке нашего городка и увидел, как двое мальчишек из числа кочевников дерутся. Один из них, побольше и посильнее, с удовольствием избивал младшего, целя куда побольнее. Что характерно, оба они были старше меня, а старший ещё и крупнее.
Просто так пройти мимо я не мог и приказать перестать драться, как сын их господина, я тоже теперь не мог. Пришлось говорить, как положено жрецу Радо, то, что могли понять кочевники — что Радо не будет рад тому, кто намеренно приносит страдания другому человеку, чтобы поразвлечься его страданиями. Мальчишка покрупнее попытался меня послать. Я ему сказал, что так ему не стать достойным человеком и уважаемым членом племени, причём я специально позабочусь, чтобы именно так оно и произошло. Тогда задира сказал, что терять ему нечего и в таком случае он поколотит и меня. Я уже стал думать, что ему говорить после того, как я его вырублю, но тут на горизонте нарисовался его отец, скрутил паршивца и принялся слёзно умолять меня простить негодяя за нападение на сына их господина. Обещал устроить ему небо в овчинку. Я поклонился пожилому человеку и уверил его, что я всё забыл, но ушёл с ощущением неудовлетворённости. Мне казалось, что надо было действовать как-то иначе и говорить что-то другое.
В другой раз меня позвали освятить договор. Я выслушал условия и понял, что один из кочевников пытается надуть другого, пользуясь тем, что тот не умеет вычислять дроби. Я даже не мог объяснить потерпевшему, в чём его обманули, объяснил на пальцах с большой потерей времени.
Второй мужик обиделся и сказал, что меня звали подтвердить договор, а не изменять его. Ва, которая присутствовала при сценке, посмеялась и сказала, что в таком случае не стоило звать жреца Радо, так как у них повышенная правдивость и они такое не пропускают. Кочевник разорался и пригрозил мне местью. Я тоже не знал, что ему ответить.
В третий раз одна девушка из кочевников заявила, что у жрецов Радо обычно несколько жён, что они стараются вырастить побольше религиозных людей в свой семье, поэтому я должен взять её в жены, так как она именно такая девушка, любящая Радо, и будет мне хорошей женой.
Со всеми этими вопросами я приходил к Ирме, тот смеялся в голос, но давал неплохие советы.
В один из дней я заметил, что в лечебке Ва облизывает мужской орган одного из раненных. Вечером я перед ужином при всех спросил у неё, с чего это вдруг ей вздумалось целовать других людей в причинное место. Ва как само собой разумеющееся ответила, что у него мужской орган был повреждён, а она его исцелила. Надо же было проверить!
— Но почему именно ртом? Руками не могла? — возопил я.
— У него от рук не работал. Сильный шок у парня. А от поцелуев сработало! И не бойся, он не был ничем заражён, только чуть-чуть лёгких грибков на поверхности, они почти у всех есть, я ему орган мёдом помазала, так что ничем заразиться не могла!
— Избавь меня от таких подробностей! И запомни на будущее: никаких контактов с другими людьми! Можешь платную женщину позвать, их тут в лагере хоть отбавляй!
— Деспот! Не смей мною командовать!
Я взял плётку (обычную, без грузиков), выволок Ва на середину дворика и несколько раз прошёлся по попке.
— Деспот! Жестокий! — вопила Ва.
— Бьёт — значит, любит, — говорили бабоньки — кухарки, выползшие посмотреть на забаву.
— Бей бабу молотом, будет баба золотом, — сказал отец, глядя на веселье.
Одним словом, был ужасный, пошлый скандал в духе тех, которые все с удовольствием обсуждают один день и забывают на следующий.
В эту ночь Ва была очень нежной и ласковой, гладила и целовала меня с большим воодушевлением. А мне было очень, очень плохо. Моё тело привыкло к ней больше, чем я ожидал. Контакт Ва с чужим человеком напомнил мне, что она не моя женщина, что я для неё не более, чем дойная скотина и что я по-прежнему совершенно одинок в этом огромном безжалостном мире.
Так прошло восемь дней. Отряды возвращались из набегов все чаще, в них было все больше раненых. Чувствовалось, что противник приближается.
Ва зафиксировала первый случай излечения от холеры благодаря яду. Впрочем, могло быть
