Миноносец. ГРУ Петра Великого - Константин Радов

Глава 14. Время жить вскачь

Каждый год имеет свою метку в памяти, свой геральдический знак. Если выбирать символ наступившему – им стали бы кони, мчащиеся галопом. После Сретения приходилось то и дело скакать между столицей и заводом, ибо мое присутствие требовалось в обоих местах. Благо восемьдесят верст по зимней дороге – дистанция пустячная. Как раз успеваешь выспаться. По весне надлежало пустить в работу вальцовочную мастерскую, с которой я связывал великую надежду: удвоить, а то и утроить стоимость каждого пуда металла, идущего за море. После этого дело могло бы расти уже на свой собственный счет и приносить немалую прибыль. Грядущие годы сияли блеском золота, ближайшие месяцы светились дырой в кармане. Деньги акционеров, считая и полковую складчину туляков, подходили к концу, занять же под будущие доходы нужную сумму не удавалось. Только в стране с неразвитым кредитом такое возможно. Намечался разрыв тысяч в двадцать, невеликий в масштабах дела, однако способный стать губительным для него.

Был у меня расчет на прибыль от торговли железом, но приехавший с Урала Акинфий Демидов смиренно объявил желание своего батюшки вместо дивидендов пустить доходы на строение судов для компании и на Вышневолоцкий канал. Надо ли говорить, что государь расцеловал Акинфия и полностью с этим предложением согласился? В прощальной улыбке высочайше расцелованного компаньона явно сквозило любопытство: «Посмотрим, как ты будешь выкручиваться!» Поскольку я оказался полезным, семейство готово было терпеть мое участие в продаже своего товара, но дальше пускать не собиралось.

Решающий момент приближался. Пришло время бросить в бой последние резервы. В Париж и Лондон полетели распоряжения продать мои акции и, буде возможно, ненужные патенты. Анри Тенар повиновался, как солдат под огнем: отчет об исполнении пришел неожиданно скоро. Только цифры в письме стояли несуразные, раз в десять больше того, что у меня было. Пока уточнял, не ошибка ли это, добралось до Санкт-Петербурга и послание от Джона Кроули, полное непрошеных советов касательно управления капиталом. Партнер сообщал, что за последние три месяца бумаги Компании Южных морей подорожали втрое и продолжают расти в цене; было бы нерасчетливо терять прибыль. С изысканной вежливостью, свойственной мне в моменты раздражения, я объяснил в ответной эпистоле, что рискую потерять все свое состояние, если не получу наличных как можно скорее.

Очередная парижская почта принесла новости ошеломительные. Никакой ошибки! Сказочный рост народного богатства благодаря блестящим распоряжениям Джона Ло принес мне небывалый доход. Я сидел на куче свалившихся с неба денег дурак дураком. Зачем изобретать, трудиться, напрягать ум, строить корабли и заводы? Ловкий финансист раздал французам бумажки со своей подписью – и обладатели оных в один момент стали вдесятеро богаче! Как тесто из перебродившей квашни, сокровища потекли через край, за рубежи государства. Все счастливы и довольны. Только понять не могу: за что в таком случае шведы отрубили голову барону Гёрцу? Разве он не то же самое делал? Ну, вместо бумажных кредитных знаков пустил в обращение медные. Ужели разница в материале была причиной жалоб, что он всех разорил?!

Не нравятся мне ситуации, которых не понимаю. Даже деньги были не в радость, хотя оных достало и дефицит по заводу покрыть, и поместья из заклада выкупить. Обострилось чувство опасности. Если Британию и Францию так распирает от золота – они с легкостью оплатят войну против нас. Совсем не обязательно самим сражаться, достаточно дать по нескольку миллионов талеров шведам и немецким князьям.

В Европе испанцы, стоящие перед нами в очереди на экзекуцию, были биты. Еще до окончания зимы Четверной альянс окончательно вышиб из них мужество и волю к сопротивлению. Филипп Пятый отправил в отставку Альберони, затем подписал Гаагский трактат, притворившись, будто отказывается от итальянских владений. Швеция замирилась со всеми немцами: Георг получил Бремен, Фридрих-Вильгельм – Штеттин, Август – шиш. Неудача последнего породила злобное удовлетворение в моей душе. Конечно, помазанники Божьи все одним миром мазаны: правила чести к ним неприложимы, они обречены на лицемерие уже в силу того, что занимаются политикой. Но этот отличался особенно виртуозной и злокачественной подлостью, даже в сравнении с небрезгливым Петром. Обидно было бы видеть сие свойство вознагражденным.

В угоду интересам династии английское правительство заключило не только мир, но и союз со шведами, и сейчас британцы усиленно давили на датского короля, последнего нашего союзника в нескончаемой войне. Фредерик упирался, не желая возвращать завоеванный Штральзунд без надлежащего эквивалента. Надолго ли хватит крепости его нерв, когда сильнейший военный флот Европы водит хороводы вокруг Копенгагена, – весьма сомнительным представлялось. Отовсюду раздавались крики, призывающие лишить царя похищенных у шведов провинций, загнать русских обратно в сибирские леса (где им самое место) и отнять у этих вероломных варваров всякую возможность вмешиваться в дела цивилизованных стран. Петр – не из тех, кого можно взять на испуг. Но всякий понимал: когда врагам удастся поставить Данию на колени, обеспечив тем свои коммуникации, крикуны получат полную возможность перейти от слов к делу.

Беспокойство за исход борьбы на Балтийском море побуждало меня лезть в чужую епархию – возможно, с большей назойливостью, чем дозволяют приличия. Гаубицы употреблялись на галерах; но предложение шире распространить сей род артиллерии, такожде и на парусных судах, не встретило понимания в Адмиралтействе. Флотские офицеры всегда смотрят на армейских свысока, и только воспоминание о турецких кораблях, сожженных мною в лимане, удерживало их от резкой отповеди. Комиссия под началом шаутбенахта Сиверса сочла, что выигрыш по весу залпа не окупит потерю дальнобойности. Впрочем, рекомендовано было испробовать сие на судах рангом ниже фрегата, по малости размера представляющих слишком зыбкую орудийную платформу и не способных использовать преимущества длинноствольных пушек. Или – на вооруженных «купцах», для обороны от каперов…

Собственно, моряки развернули меня лицом к компанейским галиотам, на которых я и без этой рекомендации мог ставить все, что пожелаю. Только пытаться довести огневую мощь торговых судов до уровня военных означает верное разорение владельца. В коммерческом флоте считается нормальной пропорция: один матрос на пять-десять тонн груза. Пятнадцать-двадцать душ команды на галиот. Учитывая, что кто-то должен заниматься с парусами, расчетов хватит на четыре орудия maximum. Против дюжины пушек у любой шнявы, состоящей в списках Адмиралтейства, или у серьезного капера. Свободное пространство на палубе позволяет умножить артиллерию, но только морские разбойники либо монопольные компании вроде Ост-Индской достаточно богаты, чтобы держать довольное число канониров.

По количеству судов мы собирались в ближайшее время догнать Джона Кроули, а по грузоподъемности – превзойти. Недостаток людей служил главным препятствием: мои деревни иссякли, годных в матросы парней приходилось покупать. Обученных моряков взять было совсем уже негде, разве бить челом государю о позволении ученикам Морской академии проходить навигационную практику на торговых галиотах. Еще бы по нескольку опытных марсовых на каждый… Напрасные мечты! Даже пробовать бессмысленно: не видя ответной выгоды для военного флота, Петр отказал бы, уж настолько-то я его знал.

Добавочным стимулом к размышлениям стал присланный из Тосканы рапорт Луки Капрани. Несмотря на нежные чувства, питаемые капитаном к своему «Сан-Дженнаро», Лука откровенно признался, что благополучный переход через осенний Бискайский залив был чудом, надеяться на повторение коего значило бы искушать Господа. Да и без него понятно: скругленный корпус, малая осадка, лопоухие шверцы по бокам – все это хорошо в мелких прибрежных водах Балтийского и Немецкого морей. Хотите двигаться дальше? Нужны суда другого типа, построенные без оглядки на девятифутовый фарватер устья Невы. Потребуется место для перевалки грузов где-нибудь в Лужской или Копорской бухте. Чтобы возить железо от завода до этого пункта и по Ладоге от устья Волхова до завода, придется завести отдельную флотилию. Взять в нее галиоты помельче и привычные здешним жителям соймы. Ну никак не совместить в одной посудине две способности: преодолевать Ивановские пороги и выдерживать океанские шторма!

Пожертвовав удобством прямых перевозок, зато избавившись от кошмара мелководий и от любых ограничений по осадке, я быстро нашел наилучший вариант: подобие крупного фрегата или «индийца», тонн на пятьсот-восемьсот. Коммерческий корабль такого размера способен нести артиллерию, с которой окажется не по зубам одиночному приватиру. Более того, если сделать его достаточно быстрым – он сам будет годен к сторожевой службе. При первом удобном случае мне показалось уместным предложить государю идею партнерства: