Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения - Виктор Боков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Страда
В старину была страда,Люди на поле потели,Потому что городаЗвать деревню не хотели.
Знай одно мужик — вставай,От натуги лезь из кожи,И при этом урожайБыл трагически ничтожен.
Вся-то техника — соха,Вся-то сила — сивка-бурка.Трудно, что таить греха,Доставалась людям булка.
А теперь и трактора,И комбайны, и моторы,И деревне городаПомогать во всем готовы.
Белоручек в поле нет,Там, как пчелы, дружным роемИ рабочий, и студент,И артист картошку роют.
Хлеб — всеобщее добро,Хлеб — всеобщая забота.Современное село —Всклень наполненные соты.
Нет страды, есть труд людей,Их обязанность святая.Труд сегодняшних полейНикого не угнетает!
1978Пахарь на пашне
Пахарь на пашнеЦарь-государь.Пахарь на пашнеЛирник, кобзарь.
Пахарь на пашнеШирокоскул,Плуг для него —Это кресло и стул.
Сядет-присядетЗа скромный обед,Телом красавец,Душою поэт.
В поле, под высьюКак он силен,Светлою мысльюЛоб осенен.
Смех его юныйВ смоль бороде:— Что ты задумал,Вор-воробей?!
Хочешь посевы склевать?Обожди:Пусть поклюют ихСначала дожди!
Пахарь — хозяинТрудного счастья.Просто нельзя имНе восхищаться!
1978* * *
Осенний холодок на пригородной станции,Покрикивает где-то птичья стая,Поблескивает будка в красном панцире,Посверкивает линия пустая.
Стерня повита тонкой паутиною,Ушли с полей машины под навес,Покрякиванье сытое утиноеВо мне рождает внутренний протест.
Самодовольство, сытость, потребительство —Враги! И мне не быть у них в плену.Все трубачи земли, в трубу трубитеИ объявляйте сытости войну!
1978* * *
Бессонно звучит в Переделкине Сетунь,Одна электричка сменяет другую.Пронизан прохладой, росой в рассветом,Всю ночь я сегодня не сплю в рифмую!
На станции тихо зевает кассирша,От холода плечиками пожимая,Берет мою мелочь и, не спросивши,Дает мне билет на Москву машинально.
Я еду. В вагоне тесно, как в соборе,Хотя обстановка отнюдь не святая.Поэзия! Как мы сегодня с тобоюПахали, трудились, очей не смыкая.
Нас всех, кто приехал, перрон не вмещает,Но люди расходятся мало-помалу,И вот уже радиорупор вещает:На третьей платформе посадка на Нару.
Захлестнут людьми и людскою волною,Шум жизни я слышу как шум водопада.Надежная связь между ними и мною,Что им, то и мне — и другого не надо!
Распахнуты крылья газет на витринах,Роса убралась, и попрятались рифмы.И в судьбах людей, как на бурных быстринах,Чернеют подводные камни и рифы!
1978Снежная прелюдия
В. Кострову
Зажгу я лампу — снег летит в окно,Свет выключу — в окне его шуршанье,Остановись! В ответ непослушанье,В характере, как видимо, оно!
Открою дверь, снег в ноги, словно пудель,Толкну ногой, он сразу заскулитИ от скуленья пуще повалит,Тут жалоба, что путь наземный труден.
Пойду пешком, снег перейдет на хруст,Точь-в-точь такой бывает с кочерыжек.Но что это?! Снег-пудель руки лижетИ тает в преизбытке верных чувств.
Сажусь в троллейбус, снег уж тут как тут,Пристроился на плечике соседки.Глядит, как горностай, с еловой ветки,А на дворе его уже метут!
Сугроб, — куда там университет,Зима богата нынче белым снегом,На это было соглашенье с небом,В таком согласье неустойки нет.
Всю ночь он вяжет скатерти для пира,Глубокий и пушистый белый снег.Окончена прогулка, я — в квартиру.Снег — в форточку, летит за мною вслед!
1978Послание архитектору
Далеко ли до КижейАрхитектору из Минска?Дом в двенадцать этажейСляпал он, не зная риска.
Дом имеет силуэтДревнегреческой гробницы,Вот и весь его проект,А другого он боится.
А-квадрат и Б-квадрат,Вот и вся его затея.Вот и весь его фасад,Он безлик и он затерян.
Я квадрата не хочу,Дайте круг и дайте эллипс.Я решительно ворчу:Квадратуры нам приелись!
Архитектор! Мы живемТолько раз. Учтите это.Фантазируйте свой домС вдохновением поэта!
Не хотите? Вот те раз!Вы стоите за коробки,За дома, где нет прикрас,Лозунг ваш: «Долой барокки!»
Далеко вам до Кижей,До фантазии свободнойС квадратурою своей,С геометрией холодной!
1978* * *
За синь моря,За синь просторы,За синь лесаЛети, мой стих,Будь искрененИ будь раскован,Чтоб радоватьЛюдей простых.
От заумиБеги подальшеК своей подругеПростоте,Не допускайНи слова фальши,Не доверяйсяПустоте!
Будь хоть какоеНевезенье,С суровым привкусомБеды,Ты слушай землю,Слушай землюИ родниковыйЗвон воды.
Где травы,Нагибайся ниже,Чтоб слышатьШепот чебреца,Всегда будьК Пушкину поближе,Служи народуДо конца!
1978* * *
Художнику А. Шестакову
Вставай, художник, глядеть зарю,Что золотит траву росистую,Зарю в лицо я узнаю,Как женщину, давно мне близкую.
Гляди, как за сосновый бор,Что в Переделкине главенствует,Свалился ситец голубой,И засияла даль небесная.
Уже в горячий горн зариБерезовые ветви брошены,Того гляди, весь лес сгоритИ станет пеплом, черным крошевом.
Был дождь под утро. Он прошел,Блестит листва на мокрых яблонях.И так свежо и хорошо,Деревья греют ветви зяблые.
Бери белила, киноварь,Скорей записывайся в странники,Природа утром так нова,Что просится на холст, в подрамники.
Ах, сколько золота в заре,Она горячая, нагретая.День ясный, добрый на дворе,Скажи, а разве мало этого?!
1978* * *
С грибной корзиной утречком брожу я,Припоминаю вслух свои стихи.Природы подмосковной речь живуюТранслирует родник из-под ольхи.
В той речи ни на гран косноязычья,Ни заиканья, ни словес-пустот,А если вдруг прорвется нота птичья,Так это самый чистый оборот.
Масленок попадается мне первым,За ним я нагибаюсь впопыхах,Гляжу вперед, еще один в резерве,От первого буквально в трех шагах.
А где же патриарх грибов, скажите?Куда запропастился боровик?В своем грибном и мирном общежитьеСо мной он поиграться норовит.
Он прячется, наивно полагая,Что я его вовек не разгляжу.Еловые навесы раздвигая,Его я моментально нахожу.
Не радуется золотоискательТак золоту, найденному в горах,Как радуется вдруг грибник-писательТому, что белый гриб в его руках.
А родничок поет, не умолкая,И нежно вторит иволга ему.И в самый раз мне музыка такая,Наверно, я в счастлив потому!
1978* * *
