Ричард Длинные Руки – ярл - Гай Орловский

– Я наплел, – признался я, – что несколько отличался от остальных ребят в селе…

Старик буркнул:

– В это нетрудно поверить. Кстати, откуда у вас талисман? Не думаю, что он у каждого простолюдина.

Я ответил виновато:

– Так уж случилось, что в схватке убил одного знатного барона. Его жены заговорили про тетравленд, но я ведь простолюдин, вы сами понимаете…

– Понимаем, – сказал кто-то нетерпеливо. – Дальше!

– Они назвали себя моими женами, вручили этот талисман… как древний знак их рода… я потихоньку смылся и никому не рассказывал…

– Еще бы, за такое обязаны вздернуть!

А другой призрак спросил настойчиво:

– Как вы сумели проехать через все эти королевства, где, как я помню, постоянные войны?

– У меня быстрый конь, – ответил я. – Где драка, там просто врубал скорость повыше – и мама не горюй. Я знаю, куда идти третьему, когда двое в драке. Конь у меня – чудо. Он и сейчас в конюшне, там, внизу. У него чесался рог, а потом отвалился…

– Погодите, – прервал старик, голос звучал враждебно и с растущим подозрением. – Откуда у вас черный единорог?

– На нем ездил некий Шургенз, – пояснил я. – Темная личность, очень темная. Не помню, мы о чем-то повздорили… Ах да, я хотел проехать по прямой, а он хотел, чтобы я объехал. Кончилось тем, что он теперь там под камнями, а я, благочестиво прочтя молитву… ну, как умел, взял в уплату коня. Конь не собака, ему все равно, кому служить, лишь бы человек любил и чесал.

Снова в покоях наступила нехорошая тишина. Далеко за окном замычала корова, я почти услышал звук падающих лепешек, потом в окно влетела не то мышь, не то дракончик, но, устрашившись, опрометью метнулась обратно. Я чувствовал их ищущие взоры, рассматривают заново, оценивают мой рост и ширину плеч, всматриваются в черты лица, стараясь уловить сходство с герцогом. Талисман на груди разогрелся от их взглядов, а молот начал нервно подрагивать. Пес сидит на заднице, огромный, взъерошенный, в глазницах бушует адское пламя, жуткий отсвет падает на стену напротив. Рыцари посматривают на него без страха, их-то не укусит, но с интересом.

Герцог Бертольд первым нарушил молчание:

– Шургенз… Да, он появился в Царстве Мертвых недавно. Таких… гм… замечают. Это мелкие людишки прут, как саранча, их воспринимают только как массу, а герои высятся, как скалы… Мы расспросим Шургенза, расспросим… Но если это в самом деле ты отправил его в наш мир, то ты – герой.

Я сказал застенчиво:

– Да какой герой. Просто ехал себе… А он грит: не пущу… Вот и пришлось… Теперь самому совестно: старшего человека вдарил…

Они переглядывались, один из рыцарей, Дербент вроде бы, мужественный такой красавец с выдвинутой челюстью и маленькими усиками, сказал вдруг:

– А я в самом деле чувствую внизу… там, где были конюшни… нечто… я бы сказал даже, что это настоящий олендр… Не белый, правда, и не красный, но, простите, кто из вас видел часто черных олендров?

– Я видел, – сказал человек в монашеской сутане, Филипп. – Правда, не часто. Но это арбогастр, а не олендр.

– Арбогастр, олендр, – пробормотал Гельмольд. – Только я помню, что еще раньше их звали вообще хорсоргами. Какая теперь разница…

– А в мое время почти не осталось, – вздохнул Зегевальд. – Последними завладели короли, императоры… У героя Дзинта был, говорят, олендр… Он на нем весь мир прошел…

– Если не считать Юг, – вставил Бертольд. – Так что же с этим юношей? Он герой, это понятно. К тому же в первый же день выказал себя с лучшей стороны, защитив замок от внезапной атаки бывших вассалов. А как поступим мы?

Человек в монашеской сутане спокойно поинтересовался:

– А чем вы хотите руководствоваться? Целесообразностью или чистотой крови?

Бертольд сказал сварливо:

– Я хочу поступить честно!

– А как это?

– Честно! – сказал Бертольд, повысив голос.

– Дорогой мой потомок, не надо гневаться. Если поступить так, как хотите вы, я же вижу вас насквозь, то парня выбросим из окна, так? Или же предлагаете сварить живьем в кипящем масле?

Бертольд вскрикнул негодующе:

– А разве я не прав? Понаехали тут всякие, герцогство стало проходным двором!

– Это с какой стороны посмотреть…

Остальные молчали, я чувствовал сильнейшее напряжение в зале. Бертольд почти выкрикнул яростно:

– Нет никакой другой стороны! Человек либо говорит правду, либо врет!.. Но мы же видим…

Монах прервал властно:

– Стоп! Не говорите ничего, о чем пожалеете. Я предлагаю посмотреть с другой стороны. Мы все скорбим, что весь наш род прервется. Уже почти прервался. Рождаемость падает, смертность растет. Но перед нами герой. Он уже доказал силу, отвагу и даже удачливость!.. Но мы отказываем ему в праве носить благородное имя Валленштейнов, так как он не совсем нашей крови… Но позвольте напомнить вам о доблестном Мейнаре…

Сразу несколько голосов загудело, я ощутил себя в огромном рое с пчелами, прорезался голос Зегевальда:

– Тише, тише! Вы сами себя не слышите. Благородный отец Филипп не прав, ссылаясь на такой уже позабытый случай…

– И к тому же наглая ложь, – вклинился герцог Гельмольд. – Мейнар был и остается нашим плоть от плоти…

– Остается, – сказал монах и улыбнулся понимающе, – теперь. Во всех хрониках он плоть от плоти наш, хотя старые рукописи упрямо твердят, что его не признали как родственника, а он сам явился не то с двумя братьями, не то с дружиной, тут мнения расходятся, почерк у первописца скверный, каждый читает как хочет… И сперва укрепился на морском берегу, а потом уже начал захватывать другие города… Да и не только Мейнар! Я могу напомнить и другие случаи…

– Не надо, – поспешно сказал Гельмольд.

– Не надо, – согласился отец Филипп. – Кого это сейчас интересует? Разве что противника! Зато все помним, как Мейнар возродил увядшую было славу нашего рода, построил города Гельск и Грянбург, вытеснил варваров в нижние земли, перекрыл стеной и башнями Дарнанский проход… Главное же – от него пошел великий род королей и полководцев!

Бертольд пробурчал сердито:

– Было другое время!.. Впрочем, я спорю с вами уже так, по инерции. К сожалению, вы правы. Наш далекий потомок, нынешний хозяин замка, довел род до такого упадка, что подобное вливание… гм, уже ничего не испортит. А спасти может.

Зегевальд бухнул тяжело:

– А не знаю, о чем вы все, но этот юноша для меня является сыном герцога Готфрида.

– И для меня, – сказал быстро Дербент.

– Для меня тоже, – проговорил отец Филипп с великой неохотой. Вздохнул, добавил уже тише: – Куда денешься…

Гельмольд молчал долго, все повернулись и смотрели на него. Он вперил в меня взгляд страшных пронизывающих глаз, голос его прогремел подобно рыку рассерженного льва: