Аполлоша - Григорий Симанович

– Успокойтесь, уважаемый Андрей Абрамович! Приношу вам глубочайшие извинения. У нас порою шоковые методы, но в силу крайней необходимости. Это был жесткий психологический тест. Вы его выдержали блестяще. Ваше начальство будет поставлено в известность, что вы достойны повышения. – Нагибин встал, протянул руку. – Не обижайтесь и забудьте все, о чем я здесь говорил. Никому ни слова. Ни коллегам. Ни родственникам. Так надо. Это обязательно. Еще раз извините.

Брум медленно поднялся и, не протянув руки, направился к двери, напоследок пробурчал: «Что творят, совсем оборзели…» Не исключено, что это было самым отважным диссидентским высказыванием Брума о методах работы силовых ведомств страны в присутствии их представителя.

Номером два Нагибин интуитивно выбрал Мишонову Ингу Михайловну.

От него не ускользнула реакция этой эффектной шатенки в оправданно короткой юбке, с отличной спортивной фигурой: он привык, что на него «западают» с первого взгляда, но здесь это было важно для работы. Василькового отлива глаза Инги Михайловны беспардонно, с нагловатой самоуверенностью оценивали самца, диктуя тактику допроса.

Он любезно поздоровался, показал красную книжечку.

Выражение глаз изменилось мгновенно. Само по себе это было естественно: книжечка всех волнует. Но как изменилось! (В чтении по глазам Нагибину не было равных в управлении, а может быть, и в МВД, он мог бы зарабатывать медиумом на эстраде, впрочем, в кино или на сцене Сергей Алехандрович «Бандерас» Нагибин заработал бы больше, обладай он серьезным актерским даром своего экранного альтер-эго или мало-мальским слухом и голосом.) Нет, не изумление, не испуг – паника мимолетной вспышкой выдала женщину. Он отметил, что сексапильная сотрудница «Удачи-сервис» усилием воли перестроилась, взяла себя в руки. Драйв гончей, унюхавшей добычу, возбудил и воодушевил на атаку.

– Инга Михайловна, – вкрадчиво и даже нежно, почти шепотом начал сыщик, – зачем вам это было надо? Неужели вы не могли решить вашу проблему иным путем? Вы, такая очаровательная, порядочная женщина… А теперь его арестовали, похищение человека, вымогательство, насильственные действия, а вы пойдете как соучастник – он вас уже назвал…

«Попал! Попал! Ай да Серега, ну снайпер!» – Нагибин внутренне взорвался от торжества, поняв, что это она. Мишонова смертельно побледнела, как-то сникла, вся ее сексапильность и нагловатая самоуверенность вмиг улетучились, уступив место растерянности, страху, а потом злобе и досаде.

– Тварь, ах тва-арь! – выдохнула она, закрыв лицо руками, и вдруг беззвучно, сдавленно зарыдала, уронив голову на стол.

Нагибин пытался успокоить, подсовывая воду и платок.

– Ладно, ладно, тихо, Инга Михайловна, мы все утрясем, обойдется, возьмите себе в руки, ничего не бойтесь. Вы ведь не могли предположить, что все так обернется. А вам он не причинит вреда. Он ведь не знает о нашей встрече. Позже дадите показания, максимум работу потеряете, другую найдете, мы поможем. Никто в офисе не будет в курсе – я гарантирую. Вот бумага, ручка – коротенько изложите и свободны, продолжайте работать.

Она машинально взяла авторучку и стала писать, сперва медленно, выдавливая слова, а потом все уверенней.

Через час, прочитав чистосердечное и задав уточняющие вопросы, Нагибин вынужден был признаться, что Босягин еще на свободе, но за ним следят, телефон прослушивается, вот-вот будут брать, и, если она попытается предупредить, тюрьма ей обеспечена. По ее виду понял, что не станет, себе дороже.

Нагибин вышел из офиса брокерской конторы триумфатором. У него теперь было главное: имя, род занятий, номер мобильного, приметы, места, которые посещал этот крепыш Босягин. Остальное Мишаня с ходу пробивает по базам, отслеживаем и берем. Оставалась пара пустяков: выйти на него, узнать, где прячет Игната, вытащить его, если жив, ну и найти Аполлошу, черт бы его драл. Но это менее надежный путь. Лучше – дождаться их звонка.

Он набрал Мишаню, дал наводку – через час будет адрес и все, что есть в базе. Потом позвонил Георгию Арнольдовичу, дав условные звонки.

– Еду к вам, Ватсон! Встречайте великого сыщика. Мы почти у цели. Скоро обнимете друга.

Сияющий Колесов открыл ему дверь, облаченный в брюки и свежую белую сорочку, словно собирался встретить не его, а уже непосредственно Игната, живого и невредимого.

Но сыщик был не в духе.

– Вы никуда не выходили из дома? В дверь не звонили? Подозрительного шума на лестничной клетке не было?

– Нет, а что случилось?

– За подъездом следит не только наш человек. Кто-то еще. Я даже знаю кто, милый Ватсон. Человек Маляна, точнее – его хозяина. Вышли-таки на вас, что и следовало ожидать.

Гошино хорошее настроение улетучилось вмиг.

– Сколько непринятых звонков, когда последний? – без перехода спросил Нагибин, входя в кабинет. Сам же схватил трубку: – Ага, три, последний час назад, номер не определился. Славненько! Надеюсь, это не ваши поклонницы, Ватсон. Надеюсь, это Босягин Никита Павлович собственной персоной или его подельник, что менее вероятно.

Нагибин не без легкого позерства изложил детали операции и результат. Гоша на минуту забыл о дурной вести и с восхищением смотрел на красавца следователя, не переставая удивляться, насколько стереотип внешности людей этой профессии не соответствовал конкретному оригиналу, сидевшему в небрежной позе, нога на ногу, с незажженной сигаретой между губами.

– Умный-умный, а идиот, – вдруг выдал Нагибин. И уточнил: – Надеялся в случае чего на великую женскую преданность любимому. А женщину свою не изучил. Любви и преданности мало. Нужен определенный тип характера, чтобы не расколоться, стоять до конца. А она другая. Облажался Никита Босягин! Ладно, репетируем, Ватсон. Четвертый звонок принимаете. На вопрос, почему не отвечал, грубо: «Не ваше собачье дело!», и сразу: «Где Игнат, пусть возьмет трубку, и я отдам статуэтку». Дальше услышите Игнатия Васильевича в натуре, порадуетесь. Но не долго. Они дадут ему время на то, чтобы напомнить какую-то деталь, о которой только вы с ним знать можете, не больше. Так вас убедят окончательно. Дальше снова этот культурист хренов. Продиктует, куда ехать, где оставить или кому передать Аполлошу. Предупредит еще раз: будет слежка или срыв – убьем. Смените тон на жалостливый, обещайте, клянитесь – ведь друг жив, счастье-то какое. Дальше – мое дело.

– Откуда вы знаете, что именно так все…

– Элементарно, Ватсон. Есть схемы, от которых отступают особо талантливые преступники. Босягин не из них. Извилины есть, осторожен, но на гения явно не тянет. Бандитский опыт, плюс фильмов насмотрелся.