От чужих берегов - Андрей Круз

Самолет между тем слегка завалился на правое крыло и начал описывать большой круг, в центре которого была военная база и авиазавод с аэродромом. А затем я ощутил нечто, напоминающее вполне полноценный шок – совсем недалеко от аэродрома «Сессна», километра три, не больше, мы увидели аэродром поменьше и рядом с ним тоже заводские корпуса, а на этих корпусах, прямо на крыше, была надпись: «Бичкрафт».

– Оба-на…– поразился я,– не понял… Это что, их тоже в Уичите делают?

– Там есть самолеты,– сказала Дрика, всматриваясь в бинокль.– Есть самолеты, и я не вижу людей.

– Запомним,– сказал я и сам увидел, что на земле пристроилось несколько «Бич-Бонанз» и «баронов». От «барона» и я бы не отказался – он груза тащит поболее нашей «сессны». Правда, если с «Карго-Мастерами» обломаемся.

Второй аэродром остался позади, под нами замелькали одноэтажные домики пригорода, «мобильные дома», то есть трейлерный поселок. Я пошел на круг.

Снова заговорило радио, передача связи состоялась. Хриплый мужской голос, наплевав на все стандартные фразы, поинтересовался:

– Одинокая птичка в пустом небе, которая Эн четыреста девяносто Ай-Эл, это башня «Бичкрафта», как принимаете?

– Чисто и громко,– сразу ответил я.

– Откуда и куда?

– Из Хьюстона, Техас. Планировали сесть на поле «Сессны». Это реально?

– Не рекомендуется, там теперь запретная зона. Таких, как вы, сажают к нам, так что добро пожаловать. Кофе гарантируем.

– А бензин у вас есть? – сразу поинтересовался я главным.

– Бензин? – Голос вроде как даже удивился.– У нас здесь мало бензина.

Голос заметно выделил слово «здесь», явно что-то под этим подразумевая. Не думаю, что они бы предлагали нам сесть просто так, понимая, что свое топливо мы сожжем, а нового никто не зальет.

– Хм…– даже растерялся я, не зная, как поступить дальше.

– Садись к нам, не все так плохо,– вновь сказал голос.– Есть варианты.

– Как скажешь,– чуть обнадежился я.– Откуда ветер?

– Заходи с севера, на восемнадцатую полосу, ветер почти встречным будет, немного слева,– подсказал он.– Пять миль в час примерно. И поосторожней: у нас давно не было гостей, так что предпочел бы поболтать в мирной обстановке, а не соскребать вас с асфальта.

– Как скажешь,– пробормотал я.

Собеседник отключился. Посадочных процедур никто не запрашивал, всем на все плевать, похоже.

Пришлось сделать еще один круг – выход на полосу я уже пропустил. Заходил теперь с большим запасом, за четыре километра примерно, воздуха не жалея. Глянул на альтиметр – идеально, примерно пятьсот пятьдесят футов, если пойду прямо на номер, то получу траекторию снижения в три градуса примерно. И время выровнять машину, случись чего, остается.

Дрика заметно волновалась, ерзала в кресле, я даже спросил:

– Нервничаешь?

– Да, в первый раз так, когда сама все вижу.

– Тут особо ничего страшного,– сказал я,– просто надо аккуратно действовать, вот как мы сейчас.

– Она такая маленькая, эта полоса!

– Это только кажется. Смотри, все очень просто: надо как бы «насадить» номер на полосе на свой капот, чтобы между ними был зазор… ну в ладонь примерно. Номер дальше – ты садишься рано, перед полосой – придется задирать нос. Если номер частично закрыт – ты сядешь далеко, может не хватить длины.

– А мы?

– Мы в самый раз…

– А почему ты про ветер спрашивал? – снова полюбопытствовала она.

– Потому что воздушная и наземная скорости отличаются.

– В смысле? – не поняла она.

– В простом: у нас сейчас скорость… девяносто миль в час. Ее определяет датчик, по давлению встречного потока воздуха. Но на самом деле мы летим со скоростью восемьдесят пять миль в час – минус ветер. И полосы мы коснемся на этой скорости, и с ней побежим по земле. Что будет с пробегом?

– Сократится?

– Верно,– кивнул я.– Поэтому и садиться надо против ветра. А если он попутный, то скорость увеличится на те же пять миль в час, хотя приборы будут показывать девяносто. И пробег увеличится. Все, помолчи минутку!

Полоса набегала, самолет, поддерживаемый подкрылками в чуть наклоненном назад положении, словно парашютируя, опускался на нее. Затем я перекинул подкрылки на больший угол атаки, нос задрался еще больше, а саму полосу видно стало хуже. Под шасси промелькнули широкие белые полосы и огромные цифры «36», нос еще немного задрался, уберегая переднюю стойку от преждевременного касания, раздался взвизг резины, заставивший меня гордо заухмыляться – касание получилось чистым, без «козления» и прочих неудач. Для новичка, которым, если уж честно говорить, я и являлся, сел чище некуда.

– Ангар перед самым заводом видишь? – снова заговорил голос в рации.– Поворачивай и рули сюда.

– Принял.

На самом деле полоса этого аэродрома была бесконечно длинной, километра два длиной, а то и больше, и считалась сразу двумя ВПП. Зайдешь с юга – это будет полоса «36», зайдешь с севера – «18». В середине от нее крестом расходились рулежные дорожки, одна из которых вела к терминалу аэропорта, а вторая – к авиазаводу.

Перед заводом находился скорее не ангар, а очень большой навес, под которым стояло несколько самолетов, в основном реактивных. Дальше, у самого завода, выстроился ряд из примерно десятка все тех же «бонанз» и «баронов».

– Ставь птичку, как тебе удобно, все равно никто никуда не летает,– продолжал поучать голос.– Но тебе самому нужно в двухэтажный домик, похожий на сундук. Увидел? Прямо с торца длинного такого корпуса.

Я увидел, упомянутый домик был как раз у меня перед глазами. В окне второго этажа я увидел стоящих и наблюдающих за мной людей, мужчину и женщину. Когда самолет остановился окончательно, кривовато наехав на одно из «Т», мужчина перехватил мой взгляд и помахал рукой.

– Ну что, пойдем? – спросил я Дрику.

Она молча кивнула.

– Ну и пошли,– добавил я.

Подхватил из кабины карабин, накинул петлю ремня на шею и затолкал его набок, где он и повис на манер пистолета в кобуре. И не враждебно, и схватиться в любую секунду можно. Новые правила вежливости, пожалуй.

Пока шли к двери, я обратил внимание на то, что территория аэродрома до самых заводских стен огорожена колючей проволокой. Причем всерьез так огорожена, на совесть, такая ограда и грузовик остановит, пожалуй: запутается он в ней. Огромное и совершенно плоское поле было чистым и даже с виду безопасным. Далеко, у больших ангаров, что расположились возле главного терминала, работали какие-то люди, но что делали, отсюда было не разобрать. В любом случае работали они спокойно, без суеты, ничего не опасаясь.

На большой бетонной площадке на углу заводского комплекса стояли рядами автомобили. Много автомобилей, причем целенаправленно подобранные – пикапы, джипы, небольшие грузовики, среди которых тоже хватало полноприводных. Похоже, эти машины кто-то тщательно собирал из разных мест и стаскивал сюда, на хранение.

Дверь в здание, куда нас пригласили, была открыта, возле нее стоял молодой парень в камуфляже «вудлэнд» и солдатской кепи, на груди у него висел укороченный карабин «коммандо», тот, который совсем короткий, аналог нашего «огрызка». При определенных условиях – вполне эффективное оружие, просто не надо от него ждать чудес на больших дистанциях боя.

– Привет,– сказал парень,– поднимайтесь наверх, Маркус вас ждет.

Лестница на второй этаж оказалась металлической и гулкой и привела нас в просторный и светлый офис, в углу которого стояли две раскладушки с заправленными постелями. У дальней стены возвышалось целое нагромождение блоков всякой радиоаппаратуры, явно подававшей признаки жизни. Посреди офиса стоял совещательный стол, на котором были расставлены чашки. Пахло кофе.

Средних лет и такого же среднего телосложения мужчина с рыжими волосами и веснушчатым лицом, одетый в джинсы и клетчатую рубашку, шагнул вперед, протягивая руку:

– Привет. Я – Маркус, это – Сэйра, моя жена. Парень, что открыл дверь снизу,– Аарон, мой сын. Здесь еще дочь, Рэйчел, но вы ее не видели, она в автомастерской сейчас.

Жена Маркуса тоже была рыжей и веснушчатой. Стоило ли удивляться, что от волос парня, открывшего нам дверь, можно было прикуривать? Интересно, какого цвета волосы у их дочери?

– Кофе? – спросила Сэйра.– Как раз варили, когда вы появились над аэродромом, так что вы вовремя.

– Это было бы здорово,– обрадованно сказала Дрика.

Я тоже отказываться не стал – пах кофе хорошо, густо. Расселись вокруг стола, Сэйра прошлась с кофейником по кругу, разливая.

– У вас здесь вроде бы спокойно,– осторожно начал я разговор.

– Сейчас да,– кивнул Маркус.– В первые дни Катастрофы погибло очень много народу. Телевизор болтал какую-то ерунду, люди не знали, что им делать, в общем, городу здорово досталось. Там и сейчас полно мертвецов, хотя их уже начали отстреливать.

– Так много патронов лишних? – удивился я.