Мила Рудик и тайна шестого адепта - Алека Вольских

Вперед!

Мила мгновенно почувствовала — что-то изменилось. Она открыла глаза и сразу же поняла, о чем говорил профессор Шмигаль, — темнота вокруг нее была кромешной. Ничего похожего на ночной мрак, в котором даже без луны и звезд на небе все равно можно было различить очертания домов или деревьев. Сейчас же тьма была такой, будто исчезла сама реальность, исчезло все, кроме нее, Милы. И еще… абсолютной была не только темнота, но и тишина — ни единого звука. Это было настолько пугающе, что Мила вдруг почувствовала приближение паники.

«Спокойно, — велела она себе. — Все нормально. Так и должно быть».

Она вспомнила, что профессор Шмигаль говорил о длительности перехода.

До десяти секунд.

Решив не обращать внимания на то, сколько уже времени прошло, Мила начала считать:

Раз. Два. Три…

Она сосредоточенно удерживала в воображении картину: выход из кротовой норы в класс башни Геродота.

Четыре. Пять…

Сдерживать подступающее к горлу волнение было непросто.

Шесть. Семь…

Кромешная темнота развеялась внезапно, и тотчас, не успев ничего разглядеть перед собой, Мила на что-то наткнулась. Охнув, она вдруг осознала, что падает. Мила машинально вскрикнула и полетела лицом вниз.

— Ч-черт, — вырвалось у нее, когда она поняла, что растянулась ничком и не может встать.

Перед глазами все плыло — то ли это был побочный эффект от перемещения в пространстве, то ли последствия падения. Хотя, как ни странно, она даже не почувствовала, что ударилась. Кажется, выйдя из кротовины, она наскочила на что-то большое и, нечаянно толкнув этот предмет, упала сверху.

Решив узнать, на что же ее угораздило свалиться, Мила с трудом приподнялась на локтях и открыла глаза, надеясь, что зрение нормализовалось.

В первый момент, увидев, что под ней лежит человек, Мила так запаниковала, что с ее губ уже готовы были сорваться извинения. Однако все слова прилипли к нёбу, как только она узнала глядящие на нее черные глаза.

Лютов чуть поморщился, словно только что больно ударился головой.

— Тебе удобно, Рудик? — совершенно спокойным, невозмутимым голосом спросил он.

Мила несколько секунд ошарашенно смотрела на него с раскрытым ртом, затем, осознав всю нелепость ситуации, подскочила на ноги и чуть ли не бегом отошла от него подальше.

Краем глаза наблюдая, как он поднимается с пола, Мила с преувеличенным усердием отряхивалась, словно в этот момент ничего не заботило ее больше, чем чистота школьной формы.

Почему?!! Почему профессор Шмигаль дал ей и Лютову одинаковые бирки?! Почему именно они вдвоем должны были телепортироваться в башню Геродота?! И почему, в конце концов, она не может уйти отсюда сию же секунду?!

Отряхнувшись, Мила отошла к окну. Она старалась не смотреть на Лютова, но боковым зрением видела, как он подошел к сбитым в кучу партам. Как и в классе Инверсий, сегодня их сдвинули от центра учебной аудитории к стене, некоторые поставив одну на другую, видимо, чтобы не мешали телепортации.

— Между прочим, это было больно.

Мила растерянно застыла. Осознав, что Лютов только что заговорил с ней, она не знала, как реагировать. Эта внезапная оторопь была такой неприятной, что Мила неожиданно разозлилась.

«Какого черта ты со мной разговариваешь?!» — мысленно прошипела она в адрес Лютова, демонстративно отворачивая лицо к окну.

Около минуты в классе царило молчание. Решив, что продолжения не последует, Мила уже было расслабилась, но, как оказалось, преждевременно.

— Могла бы и извиниться, Рудик.

Мила насторожилась еще больше. Она не могла понять, зачем ему понадобилось с ней говорить, да еще в таком непринужденном тоне. Эта непривычная интонация в его голосе странным образом выбивала ее из колеи и одновременно ужасно раздражала. Начиная нервничать, она прикусила губу и едва сдержалась, чтобы громко не ойкнуть от боли.

— Впрочем, чего еще от тебя ожидать? — продолжал тем временем невозмутимо рассуждать Лютов, словно не замечая, что досаждает ей этим. — Ты же преступница. В убийстве тебя обвиняли… Ты даже в заключении сидела…

— Меня оправдали! — не выдержала Мила.

Она тотчас пожалела о своей запальчивости, когда, поддавшись порыву, стрельнула в сторону Лютова яростным взглядом и увидела, как его брови на секунду вскинулись вверх, а уголки рта подозрительно дернулись. Скрипя зубами, Мила быстро отвернулась. Довольное выражение, промелькнувшее только что на лице Лютова, ясно говорило о том, что он нарочно ее провоцировал — вынуждал заговорить с ним.

Мила ждала, что после ее ответа последует какая-нибудь ехидная реплика, однако Лютов ничего не сказал. Она непонимающе нахмурилась: зачем нужны были эти провокации, если теперь, добившись своего, он молчит? Впрочем, это, несомненно, было к лучшему. Разговоры с Лютовым ее не прельщали.

Подождав несколько минут и убедившись, что на этот раз он действительно от нее отстал, Мила успокоилась. Избавившись от внутреннего напряжения, она решила подумать о чем-то другом. Неизвестно, сколько придется ждать. Нужно попробовать отвлечься от этого зудящего чувства в затылке — ощущения, что Лютов не сводит с нее взгляда.

Ей не пришло в голову ничего лучше, как переключить внимание на вид за окном. С этой стороны башни Геродота взгляд Милы охватывал огромную площадь: поляну перед замком, убегающие в разные стороны от Думгротского холма дорожки, улочки заснеженного города, и вдалеке — высокую, до облаков, башню Менгира.

Менгир вызывал у Милы целый сонм неприятных ощущений, поэтому она отвернулась от него и скользнула взглядом по оконному стеклу в противоположную сторону. Она тотчас обнаружила, что видит в стекле отражение Лютова. Он стоял, прислонившись к парте и скрестив руки на груди. Одна его нога была закинута на другую, и они скрещивались в районе щиколоток.

«Удобно, наверное», — с завистью подумала Мила; вынужденная стоять лицом к окну, она не имела возможности прислониться к чему-нибудь и чувствовала напряжение в ногах.

Она окинула его фигуру в окне придирчивым взглядом и впервые подумала: с его лицом и телосложением не удивительно, что он нравится девушкам. Вот только свои худшие стороны он им, наверное, не показывает, иначе та же Агния сбежала бы от него уже давным-давно.

Мила вдруг встревожилась и отвела взгляд. Лютов ведь может увидеть, что она его разглядывает. Только этого не хватало.

«Интересно, что профессор Шмигаль имел в виду, когда сказал оставаться на месте и ждать? — мысленно спросила себя Мила, начиная беспокоиться по этому поводу. — Чего ждать? Как долго? Почему нельзя было сразу после телепортации вернуться в класс?»

Находиться в закрытом помещении наедине с Лютовым — это невыносимо нервировало.

— Я бы на твоем месте не сдерживался, — вдруг произнес у нее за спиной Лютов.

— Что? — не успев остановить себя, спросила Мила и на миг обернулась; она тотчас же отругала себя, но было поздно.

Лютов издал короткий смешок. Похоже, ее попытки не вступать с ним в диалог его немало развлекали.

— Я же тебя раздражаю, Рудик, — пояснил он. — Прямо сейчас ты можешь сделать мне что угодно. Я даже не смогу тебе ответить. Хоть я намного превосхожу тебя в физической силе, но против магии она бесполезна, верно?

Мила сделала глубокий вздох, призывая себя к терпению. Лютов снова провоцировал ее, и, кажется, ее тактика игнорировать его ничего не давала.

— Не понимаю, о чем ты, — как можно холоднее сказала она, решив, что по крайней мере поворачиваться к нему лицом не станет.

— Если я тебя так раздражаю, — ответил Лютов, — а я тебя раздражаю, — то почему бы тебе не ударить меня… заклинанием, например? На твоем месте я бы так и сделал.

Мила снова посмотрела на его отражение в оконном стекле. Чего он добивается? Вряд ли ему на самом деле хочется, чтобы она ударила его магией. Конечно нет. Но тогда к чему эти вопросы?

«Даже знать не хочу, что у тебя на уме», — мысленно сказала она ему, а вслух едко произнесла:

— Не знала, что ты мазохист, Лютов. Хочешь, чтобы я тебя побила?

Мила вполне осознавала, что это была провокация уже с ее стороны, и ожидала реакции в стиле Лютова — язвительного ответа, холодной злости или даже угроз. Но он во второй раз удивил ее, ответив долгим молчанием. Пауза длилась не меньше двух минут, прежде чем он снова обратился к ней.

— Почему ты тогда сказала, что не хочешь бить меня магией, учитывая, что я не смогу тебе ответить?

Мила, разозлившись, шумно выпустила воздух из легких. Она помнила этот случай годичной давности, когда Лютов и Воронов напали на нее, но на выручку пришел Ромка. Чтобы не мешать Лапшину выяснять отношения с Вороновым, Мила пригрозила Лютову, предупредив его, чтобы не вмешивался. Тогда она сказала, что не хочет бить его магией, потому что как маг он против нее бессилен из-за заклятия Сакраментум, наложенного Гариком. Однако пообещала, что ударит, если он будет лезть на рожон. Сейчас Мила совершенно не понимала причин его внезапного интереса к этой теме, и это по-настоящему злило.