Маскарад - Мэри Кингслей

Под деревьями было тихо, и их дыхание постепенно стало успокаиваться. Саймон был рядом и одновременно очень далеко. Он лежал на спине и смотрел в бездонное небо. Бланш села и стала завязывать шнуровку на корсете и приводить в порядок юбки.

И когда молчание стало совсем невыносимым, Бланш повернулась к Саймону и сухо спросила:

– Почему?

– Потому что ты можешь забеременеть.

Эта мысль даже не приходила ей в голову, хотя рождение ребенка вне брака было бы для нее настоящей катастрофой. Но так ли это? Ребенок Саймона, с его темными пронзительными глазами и такими же светлыми волосами, цвета пшеницы… Бланш прижалась к нему.

– А мне бы хотелось…

– Родить ублюдка? Не думаю.

Бланш вспыхнула.

– Как ты можешь называть так своего собственного ребенка?

– Потому что знаю, что это такое, когда тебя называют ублюдком. Я бы ни за что не назвал нашего ребенка так, но другие…

Не глядя на нее, он поднялся и стал приводить одежду в порядок.

– Я не могу предложить тебе выйти за меня замуж, Бланш.

– Я и не прошу.

– Но ты попросишь, – сказал он и, наконец, взглянул на нее. – Ты создана для брака, принцесса. Ты создана быть женой и матерью, а не любовницей беглого преступника.

Бланш вздрогнула.

– Пойдем, – сказал он и протянул ей руку. – Нам надо спешить, если мы хотим добраться до Мэйдстона до рассвета.

Бланш не обратила внимания на протянутую руку. Неужели то, что случилось меду ними, ничего для него не значит?

– Если так, то почему ты хочешь, чтобы я вернулась?

– Мне нужна помощь, чтобы доказать, что я не убивал Миллера.

– С какой стати я буду тебе помогать после всего, что ты сделал?

– Потому что, – он опустился перед ней на одно колено, – ты до конца жизни будешь ломать голову, виновен я или нет.

– Мои мысли не должны занимать тебя, Саймон.

– Отчего же, очень даже должны, – он снова вскочил на ноги. – Пойдешь ты или нет, мне все равно.

Его слова заставили Бланш подняться на ноги, хотя после того, что произошло между ними, она все еще чувствовала слабость. Саймон стоял к ней спиной и отвязывал лошадь, было заметно, что он напряжен.

– Я поеду с тобой.

– Хорошо.

Легким движением он вскочил на лошадь, а затем подхватил ее и усадил перед собой.

– По крайней мере, в этот раз тебе не придется идти пешком.

– Слабое утешение, – пробормотала Бланш. Сейчас ей вовсе не хотелось быть так близко к нему, поэтому она пыталась сидеть как можно подальше от него, но в седле это было не так уж просто, и через некоторое время ей все-таки пришлось смириться, и она оперлась на него. Бланш не получила никакого удовольствия от поездки, никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной и одинокой.

Начинался рассвет, когда Саймон устало поднялся по лестнице, ведущей в комнаты над булочной. Он не знал, где Бланш. В душе у Саймона все перевернулось вверх дном. То, что произошло в лесу, было одновременно наслаждением и мукой. Он был так близко к тому, чтобы переступить рубеж, и он знал, что Бланш тоже хотела этого. Она не произнесла ни слова во время обратной поездки, и хотя она была так близко, Саймон тоже молчал.

Гарри встретил его на площадке и приложил палец к губам.

– Ты нашел ее?

Саймон устало кивнул.

– Ты мог отпустить ее, когда выбрался из города.

– Помешали обстоятельства, – сказал Саймон и рассказал по порядку, что произошло после того, как он увидел Бланш на улице. Все, кроме того, что произошло ночью, это было его личное дело и больше ничье. – Она собиралась домой, – закончил он. – Возможно, мне следовало отпустить ее.

– Может, и так, а может, и нет. Кто знает, как бы ее приняли родные, она провела достаточно много времени с тобой.

– Я знаю, знаю, что ее репутация испорчена, – он устало потер лицо, – но я не знаю, как этому помочь.

– Выход прямо у тебя перед носом.

– Ты намекаешь на то, что я могу жениться на ней.

– Это не самое худшее, что может произойти.

– Только не для Бланш. Даже если произойдет чудо и я смогу доказать, что я невиновен, то все равно останусь всего лишь актером. И незаконнорожденным в придачу, – прибавил он горько.

Гарри положил руку ему на плечо.

– Это не имеет никакого значения для тех, кто тебя любит.

– Нет, дядя, меня слишком часто называли ублюдком, и я не хочу такой судьбы для собственного ребенка.

На некоторое время оба замолчали. Наконец Гарри сказал:

– Наверное, я не должен был так поступать, но видит Бог, я хотел как лучше.

– О чем ты?

– Твои родители встретились в Дувре. Я когда-нибудь говорил тебе об этом?

Саймон насторожился.

– Ты прекрасно знаешь, что нет.

– Я не считал нужным обсуждать эту тему, потому что Бесс и я всегда считали тебя своим сыном. – Гарри вздохнул.

– Кроме того, мне никогда не нравился твой отец.

– Так ты знал его. Ты знал его? И все эти годы говорил мне…

– Тихо, мальчик.

Он крепко сжал плечо Саймона.

– Я никогда не лгал тебе, я действительно не знал твоего отца, я его даже никогда не видел!

Саймон весь подался вперед. Гарри действительно не любил обсуждать вопрос происхождения Саймона, и тот давно перестал его спрашивать.

– А мама рассказывала что-нибудь?

– Конечно, рассказывала, да только я не хотел слушать. Я был тогда очень зол.

Гарри покачал головой.

– У нее был талант, да такой, что встречается раз в сто лет. Никто не мог сравниться с ней. Малыш Герри очень на нее похожа, но Мэгги…

Глаза Гарри затуманились.

– Она могла раз прочитать роль и уже знала ее наизусть, да что там знала, она становилась этим героем! Я никогда не видел что-либо подобное. Но она совсем не ценила себя…

– Я думал, она любила играть на сцене.

– На самом деле нет. Это был просто способ заработать на жизнь. Ты знаешь, наши родители умерли очень рано, и нас взяла к себе наша тетя-актриса, совсем как мы тебя. Поэтому мы и стали актерами. Но ты не знаешь, как твоя мать ненавидела все это!

Ей ненавистны были жизнь в театре, постоянные разъезды, изнуряющие представления. Но думаю, больше всего она тосковала по собственному дому, по семье. А мне такая жизнь всегда была по душе. Гарри ударил кулаком по колену.

– Ей все давалось легко, а я работал как проклятый. Мы никогда не могли понять друг друга, а когда стали старше, постоянно ругались.

– А потом она встретила моего отца.

– Мужчины и прежде ухаживали за ней, но она не обращала на них никакого внимания. Но этот, я не знаю, что она в нем нашла, он как будто околдовал ее.

– Он, правда, был дворянином? – спросил Саймон, припоминая одну из версий своего происхождения.

– Я не знаю, Саймон. Она говорила, что да. Но мне не было до этого никакого дела. Она была великой актрисой, и я мечтал, что она достигнет всего, я видел ее на сценах лондонских театров, я не мог допустить, чтобы она зарыла свой талант в землю. По крайней мере, не ради человека, который увез ее от нас, а потом бросил с ребенком на руках.