В любви и боли. Прелюдия - Евгения Владон

- Нууу, некоторым людям свойственно полагать, а иногда даже и верить в созданную ими иллюзию, будто они впереди всех и каждого, а потому являются неоспоримыми хозяевами положения при любом раскладе обстоятельств. Просто я не вижу смысла их расстраивать, разубеждая в обратном. Всё равно, что отобрать у ребёнка любимую игрушку.

Мне тоже не хотелось сдавать собственных позиций во всей этой истории, как и менять личного места в установившейся расстановке окружающих меня людей. Нет, мои дорогие, неформального лидерства ещё никто не отменял. Вы можете и дальше свято верить в то, что вы ведущие скрипки в оркестре, но это никогда не изменит древнейшей истины всех времён и народов: настоящая власть – это скрытая власть!

***

И хотя время было ещё относительно детское (всего-то около девяти часов вечера), сумерки заканчивающегося дня уже вовсю сгущались над крышами жилых блоков, включая шестиэтажные дома общежития нашего любимого колледжа. Не смотря на яркие фонари вдоль подъездной дороги, аллей ближайшего сквера, парковки и по периметру фасадной площадки здания, густые кроны разросшихся полувековых вязов и ясеней отбрасывали угольные тени сумеречных зон практически повсюду и в особенности на пешеходный тротуар.

Дэниэл остановил мотоцикл как раз у ряда деревьев перед восточным крылом общежития и меж двумя фонарными столбами, а я не сразу заметила, что он выбрал самый затенённый участок дороги. Буквально в пяти ярдах от нас на чёрном асфальте светилось янтарное пятно от конусообразного луча искусственного света, а всего в нескольких от него шагах – чёрная абстракция под ветвями ближайшего вяза.

Разжимая руки, я нехотя скользнула ими по тугой коже прохладной куртки мужчины, теряя ощущение чужого сильного тела под своими пальцами. Слезая с задней части сиденья и заново привыкая к более надёжной опоре под ногами, отступила на шаг назад, в сторону бордюра, поднимая сомлевшие ладони к голове.

Дышать было трудно. Не знаю почему. Может от тоски, захлестнувшей меня неожиданным удушьем прямо по лёгким и сердцу? Не хватало ещё для полного счастья пустить слезу.

Поспешно стягивая шлем, я старалась не думать о скоротечно утекающих минутах этого прощального момента и всех связанных с ним странностей (по большей части происходящих со мной). С чего мне вообще реагировать на всё это, ещё и так болезненно? Я же не расстаюсь с кем-то очень мне близким и дорогим? Дэн мне даже не друг! Ну, поужинали пережаренными вафлями, ну, выпили по паре чашек разбавленного кофе, на это ушло не больше получаса. Клятв вечной любви друг другу мы не давали и кровью их не закрепляли. И уж если говорить начистоту, этот ужин с большой натяжкой тянул даже на дружеский. Ведь нам даже обсуждать по сути было нечего кроме последней выходки Саманты Грин.

Тогда откуда этот отвратный осадок тупой и ноющей тоски, будто я потеряла что-то ценное и никогда уже не смогу этого вернуть? Почему мне не хочется, чтобы всё закончилось подобной сценкой и именно так – нелепым прощанием у мотоцикла подбросившего меня парня? Классного, обалденного парня, чья неповторимая улыбка буквально пропечаталась по моей памяти трёхмерным изображением, словно оттиском-принтом по зрительным нейронам внутреннего взора. Оно же не сойдёт оттуда, чтобы я после этого не делала. Мне придётся смотреть на это лицо весь остаток вечера, вплоть до момента, пока сон не поглотит его вместе с моими шальными фантазиями и безумными воспоминаниями об этом дне.

Кажется, я на самом деле была уже готова расплакаться или выкинуть какую-нибудь дурость, потому что не могла просто так развернуться и уйти. Всё это выглядело неправильно и по-идиотски глупо. Глупо в первую очередь потому, что я не хотела никуда уходить.

Ага, а ещё лучше побеги, сверкая пятками, раз уж не в состоянии определиться со своими желаниями!

Спросить про четверг? Удобно ли ему приезжать в нашу студию после тяжёлой рабочей смены со стройки или, наоборот, перед её началом? Он действительно работает на той стройке (и почему я тогда засомневалась)?

Но Дэниэл первый избавил меня от внутренних терзаний и беспорядочного потока бессвязных сомнений. Он заглушил мотор, опустив центральную подставку и зафиксировав с её помощью устойчивость всего мотоцикла, после чего повесил отданный мною шлем на ручку руля. Ещё пара секунд и пара изящных движений с перекидыванием ноги через потёртое сиденье, и Дэн вновь возвышается надо мной во всей своей красе и при полном росте.

Ну вот, началось! Сердце от радости проделывает смертельное пике, грозясь очередным приступом эмоциональной аритмии. Не хватало ещё кашлем зайтись.

- Давай, провожу до входа.

А вот теперь до меня доходит, что он мог спокойно подъехать до ступенек центрального крыльца общежития. Вместо этого нам придётся пройти без малого двадцати ярдов, большая часть которых находилась под густыми тенями близрастущих под окнами общежития деревьев.

Сердце и не думало униматься, продолжая набирать обороты под мощным воздействием волнительной догадки и сладкого предчувствия.

Да ладно! Этого не может быть! Мне просто этого хочется, только и всего…

Эллис, очнись и включи мозги! Вы уже целый час находитесь на территории неофициального общения. И, как видишь сама, Дэн не спешит уезжать домой и…

О, господи! Мне лучше о таком не думать. Иначе надумаю бог весть что, а потом начну корить себя за все эти глупости. Лучше отвлечься и вообще ни о чём не думать, чем потом изводиться от разочарования.

И я так и делаю. Пытаюсь отвлечься. Смотрю в лицо Дэна, чуть запрокинув голову и с трудом различаю в полусумраке затенённой аллеи пропечатавшиеся в моей памяти за этот вечер черты мужчины. Даже если бы я видела перед собой сплошной чёрный силуэт, мне всё равно не нужно было напрягать зрение, чтобы определить нахождение губ, носа, глаз. Они просматривались и так, под скользящим рефлексом искусственного света – тусклого отблеска янтарных мазков на объемном рельефе и чеканных формах будто чёрно-медной маски языческого божества.