Витязь особого назначения - Кирилл Кириллов

– Так хоть в честном бою, за свое. А когда тебя разбойники сзади ножом пырнут, чтоб имуществом твоим разжиться, да и кинут в болото пиявкам на съедение, даже могилки, на которой всплакнуть можно, не оставив, это лучше?

– Не лучше, – понурился Ягайло. – Только…

– Да и князю поможем, он за нас сейчас на восточном рубеже стоит. Да и княжич, если жив, как на престол взойдет, чай, нашу доблесть не забудет.

Дверь в горницу распахнулась, и в нее ввалились Евлампия и болотник – подслушивали, черти, затараторили наперебой. Наконец болотник дернул девицу за рукав, призывая замолчать. Та послушалась.

– Долг я тебе, Ягайло, отдал, когда сюда тебя дотащил, да все ж не до конца. Чтоб окончательно нам квитами быть, предлагаю в город наш наведаться. С людьми поговорить. Им эти упыри из крепости тоже костью в горле. Может, и согласятся они вашу дружину поддержать.

– Это что же? Мы с болотниками вместе… – начал было Никифор, но жена пнула его под столом ногой, и он замолчал.

– Уверен ты в своих словах? – спросил юношу Ягайло.

– В своих уверен. Отведу, как сказал. И с людьми сведу. А вот что согласятся, поклясться не могу.

– И на том спасибо, – поклонился Ягайло, не вставая с лавки. – Даже с избытком должок отдан будет.

– Сочтемся, – улыбнулся болотник. – Когда выступаем?

– Тебе виднее, когда раны мои настолько заживут, чтоб до города вашего добраться.

– Тогда завтра с рассветом можно и пойти.

– Ну, а ты чего хотела сказать? – повернулся Ягайло к Евлампии.

– Ты, витязь, как хошь, но я с вами пойду.

– Куда? К болотникам на переговоры? Или крепостицу приступом брать? – вскинул брови Ягайло.

– И туда, и туда, – насупилась девица.

– Зачем тебе оно? Не бабье то дело, по болотам шляться, под стрелы лезть, – сказал Ягайло. – Да и подол у тебя длинный, замочишь опять.

– Витязь, а можешь ты хоть раз мою просьбу исполнить без слов лишних да шуток твоих солдатских, а? Вот просто взять меня с собой и все?

– Ладно, быть по-твоему, – кивнул головой Ягайло. – С нами пойдешь. Только вот… Если договоримся мы с болотниками, как Никифора о том в известность поставить? Гонца через топи слать?

– Я точно не пойду, – тут же влезла в разговор Евлампия и глянула на болотника.

Тот неопределенно покачал головой.

– Не надо никого слать, – ответил Никифор. – Голубку я тебе дам. Как решите с болотниками, черкнешь весточку да к лапке привяжешь, а уж она послание твое доставит в целости. И полдня не пройдет.

– А ты грамоте обучен? – с удивлением посмотрел на мужика болотный юноша.

– Обучен, – пожал плечами тот. – У нас тут многие разумеют.

– Быть по сему. Ну что, вроде поговорили про все, теперь и ночевать укладываться. Завтра выступаем с рассветом.

– И то верно, – проговорил Никифор. – Звезды вон высыпали уже. Молодые пусть в спальню идут, там устраиваются, а мы тут заночуем. На лавках, а Анастасию на печь отправим.

Все посмотрели на Никифора с непониманием – в прошлую ночь раскладывались по-другому совсем, но и спорить с хозяином дома никто не стал. Они убрали со стола, отодвинули стол, побросали на лавки шкуры для мягкости. Молодые скрылись за дверью в спальню, Анастасия залезла на печь и задернула за собой полог. Никифор задул лучины, оставив только маленькую лампадку под образком. Завалился на свою лавку, укрылся другой шкурой и замолчал. Ягайло последовал его примеру, поворочался немного, устраиваясь так, чтоб не тревожить ран. Сон подкрался тихо и незаметно, укачивая его на своих волнах, до утра отгоняя тревоги.

– Эй, витязь, спишь? – раздался шепот Никифора.

– Теперь уже нет, – так же шепотом ответил Ягайло. – Чего тебе?

– Ты болотника того хорошо знаешь? – ответил Никифор вопросом на вопрос.

– Да сам же ты историю знакомства нашего слышал, в подробностях.

– То и оно… Ты осторожнее с ним. Странный он.

– Странный? Ну так кто б сомневался. Я вообще болотника живого в первый раз вижу. Бог знает, какие у них там вообще повадки.

– Не в том дело. И я замечал, и Анастасия тож – не по-мужски он себя ведет. Оправляется сидя, томен бывает и расслаблен не по-мужски.

На печи завозилась Анастасия, как бы подтверждая слова мужа.

– И?!

– Как бы содомскому греху не был подвержен, – заговорщицки прошептал Никифор, будто раскрывая витязю вселенскую тайну.

– Ну и что, главное, не пристает, – отмахнулся от него Ягайло, коему хорошо были известны нравы при иных дворах, в которых грех содомский и грехом-то не считался.

– В мой дом ты его привел, не хочу, чтоб с ним история библейская повторилась, – прошептал Никифор. – Не надо мне тут Содом и Гоморру учинять.

– Вот за то прости, уведу я его завтра, и не переступит нога его твоего порога более, – повинился Ягайло.

– Верю тебе, витязь, все, спать давай.

Он отвернулся и вроде заснул, но витязь еще долго слышал его неровное сопение.

Наутро трое путников двигались по дороге, ведущей к трактиру «Укрáина». Процессия была странная. Впереди шагал витязь в кольчуге, но без шлема. Он сильно припадал на левую ногу, правая рука висела вдоль тела, левая покоилась на рукоятке короткой сабли. За ним по-журавлиному переставлял длинные ноги с крупными коленями долговязый юноша с коротким копьем на плече. Следом семенила девица в платье с обрезанным ниже колен подолом. У нее за спиной был приторочен тугой мешок с едой, завернутой в дорогу сердобольной Анастасией.

Коней Ягайло решил не брать, потому как в болото на них все равно не сунешься, а оставлять у коновязи трактира не хотелось. Никифор предложил было отвезти их на телеге, но Ягайло, которого всю ночь терзали нехорошие предчувствия, отказал. Негоже мужичку возвращаться мимо болот в одиночестве. Мало ли что? Как-то неспокойно было в эти дни над болотами, словно призрак опасности летал.

Да и прогуляться хотелось. Почувствовать на лице теплые солнечные лучи. Послушать пение птиц, ощутить ноздрями запах лесной травы. И даже тяжелый болотный дух. Перед решительными делами его всегда посещало меланхолическое настроение. Спутникам эта прогулка, кажется, тоже была в радость. Они брели молча, каждый думая о своем. О чем – бог весть.

Наконец впереди замаячили ворота трактира. Путники собрались, подтянулись поближе друг к другу и вместе вступили во двор. Завидев из окна новых посетителей, хозяин выскочил на крыльцо, щуря близорукие глазки и радушно разводя в сторону руки. Разглядев, кто к нему пожаловал, замер столбом, насупился.

– Что, не хочешь гостей дорогих и до боли знакомых приветить? – съехидничала неисправимая Евлампия.