Не злите добрую колдунью! - Марина Ефиминюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Фонарь возьми! – велела я.
– Из окон светит, – отказался он возвращаться в дом, пока разбор высоких полетов крикливых чаек не подойдет к концу.
– Она сейчас темная или светлая? – глядя в пол, тихо спросила Танита у Нильса.
– Очевидно же, светлая, – едва слышно ответил тот. – Темная она не такая грозная.
Вообще страх потеряли! Обсуждать взбешенную чародейку, когда она стоит в трех шагах и прекрасно все слышит.
– Удивительно, как общая опасность сближает идейных врагов, да? – с издевательской интонацией протянула я. – И где только мел добыли?
– Тетушка из шкафа дала, – охотно поделилась Танита.
Я резко повернула голову к посудному шкафу. По середке, между створок и ящиков, тоже тянулась жирная белая полоса. Вроде как поделили приданое поровну.
Почуяв, что запахло жареным, Петунья мгновенно три раза провернула торчащий из замочной скважины маленький бронзовый ключик. Дескать, не надо ругать старушку, из недр шкафа мел достающую.
– Стереть все немедленно! – приказала я и, сердито стуча каблуками по деревянному полу, пересекла кухню.
Стоящая плечом к плечу парочка мгновенно прыснула в разные стороны, освобождая дорогу.
На ходу расстегивая узкий пиджак, я вошла в спальню и остолбенела. В испуганной тишине за спиной медленно закрылась дверь.
Между высокими резными столбиками кровати была натянута бельевая веревка, а на ней сушилось женское исподнее. Девичьи панталоны в цветочек и нижняя майка. Без цветочков, но с легкомысленными рюшами.
– Прислужница, ко мне!
Прозвучало паршиво. Сама я никогда бы не пришла. Пришлось позвать заново, но с большим пиететом:
– Танита, иди сюда!
На лестнице загрохотали две пары ног. В коридоре невнятно зашептали. Возможно, Нильс давал инструкции новоявленной подружке, как выйти живой из комнаты, если в ней ожидает взбешенная добрая колдунья. Думала, оба сбегут на улицу к Фентону, но дверь тихонечко приоткрылась, и в щелку бочком пролезла Танита.
– Что случилось, госпожа чародейка? – протянула она.
Честно говоря, я так удивилась неожиданной вежливости, что даже на секунду потеряла дар речи. Глядишь, пару дней пройдет, и она начнет говорить мне «вы», а при встрече будет присаживаться в книксене.
– Повесь на улице, – растеряв запал, устало махнула рукой в сторону белья.
– Но его все увидят! – совершенно искренне возмутилась она. – Не могу же я его повесить вот прям перед Нильсом.
– Надо вешать не перед Нильсом, а на веревку за кустами. Действуй!
– В огороде сейчас очень темно и страшно, – нашлась она. – Пусть повесит одну ночку в спальне, а завтра под солнышко вывешу…
– Возьми Нильса, – мстительно предложила я. – Вдвоем вам будет не страшно.
Танита понуро потрусила к веревке и сорвала с нее вещи.
– Агата! – позвал с улицы ведьмак.
– Зачем ты опять называешь меня по имени? – под нос пробормотала я, понимая, что случилось нечто паршивое, и сейчас мы все дружно будем носиться кругами или задорно скандалить.
Толкнув оконные створки, я высунулась на улицу и посмотрела вниз. Задрав голову, Фентон стоял в прямоугольнике света.
– Что у нас опять стряслось?
– Умертвие пропало.
– В каком смысле?
– Дверь сарая была раскрыта. – Он указал в ту сторону, где за домом стояла старая клеть. – Я обыскал огород. Твою табуретку нашел под кустом, но умертвия нет.
– Ты его звал? – спросила я, имея в виду особый шепоток, каким темные подзывали питомцев, а ловцы на умертвия выкуривали из логова.
Фентон только руками развел.
– Проклятие!
Отскочив от окна, я стремглав бросилась сдирать с себя одежду. Гоняться за воскрешенным в женском платье – такое себе удовольствие. Юбок, понятно, не жалко, но не хочется переломать ноги, пока будешь прочесывать местные погосты.
Вопреки расхожему мнению, умертвия, как истинные хищники, избегали людных мест. Если, конечно, ими не управляли некроманты. Редко покидали обжитую территорию, но если вдруг случилось, то брели домой. В смысле, на кладбище или в склеп. Медленные, неповоротливые, ведомые желанием тишины и посмертного покоя… До тех пор, пока на их пути не попадался случайный прохожий.
– Дюк сбежал? – Прижимая к груди влажные шмотки, Танита большими покруглевшими глазами следила, как я ужом выскальзываю из юбки и, путаясь в штанинах, натягиваю кожаные портки из той жизни, когда о любых платьях даже не думала.
– Если бы… – щелкнув застежкой ремня, отозвалась я. – Пока вы тут занимались творчеством, Дюк пошел кормиться.
– А что же вы не сказали, что его надо покормить? – буркнула она мне в спину.
Тут меня прорвало! Я резко развернулась и рявкнула:
– Как вы додумались оставить раскрытой калитку, когда на территории обитает воскрешенный?
– Но мы… – Девушка смешалась, но тут же вернула дерзость: – Она была заперта!
– Танита… – предупреждающее вымолвила я, давая понять, что девчонка зарывается.
– Мы не проследили, – тихо пробормотала та, краснея и отводя взгляд.
На Нильса было больно смотреть. Он не поднимал головы, пока провожал нас за дверь.
– Я не останусь, пойду с вами, – настаивал он, видимо, чувствуя за собой вину, что упустил из-под носа опасного для окружающего мира монстра.
– Ты для него стая, а она, – я указала на Таниту, выглядывающую из-за плеча новоявленного друга по несчастью, – все еще еда. Если Дюк вернется и нападет, что надо делать?
– Ударить лопатой! – мгновенно отрапортовал школяр.
– Кхм…
– Зачем лопатой? – искренне заинтересовался свежей идеей ведьмак.
– Так ведь учитель сказала, что в любой непонятной ситуации нужно импровизировать. – Талантливый чародей Баек недоуменно моргнул. – И шарахнула его лопатой.
– Или можно воспользоваться магией, – старательно сдерживая улыбку, мягко напомнил Фентон, пока я пыталась вспомнить богатый словарный запас приличных слов. На ум что-то шло только неприличное, резкое или же откровенно бранное.
– Это тоже, – согласился он. – Но лопату все равно возьму.
– Уверен, когда-нибудь он станет хорошим чародеем, – усмехнулся Фентон, когда мы закрыли за собой калитку и окунулись в ночную стрекочущую сверчками мглу.
– Мне нравится твой оптимизм, – отозвалась я и на раскрытой ладони зажгла мерцающий голубоватым светом шар.
Магический фонарь поднялся над нами, озарив дорогу, деревья и кусты. Вокруг растянулись яркие контрастные тени, отчего знакомые места показались чужими и неизвестными.
Мы минули поворот, и я попросила ведьмака:
– Позови еще раз. Может, он на каком-нибудь окрестном погосте?
– Оно, – вдруг поправил Фентон. – Умертвие – оно.
– Ага… Точно.
В какой момент я перестала воспринимать умертвие по-настоящему кровожадным монстром? Когда дала ему имя? Ужасное легкомыслие!
Не догадываясь о том, какие муки совести я испытываю, Фентон колдовал, как всегда, обстоятельно и по-мужски. Он расставил руки, поднял голову к черному небу и прикрыл глаза. По земле заструился ледяной ветерок. Качнулась трава, зашуршали
