Операция «Фарш». Подлинная шпионская история, изменившая ход Второй мировой войны - Бен Макинтайр

Письма были переданы для копирования Ляйснеру как главе абвера в Испании, но с триумфом повез копии в Германию не кто иной, как Карл Эрих Куленталь. Эти копии были слишком секретны и важны, чтобы пересылать их тексты по радио или телеграфу. Как заметил позднее Ляйснер, решение отправить Куленталя собственной персоной свидетельствовало о «значении, которое им придавалось». Вполне вероятно, что Берлин уже был информирован о перехвате документов и вызвал мадридского разведчика-вундеркинда, чтобы тот доставил их лично. Он, и только он должен был преподнести этот новый разведывательный трофей Верховному командованию, и можно было ожидать, что сведениям, исходящим от Куленталя, оно куда скорее готово будет поверить. Для британцев это был идеальный поворот событий. Правдоподобие разведданных в глазах начальства часто зависит не столько от их содержания, сколько от того, кто их обнаружил и кто о них доложил. Подача материала играет ключевую роль, и, с точки зрения британской разведки, документы майора Мартина оказались в руках идеального курьера. С подполковником испанского Генштаба Пардо немцы поговорили еще раз, чтобы узнать больше подробностей о том, как и когда был найден столь богатый секретами труп. Эти сведения вошли в подробный отчет, написанный некоторое время спустя и озаглавленный «Утонувший английский курьер подобран в Уэльве»:

10 мая 1943 года в ходе дальнейшего разговора с оперативным сотрудником выяснилось следующее:

1. Курьер имел при себе обычный чемоданчик, который он сжимал в руке; там находились следующие документы:

а) Обычная белая бумага, прикрывавшая письма, адресованные генералу Александеру и адмиралу Каннингему. На этой белой бумаге никакого адреса не было.

Письма находились каждое в своем конверте; конверты были надписаны обычным образом, адресованы получателям лично и, судя по всему, запечатаны личной печатью отправителя (кольцо с печаткой). Печати не были повреждены. Письма как таковые, которые я уже распорядился поместить в первоначальные конверты, находятся в хорошем состоянии.

Для целей копирования они были высушены испанцами у искусственного источника тепла, а впоследствии снова помещены в соленую воду примерно на сутки, поскольку иначе их состояние, несомненно, изменилось бы.

б) В чемоданчике находились также упомянутые в письме Маунтбеттена от 22 апреля 1943 года экземпляры верстки брошюры о действиях подразделения, предназначенного для совместных операций армии и флота, а также фотографии, о которых говорится в письме. Верстка находится в отличном состоянии, однако фотографии полностью испорчены.

2. Кроме того, в нагрудном кармане курьера обнаружено портмоне с личными бумагами, включая его военные документы с фотографиями (эти документы согласуются с упоминанием Маунтбеттена о майоре Мартине в письме от 22 апреля). Там же находились письмо майору Мартину от его невесты, еще одно письмо от его отца и счет из лондонского ночного клуба, датированный 27 апреля.

Таким образом, майор Мартин покинул Лондон утром 28 апреля, а в послеполуденное время того же дня его самолет потерпел крушение в окрестностях Уэльвы.

3. Британский консул присутствовал при обнаружении и знает все обстоятельства. Под предлогом, что все найденное при трупе, включая все документы, должно быть доступно компетентным испанским органам, мы предвосхитили возможные требования немедленной передачи документов со стороны британского консула. Все документы были после копирования возвращены в первоначальное состояние так, что даже я не смог бы ничего заметить, и, несомненно, создают впечатление, что их не открывали.

В течение нескольких дней испанское Министерство иностранных дел вернет их британцам.

Испанский Генеральный штаб приступает к расследованию, касающемуся обломков самолета и его пилота, предположительно раненного во время крушения, а также к допросу последнего по поводу других пассажиров.

Отчет не подписан, однако слова «Даже я не смог бы ничего заметить» характерны для Куленталя с его похвальбой. Столь же типичны ошибки и преувеличения, стремление приукрасить картину, которое было его ахиллесовой пятой. Из отчета можно сделать вывод, что пилот якобы найден и допрашивается; его автор утверждает, будто письма были возвращены в конверты по его распоряжению, тогда как в действительности Куленталь только наблюдал за этим процессом; печати он назвал личными, сделанными с помощью колец с печатками, хотя на самом деле это были стандартные военные печати; о цепочке, прикреплявшей чемоданчик к телу, он не упомянул, но добавил вместо этого мелодраматическую (и неверную) деталь, будто мертвец сжимал ручку чемоданчика. Назвать театральные билеты счетом из ночного клуба — ошибка простительная, но перепутать дату — это уже серьезно. Там значилось не 27, а 22 апреля. Труп был найден 30 апреля. Если верить отчету Куленталя, он находился в море менее трех дней, что резко противоречит характеру разложения и заключению патологоанатома, согласно которому смерть наступила как минимум восемью днями раньше.

Дешифровщики из Блетчли-Парка перехватили сообщение, из которого следовало, что Куленталь «был экстренно вызван из Мадрида в Берлин для консультаций с обер-лейтенантом фон Девицем, ответственным за оценку донесений испанской службы КО (военной разведки) в штабе командования военно-воздушными силами». Куленталь зарегистрировался в берлинском отеле «Адлон», но, судя по всему, сразу поехал в штаб-квартиру абвера, располагавшуюся к югу от города. 9 мая он привел начальство в восторг, ознакомив его с величайшим своим разведывательным достижением.

Как ни странно, бросок Куленталя в Берлин не получил вовремя должной оценки в британской разведке. Возможно, перехват был случайно датирован более ранним числом или же сообщение было декодировано слишком поздно, чтобы принести пользу; даты в досье МИ-5 на Куленталя противоречивы. Монтегю и Чамли, таким образом, не знали, что Куленталь поспешно вылетел в Германию; они полагали, что документы все еще лежат без движения в византийских лабиринтах испанской бюрократии.

11 мая адмирал Альфонсо Арриаго Адам, начальник штаба испанского ВМФ, прибыл в британское посольство с черным чемоданчиком и большим конвертом и попросил о встрече с военно-морским атташе Аланом Хиллгартом. По словам адмирала, контр-адмирал Морено, испанский военно-морской министр, находящийся в данный момент в Валенсии, поручил ему передать Хиллгарту лично «все имущество и документы», найденные при погибшем британском офицере. «Все находится здесь», — сказал адмирал Арриаго с многозначительным видом. В замке чемоданчика торчал ключ, снятый со связки, которая была у майора Мартина, и чемоданчик был отперт. «По его поведению было ясно, что начальнику военно-морского штаба что-то известно о содержимом, — писал Хиллгарт. — Выражая ему благодарность, я выказал и облегчение, и беспокойство. Ни секретарь, ни я не проявили желания говорить что-либо еще на эту тему». Вручив британцам конверт, где находились бумажник и прочие вещи, испанский адмирал бодро отдал честь и покинул посольство.

Запершись в своем кабинете, Хиллгарт осторожно открыл чемоданчик и заглянул внутрь. Это был первый его взгляд на вещественные улики, с которыми он так стремился ознакомить немцев. Ему были даны строгие указания не распечатывать писем и не перекладывать содержимое, поскольку все это по прибытии в Лондон подлежало микроскопическому исследованию. Испанцы не скрывали, что отпирали чемоданчик. «Очевидно, что содержимое чемоданчика исследовалось, хотя некоторые из документов, кажется, склеены вместе морской водой», — докладывал Хиллгарт в Лондон. Он завернул чемоданчик и все остальное в бумагу, адресовал посылку Юэну Монтегю на Уайтхолл в отдел военно-морской разведки и дал телеграмму, где говорилось, что полученное от испанцев будет выслано в Лондон опечатанной дипломатической почтой первым же самолетом, то есть 14 мая. Хиллгарт был уверен, что начальник испанского военно-морского штаба знает, что лежало в чемоданчике, но добавил: «Хотя я не верю, что он поделится своими знаниями с противником, нет сомнений, что секрет известен еще целому ряду лиц. Мягко говоря, чрезвычайно вероятно, что противник в курсе. В любом случае информация, безусловно, была переписана или скопирована». Хиллгарт, кроме того, попросил разрешения обратиться к главе мадридской резидентуры МИ-6 с просьбой выяснить, через чьи руки прошли документы: «Если Вы не возражаете, я попрошу 23 000 узнать по своим каналам, получили ли их немцы; он сможет это сделать, если они попадут в общий Генштаб (что почти наверняка произойдет)». На самом деле, как мы знаем, письма попали в военно-морское ведомство из Генштаба.

Телеграмма Хиллгарта была первой полновесной хорошей новостью с тех пор, как тело попало на берег, но она не доказывала, что немцы видели документы и, тем более, что они им поверили.