Тучи над страной Солнца - Рава Лориана

-- Значит не просто так ты воин, любишь мир больше войны, но у вас воину любить мир даже положено? -- с изумлением спросил брат Томас.

-- Да, это так. Пойми, все мы очень любим нашу землю. Ты, чужестранец, не видел её и оттого не знаешь, как она прекрасна. Ты не видел её поля, на которых вызревает урожай, возделанный трудолюбивыми руками крестьян, ты не видел её города и селения, где везде всё чисто и ухожено, и везде люди радуются своему счастью, выращенному и выкованному своими руками. А если придёт враг, то наши поля будут потоптаны или даже сожжены, наши города и селения будут разорены, а люди будут лежать убитые... есть ли что-нибудь печальней картины разорённого города, где бесчинствует враг?

-- Я понимаю твою любовь к миру, Саири. Мы, христиане, верим, что наступит день, когда Господь наш Иисус Христос спустится на землю и установит вечный мир. В нашем Писании сказано: "Перекуют тогда мечи на орала и не станут более учиться воевать".

-- Так что же медлит ваш Господь? Ведь сколько жизней обрывает война! Сколько людей из-за этого становится калеками! Если ваш бог может прекратить всё это, то отчего не сделает? Или у него вместо сердца камень?

Брат Томас покачал головой:

-- Никто не знает божественного замысла. Бог обещал -- значит, когда-нибудь он выполнить своё обещание. Хотя прошло уже более шестнадцати веков, христианин не должен терять надежды.

-- Но отчего всё-таки вы, христиане, так ненавидите нашего Первого Инку?

-- От того, что он Тиран.. Я понимаю, что к вам, своим воинам, он может быть очень милостив, но... разве это оправдывает казни людей, которые ему показались опасными? Ведь он при этом не щадит никого....

-- Но почему ты думаешь, что у нас судит и казнит сам Первый Инка? У нас есть суд и судьи.

-- А если речь идёт о покушении на самого Первого Инку, разве не он судит этих людей?

-- Тогда их судят все те, кто носит льяуту. Слава Солнцу, у нас ни с кем нельзя поступить по произволу!

-- Ты говоришь, "слава Инти", но ведь он... что он делает с женами и дочерьми несчастных осуждённых!

-- А что он делает? У нас родственников преступников не наказывают.

-- Но разве он... разве он не насилует несчастных женщин?

-- Если у вас, христиан, и принято глумиться над жёнами и дочерьми поверженных врагов, то мы считаем это низостью. Мы также считаем низостью глумиться над пленным врагом и обращать его в рабство.

-- Но Саири, во время Великой Войны к вам в плен попало немало христиан, а теперь мне говорят, что в Тавантисуйю христиан нет. Значит, инки убили несчастных пленников всех до единого!

-- Это правда, что у нас нет христиан, но всех пленников мы не убивали. Были казнены лишь те, про кого было точно известно, что они не только убивали в бою, но и убивали беззащитных, пытали и насиловали. Да, по нашим законам, которые вам кажутся слишком суровыми, насильник заслуживает смерти и война не оправдание. Но всё-таки тем пленным, которые не были в таком замешаны, была сохранена жизнь.

-- И какова же была судьба этих несчастных?

-- Их заставили работать. Многие из них видели в этом унижение, но дело не в том, что мы хотели их унизить. Просто страна была разрушена и потому нам были нужны рабочие руки. Это ведь справедливо, чтобы они восстановили хоть небольшую часть того, что они разрушили. Да и к тому же поняли бы, как тяжело это было создавать...

-- Ваши понятия о справедливости странны и непривычны для меня. Они не лишены логики, но в них чего-то не хватает. Нет милосердия.

-- А как бы по-вашему поступил милосердный?

-- Мне кажется, что стоило бы пощадить всех пленных, ведь кто мы такие, чтобы судить об этом. Нельзя даже отъявленных убийц и насильников лишать права на покаяние.

-- Но ведь они почти никогда не каются. Кроме того, мне кажется, чтобы человек покаялся, он должен осознать всю ужасность своего поступка, так что насильник если бы и мог раскаяться, всё равно не смог бы потом жить.

-- Но ведь душа человека бессмертна и жертва может потом простить своего обидчика.

-- Но зачем прощать?

-- Чтобы не мучило это больше. Вот ты изуродован, Саири. Представь, что тебе обещали бы вернуть былую красоту и пустить в райский сад, то место, где после смерти живут праведники, где нет ни боли, ни горя, но условие этого было бы прощение всех тех, кто причинил тебе зло при жизни. Неужели ты отказался бы, Саири?

-- Ну я тогда должен был бы простить и не столько своё увечье, сколько попытку убить Первого Инку, хотя они не могли не знать о том, что это приведёт к войне. Можно ли простить зло, направленное на других? К тому же у меня был случай, когда я ради мира простил нанесённую мне обиду, но только... окончательного мира потом всё же не было.

Брат Томас вздохнул:

-- Всё это очень сложно, Саири. За раз не понять. Надеюсь, мы ещё встретимся с тобой в Куско. А те христиане так и умерли потом на каторге?

-- Часть из них потом вернулась домой, часть женились на наших женщинах и остались жить среди нас. Некоторые из них живы до сих пор.

-- Живы? Но почему ты тогда говоришь, что у вас в стране нет христиан?

-- Потому что те, кто остался, отказались от христианской веры. Они стали верить в то же, во что верим и все мы. Иначе им было бы сложно остаться среди нас.

Брат Томас так и сел, открыв рот, потом стал читать слова молитвы. Промолившись где-то минуту, он сказал:

-- И они пошли на это... даже не под угрозой пыток?

-- Да.

-- Чудовищно... сколько душ погибло... хотя если некоторые из них ещё живы, их ещё можно спасти.

-- Почему погибло?

-- Потому что если человек был окрещён, но потом отказался от Церкви, то на том свете он будет подвергнут страшным мучениям.

-- Почему?

-- Я понимаю, что ты язычник, и тебе трудно понять это... Но вот ты присягал своему государю и понимаешь, что если ты нарушишь присягу, тебя жестоко накажут.

-- Однако присягают взрослые люди, которые осознают всю важность своего поступка, а крестите вы ничего не понимающих младенцев. Крестите вы также взрослых людей, которых принуждаете к этому силой оружия. Неужели вы думаете, что к клятве, данной под угрозой насилия, они могут потом относиться серьёзно и считать своим долгом её соблюдать?

-- Что касается младенцев, ведь родители-христиане считают своим долгом окрестить дитя как можно раньше, так как оно в любой момент может умереть, и лишиться из-за этого спасения. Что же касается принудительного крещения взрослых -- знай, что лично я не считаю это правильным, ведь когда перед язычником стоит выбор -- крещение или смерть, он выбирает крещение, но не потому что выбирает Христа, а потому что не хочет умирать. Нет, это неправильно. Я верю, что Бог безгранично милостив, и все людям сам так или иначе указывает путь к себе. Ведь даже то, что произошло этой ночью... Первый Инка мог погибнуть, но Господь не попустил этого, это знак, что Господь хранит его и не хочет его вечной погибели, хочет, чтобы он обратился к нему и покаялся.

-- Покаялся в чём?

-- В смерти Горного Льва, например. Ведь он приложил к этому руку?

-- Скажи мне, христианин, как вы всё-таки относитесь к пролитию крови? Вроде вам завещано "не убий", но лить кровь для вас не редкость.

-- Можно убивать только в бою, ну или в крайнем случае казнить преступников. Всё остальное -- грех.

-- Значит, когда некто подсылает к другому убийц, он грешит?

-- Безо всякого сомнения.

-- Скажи, ведь убивать в бою или казнить преступников не считается грехом, потому что они сами покушались на чью-то жизнь, так?

-- Ну, в общем да.

-- А вот если некий человек раз за разом подсылает другому убийц, то имеет ли право его жертва убить того, кто пытался отнять у неё жизнь? Или это грех?

-- Лучше в такой ситуации попытаться вызвать на честный поединок.

-- Но если это невозможно?

-- Тогда... не знаю. Конечно, люди имеют право защищать свою жизнь, но грань тонка...

-- А как бы ты сам поступил в такой ситуации?

-- Лично я бы смирился с судьбой. Будь что будет. Если умру, то значит, таков Промысел Божий обо мне. Однако советовать такое другим я бы не решился. Я монах, моя жизнь итак принадлежит Господу, но я не могу посоветовать поступать подобным образом тому, после кого останутся вдова и сироты. У меня бы язык не повернулся сказать ему такое.

-- Ну а если бы погиб наш государь, осиротела бы вся страна. Значит, с его стороны убить Горного Льва было правильно и каяться тут не в чем.

Брат Томас несколько ошалело смотрел на своего собеседника, не зная, что ответить. С точки зрения логики он был прав, но и соглашаться с ним не хотелось. Брат Томас не мог бы объяснить почему. Вспомнился вчерашний разговор с Кипу. Да, местные жители рассуждают в первую очередь критериями вреда или пользы для общества, для христиан же это хоть и важно, но не самое главное. Критерий пользы с размаху перечёркивал кающихся блудниц и разбойников, вообще весь этот мир вины и покаяния, который безумно дорог любому искреннему христианину. А местные жители? Да, они не предаются порокам, они добродетельны, но чисто по-язычески. Они не ведают ощущения собственной греховности, и горькой радости покаянных слёз. Жизнь без этого, пусть даже достойная и добродетельная, казалась брату Томасу какой-то безвкусной и пресной. Но объяснять это сейчас Саири -- всё равно что пытаться объяснить про краски слепому от рождения.