История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц - Степан Козловский

Как отмечают современные психологи, «ритуал создает связь между людьми в ситуациях, когда «естественные связи отсутствуют, когда еще нет никакой общности естественных целей. Свойство ритуалов создавать прочную общность всегда использовалось в тех случаях, когда надо было сплотить воедино большое число людей без сложившихся заранее связей или их лишившихся. …Разделить трапезу с друзьями — событие более значительное, чем просто наесться и напиться[716]».

В исследованиях по психологии можно встретить такое мнение: «Ритуалы — это особого рода память коллектива. Эта память позволяет коллективу в разные моменты существования осознавать себя как самотождественное единство».[717] Они (различные элементы сакрального мировосприятия) обнаруживаются посредством веры в воздействие обрядов, заговоров, «ворожбы», молитв и т. д. на социальную практику.

Сакральность проявляет себя, прежде всего, в тех (социальных) последствиях, которые происходят в результате такого воздействия. Основным местом в былинах, где совершаются ритуальные действия, можно предполагать княжеский пир, на котором обычно представлено все эпическое общество. Именно общество регламентирует и контролирует все существенные моменты жизни личности, а также семьи, рода и других социальных групп, к которым она себя относит.

Значение почестного пира как некоего особого ритуала, позволяющего соединить общество и примирить людей, враждующих между собой, сохранялось, по-видимому, очень долгое время. Поздний эпос — так называемые «исторические песни» сберег остатки подобных представлений:

Зачем ты хлеба-соли не ешь,Меду-пива не пьешь,Зелена вина не кушаешь,Белой лебеди не рушаешь?На кого лихо думаешь?[718]

Даже если отталкиваться от осмысления священной трапезы («Обрядовое вознаграждение стоит в ряду прочих (свадебных) взаимообменов, целью которых было связать всех участников (свадьбы) общей кровью и плотью — вином и хлебом, закрепив эту связь дарением вещей»[719]), становится понятен изначальный смысл данного ритуала — создание родственных социальных связей через участие в трапезе божества (угощают «чем бог послал»).

В земледельческом обществе, каким, вне всяких сомнений, являлось древнерусское, ритуальный пир (почестной) был еще более сложным сакральным явлением. Это подтверждается, например, данными фольклористики. В частности, Т. А. Новичкова в своих работах уделяет данной проблеме серьезное внимание: «Большое значение уделяли тому, чтобы все участвовали в пивном празднике, выпадение хотя бы одного члена общины из обряда коллективного пивоварения, а затем пиршества ставило под угрозу жизнь всей деревни или села. Новопоселенца могли жестоко избить в его собственном доме за неучастие в пивных церемониях, назвать «еретиком» и «нехристем».[720]

Приведем достаточно характерный для эпоса пример подобного восприятия значения совместной трапезы: «А и тут королю за беду стало…, Кабы прежде у меня не служил верою и правдою, То велел бы посадить во погребы глубокия, И уморил бы СМЕРТЬЮ ГОЛОДНОЮ, за те твои слова за бездельныя…»; «Тут Дунаю за беду стало…, Говорил таково слово: «Гой еси, король Золотой Орды! Кабы у тебя в дому не бывал, ХЛЕБА-СОЛИ НЕ ЕДАЛ, ссек бы по плеч буйну голову».[721]

Это можно сравнить с известиями повести о взятии Олегом Царьграда из ПВЛ: «И вынесоша ему брашно и вино, и не приа его. И заповеда Олег дань даяти».[722] По этой же причине мирятся боярин Дюк и Владимир-князь:

Говорил он, ласковой Владимир-князь:Исполать тебе, честна вдова многоразумная,Со своим сыном Дюком Степановым!Уподчивала меня со всемя гостьми, со всеми людьми,Хотел бало вот и этот дом описывать,Да отложил все печали на радости[723] (в данном случае князь «приа брашно и вино»).

Немаловажно то, что Калин-царь, собираясь войной на Русь, посылает в Киев условия заключения мира:

Велено очистить улицы стрелецкие,И большие дворы княженецкие,Да наставить сладких хмельных напиточков.[724]

В былине Микула Селянинович собирается после жатвы пригласить мужичков на пир, «наварив» перед этим пива, имея целью получить подтверждение своего социального статуса «молодой[725]». Это показывает роль и престиж крестьянского труда, огромное значение урожая и земледелия как «богоугодного» дела, что можно сравнить с описаниями славянских обрядов у Гардизи и Ибн-Русте: «И когда приходит время жатвы, все то зерно кладут в ковш, затем поднимают голову к небу и говорят: «это ты дал нам в этом году, сделай нас обильными и в следующем».[726]

Пиво в былине чаще всего встречается при описании братчины, которая несет в себе черты религиозного праздника, своего рода богослужения, при котором происходит единение людей посредством сакрально воспринимаемого действия. Иногда чаша с хмельным принадлежит обществу (при братчине) в Новгороде, хотя и здесь тоже часто говорится, что пир собирает «новгородский князь». В Киеве ситуация иная, на пир приглашает Владимир-князь, приказывая подчас «зватого брать по десять рублей».[727]

Процедура пира (братчина) первоначально, судя по описаниям у Гардизи, была приурочена к празднику сбора урожая. Судя по всему, концепция божьего наказания за грехи присутствовала в русском обществе задолго до принятия христианства. Урожай воспринимается по большей части как удача — он зависит от погодных условий, стихийных бедствий (божья воля) и труда, совершаемого людьми, соответственно, его получение осмысливалось как сотрудничество бога и людей. Отсутствие труда человека при выращивании и сборе урожая — грех перед богом. Этот грех угрожает благополучию всей общины — если потребление является совместным, то значит и наказание не может быть избирательным. Оно будет общим — неудачи: стихийные бедствия, неурожай, голод.

Порядок пира — братчины и пира княжеского — почестного включает в себя обязательный момент хвастовства своим трудом, что происходит, по всей вероятности, от аналогичного восприятия характера указанных событий общественной жизни. Поскольку пиво варится из зерна, выращенного трудом каждого из пирующих, то братчина предполагает равное участие в расходах на напитки, «яства» и равное участие в их употреблении:

Не малу мы тебе сыпь платим,За всякого брата по пяти рублев![728]

Именно для того, чтобы получить право на чашу, необходимо было всеми способами доказать, что пиво, мед и другие виды «пития» на пиру созданы при участии претендента. Право на чашу дает право на место среди пирующих, которое, в свою очередь, отражает место личности в иерархии общества.

Быть обойденным чашей — это означает, фактически лишиться положения в обществе, стать изгоем, опуститься на одну ступень с теми, кто не хвастает — рабами, слугами (которые по статусу очень близки к рабам, сравните с представлениями, отраженными в Русской Правде: «аще кто подвяжет ключ без ряду…»), «сиротами бесприютными», то есть потерять всякое уважение со стороны общества.

Чара с «хмельным», помимо прочих, выполняет явно магические, священные функции: дает силу Илье Муромцу, когда он получает ее из рук старцев, проявив невероятные усилия, чтобы встать и принести им эту чашу, а после — вновь трудится, расчищая поле для отца. В данной ситуации напиток максимально напоминает «Сому» Древней Индии (где бог Сома также — владыка растительного мира).[729]

Все вклады в пир воспринимаются как своеобразные «составные части» урожая. Следует отметить, что на пиру люди перечисляются по профессиональному признаку. В этом восприятие древнерусского общества былиной (и сказителями соответственно) в какой-то мере сходно с восприятием системы каст индийским обществом.[730] По причине того, что праздник связан с урожаем (обилием), удачей, то по праву подачи чаши князь (в первую очередь — глава рода и племени) получал сакральные функции «жреца», распределяющего урожай (обилие[731]) и удачу. Соответственно, чем дальше человек находится от князя (на пиру), тем дальше он от удачи.

При этом, несмотря на перемену мест на пиру, потребление «урожая» должно быть равным: «Идолищо нечестно ест, нечестно пьет» — больше других. Из-за того же и дружина ропщет на князя: «Зло есть нашим головам: дал нам ясти деревянными ложицами, а не серебряными».[732]