Песнь крови - Энтони Райан

– Вычисти его и проверь подковы.

Каэниса подвели к легконогому темно-гнедому, а Дентоса – к коренастому коню, серому в яблоках. Жеребец Норты был вороной, с белой звездочкой во лбу.

– Быстрый… – бормотал мастер Ренсиаль. – Быстрый всадник – быстрый конь.

Норта смотрел на коня молча – с тех пор, как он вышел из лазарета, он почти на все так реагировал. На постоянные попытки товарищей втянуть его в разговор он либо пожимал плечами, либо вообще никак не отзывался. Оживал он только на тренировочном поле: теперь он как-то особенно яростно размахивал мечом и алебардой, и все они из-за этого ходили в порезах либо в синяках.

Ваэлину достался крепкий рыжеватый жеребчик с россыпью шрамов на боках.

– Отловленный, – сказал ему мастер Ренсиаль. – Не породистый. Дикий конь из северных земель. Еще не полностью укрощен, твердая рука нужна.

Конь Ваэлина оскалился и звонко заржал, осыпав его брызгами пены. Ваэлин невольно попятился. Верхом он не садился с тех пор, как оставил дом своего отца, и теперь необходимость сесть на лошадь его несколько пугала.

– Сегодня поухаживайте за ними, в седло сядете завтра, – наставлял их мастер Ренсиаль. – Заслужите их доверие, и они понесут вас в битву, а если не добьетесь их доверия, то вам конец.

Он умолк, взгляд его сделался расплывчатым, что обычно предвещало либо новый залп бессвязного бормотания, либо вспышку ярости. Мальчики поспешно повели коней в конюшню, чистить.

На следующее утро они начали учиться верховой езде, и в ближайшие четыре недели почти ничем другим и не занимались. Норте, который ездил верхом с малолетства, это давалось лучше всех: он во всех состязаниях неизменно обгонял товарищей и относительно легко преодолевал любые препятствия, которые устраивал для них мастер Ренсиаль. Состязаться с ним удавалось только Дентосу: тот сидел в седле как прирожденный всадник.

– Я ж, бывало, летом, что ни месяц, в скачках участвовал, – объяснял он. – Маманя выигрывала кучу денег, ставя на меня. Она говаривала, что я, мол, и ломовую лошадь бежать заставлю.

Каэнису и Ваэлину верховая езда давалась неплохо, хотя и не без труда, а вот Баркус быстро обнаружил, что эти уроки ему не нравятся.

– Такое ощущение, что меня лупили по заднице тысячей молотов! – простонал он как-то вечером, укладываясь на постель лицом вниз.

Прочие же вскоре привязались к своим скакунам, дали им имена и понемногу научились разбираться в их повадках. Ваэлин дал своему жеребцу имя Плюй, потому что тот вечно плевался в ответ на все попытки мальчика завоевать его доверие. Плюй постоянно пребывал в дурном настроении, имел привычку размахивать копытами во все стороны и внезапно дергать головой. Попытки завоевать его расположение с помощью сахарных палочек или яблок не помогали унять врожденную злобность этой скотины. Единственным утешением было то, что с другими Плюй вел себя еще хуже. И, невзирая на скверный норов, конь оказался резвым и басстрашным: он часто хватал зубами других лошадей, когда они неслись навстречу друг другу, и никогда не чурался схватки.

Уроки конного боя оказались весьма мучительным занятием. Их учили выбивать друг друга из седла копьем или мечом. Из-за того, что Норта хорошо ездил верхом и вдобавок в последнее время обрел вкус к драке, все они регулярно падали и получали множество мелких травм. Кроме того, они начали обучаться нелегкому искусству стрельбы из лука с коня, неотъемлемой части испытания конем, которое им предстояло пройти менее чем через год. Ваэлину и обычная-то стрельба из лука давалась нелегко, а уж попасть в тюк сена с расстояния двадцати ярдов, извернувшись при этом в седле, представлялось почти невозможным. Норта же попал в цель с первой попытки и потом не промахивался.

– Научи меня, а? – попросил его Ваэлин, опечаленный очередной безнадежной тренировкой. – А то я почти не понимаю, что говорит мастер Ренсиаль.

Норта уставился на него пустым, равнодушным взглядом, к которому они уже успели привыкнуть.

– Это оттого, что он псих, который несет всякий бред, – ответил он.

– Ну да, у него явно проблемы, – с улыбкой согласился Ваэлин. Норта ничего на это не сказал. – Так если бы ты согласился помочь…

Норта пожал плечами:

– Ну, если хочешь…

Оказалось, что никакого особого секрета там не было: надо было просто больше тренироваться. Каждый вечер, после ужина, они упражнялись по часу, а то и больше, и Ваэлин раз за разом промахивался мимо, а Норта его наставлял:

– Не вставай на стременах перед тем, как выстрелить… тетиву оттягивай до самого подбородка… Стреляй, когда почувствуешь, что копыта лошади оторвались от земли… Целься выше…

Миновало пять дней, прежде чем Ваэлин наконец-то сумел попасть в тюк, и еще три дня, прежде чем он набил руку достаточно, чтобы попадать в цель почти каждый раз.

– Спасибо тебе, брат, – сказал он как-то вечером, когда они возвращались в конюшню. – Вряд ли я бы сумел научиться этому без твоей помощи.

Норта бросил на него непроницаемый взгляд.

– Ну, я ведь был у тебя в долгу, не так ли?

– Мы же братья. Какие между нами могут быть долги?

– Послушай, ты что, и впрямь веришь всему этому вздору, который несешь?

В тоне Норты не было яда – всего лишь вялое любопытство.

– Мы называем друг друга «братьями», но ведь кровь в наших жилах разная. Мы просто мальчишки, которых помимо их воли засунули в этот орден. Тебе не приходило в голову, что было бы, если бы мы встретились в другом месте? Кем бы мы стали, друзьями или врагами? Наши отцы были врагами – ты это знал?

Ваэлин покачал головой, надеясь, что, если он промолчит, этот разговор закончится быстрее.

– О да! Когда я был маленьким, я нашел в доме своего отца потайной уголок, откуда можно было подслушивать разговоры у него в кабинете. Он часто говорил о твоем отце, и без особой любви. Он говорил, что это крестьянин-выскочка и что мозгов у него не больше, чем у боевого топора. Он говорил, что Сорну следует держать под замком, пока его услуги не потребуются для войны, и что он понять не может, почему король вообще прислушивается к советам подобного олуха.

Они остановились лицом друг к другу. Глаза у Норты горели знакомой жаждой драки. Плюй почуял напряжение, вскинул голову и заржал.

– Ты нарочно пытаешься меня разозлить, брат, – сказал Ваэлин, похлопывая коня по шее, чтобы его успокоить. – Но ты забываешь: у меня нет отца. Так что твои речи не имеют смысла. Отчего ты теперь не радуешься ничему, кроме битвы? Отчего ты так жаждешь драки? Это помогает тебе забыться? Облегчает твои страдания?