Солнечный зайчик. Шанс для второй половинки (СИ) - Ежов Сергей Юрьевич

— Может нам ничего не предпринимать, если всё движется закономерно? — лукаво покосился на меня Сергей Иванович.

— Как Вам сказать… Буржуазная революция началась в Нидерландах, а потом перекинулась на весь мир. За четыреста лет весь мир стал капиталистическим, и даже редкие сохранившиеся очаги прежних укладов железной рукой загоняют под общий стандарт. Социалистической революции всего полвека, но успехи нового строя просто колоссальные. Обратите внимание: капстраны вынуждены внедрять у себя элементы социализма. Даже термин возникнет: шведский социализм, и антикоммунисты будут нам тыкать в нос: мол, капиталисты живут лучше вас. А то, что, нищая Швеция поднялась только после Второй Мировой войны, насосавшись золота у Германии, поскольку поставляла туда нефть, железную руду, металлы и оружие, мало кто вспоминает.

— И всё-таки, нужно ли пытаться остановить развал Союза?

— Нужно. Наша страна во время Великой Отечественной войны потеряла двадцать миллионов человек. В моё время цифру подняли до двадцати семи миллионов, уж не знаю, насколько она достоверна, эта цифра. А вот за время развала Союза и последующее демократическое безвременье, по разным данным, было потеряно только погибшими более тридцати-сорока миллионов человек. Это те, кто был убит, кто спился, кто стал наркоманом, кто умер от сердечных приступов, кто сошел с ума… А ещё десятки миллионов наших людей уехали за рубеж, правда, мало кто там стал счастлив. Но и это не главное, Сергей Иванович.

— А что же главное?

— Главное — это остановка научного развития во всём мире. Понимаете, Советский Союз, с подачи Андропова остановил собственные разработки в области компьютерной техники. До семидесятых годов мы в области разработки вычислительных машин, двигались наравне с ведущими странами мира. Но Андропов предложил не разрабатывать собственные ЭВМ, дескать, все, что нужно мы украдём у американцев. Как результат, мы чудовищно отстали от американцев, а наши математики стали в массовом порядке уезжать за рубеж.

— Наши математики?

— А чего Вы хотите, Сергей Иванович? Люди десять-пятнадцать лет учатся, а в результате для них нет работы. Это нормально? Они бы рады работать на родную страну, но страна не даёт им творческой работы. Не в бухгалтера же идти высококлассным математикам? Программное обеспечение ЭВМ очень сложная отрасль и за счёт наших математиков США стали лидером в этой области. Кстати сказать, США на программном обеспечении зарабатывает миллиарды долларов. Следующая отрасль, которую мы слили — космонавтика.

— Что с ней не так? Мы в космосе наравне с США, а кое в чём превосходим их.

— Всё не так. После того, как СССР первым вывел на орбите спутник и первым поднял человека в космос, президент США заявил, что в таком случае первым на поверхность Луны ступит американский астронавт. И США добились своей цели. А вот наше руководство после этого опустило руки и остановило космическую гонку.

— А что следовало делать?

— Во-первых, объявить своей целью Марс и Венеру. На Венеру, правда, опуститься нельзя, поскольку температура на поверхности около четырёхсот градусов, но орбитальную-то станцию повесить можно? А ещё лучше — исследовательский дирижабль, который бы летал на высоте пятьдесят-шестьдесят километров и дистанционно сканировал поверхность. Что касается Марса, то его следует терраформировать, привести в пригодное для жизни состояние.

— Разве это возможно на нынешнем уровне развития?

— Вполне возможно. Во-первых, уже сейчас ведутся работы по созданию ядерных двигателей, которые могут сделать доставку грузов на орбиту относительно дешёвой. Насколько я знаю, эти разработки заморозили аж до конца девяностых годов. Если сейчас дать силы и средства двигателестроителям, то можно возглавить гонку. А если уже запущенный проект, основанный на наших двигателях и ЭВМ сделать международным, и договориться отчислять в него часть военного бюджета стран-участников, то деньги будут. Вообще-то можно сделать из космонавтики мощнейшее пропагандистское оружие: дескать, СССР сокращает свои вооружённые силы для освоения космоса, а вот наши враги — как оказалось, враги прогресса и человечества.

— А если США усилятся настолько, что сумеют ударить по СССР?

— Пока они копошатся на поверхности, вполне мирные советские космические станции станут контролировать всю планету. И кто помешает ударить с орбиты по любому американскому флоту, если он проявит нездоровую активность, причём в любой точке океана?

— Ядерное оружие в космосе запрещено.

— И, слава богу. Вот только обычный булыжник, всего-то пару десятков метров в диаметре, если упадёт посреди авианосной эскадры, утопит её в один момент. А метеорит, упавший у побережья, создаст волну цунами, которая сметёт с лица земли целые города. Если же уронить метеорит в кальдеру вулкана Йеллоустон, то извержение будет такой силы, что США погибнет в течение нескольких дней. Это сильный фундамент для переговоров.

— Да, это сильный фундамент. Не сочтут ли его за подлость и шантаж?

— Сергей Иванович, дипломатия канонерок изобретена не нами, а шантаж вообще любимое занятие англосаксов. Главное же здесь то, что мы не требуем отдать нам свои земли и богатства. Наоборот: мы требуем ограничить вооружения, сделать мир более безопасным, улучшить условия жизни и труда людям всех стран. Нужно только грамотно объяснить это мировой общественности, особенно молодёжи. По сути, силы и средства, которые расходуются на гонку вооружений, мы переключим на освоение космоса. Здесь у нас есть все шансы на успех, на лидерство. Собственно говоря, для завоевания мирового превосходства нам нужны ядерные двигатели и развитая авиакосмическая промышленность.

— Хорошо, я тебя услышал. Напиши, пожалуйста, развёрнутую записку, вернее две записки: о космонавтике и о ЭВМ. Пиши всё что вспомнишь.

— Сделаю.

— Теперь о персоналиях. Я хорошо знаю товарищей Кунаева и Рашидова, а ты говоришь, что о них стали известны компрометирующие вещи.

— Я сразу сказал, что обвинения против товарища Рашидова ложные. Да, какие-то нарушения были. Не бывает большого хозяйства без грязных уголков. Но откуда пошли обвинения? Со стороны Андропова. Здесь я стою на простой позиции: кому верить: боевому офицеру или шкурнику, который отсиделся в тылу? Рашидов честно воевал, был ранен, работал, не покладая рук. Считаю, что нужно верить ему, а Андропову, отсидевшемуся в тылу, у тёплой кормушки — нет. Что касается Кунаева, то я не слышал о нём ничего дурного. Проверить факты, конечно же, нужно, о «хлопковом деле» я напишу. Но даже мне понятно, что криминальная цепочка была очень длинная, и в Узбекистане было самое начало, а конец — как раз в Москве, где и получали самые вкусные плюшки.

— Да, обычно именно так и бывает. Ну, раз заговорили о криминале, то, что ты думаешь о цеховиках?

— А что тут думать? Артели представляли собой полноценный сектор социалистической экономики, приносящий реальную пользу государству. Хрущев со своим Косыгиным загнали этот сектор в криминал, и прибыль стали получать не советские люди, а бандиты. Сколько крутится денег вокруг цеховиков? Уверен, что счёт идёт на сотни миллионов рублей. Не пора ли вернуть людям честное имя, а стране доходы?

— А нет ли противоречия в твоих рассуждениях? Ты рассуждал о вреде мелкобуржуазного сознания, и при этом ратуешь за восстановление вполне мелкобуржуазной отрасли. Противоречие.

— Никакого противоречия. Давайте смотреть объективно: если теневые цеха существуют, значит, их продукция нужна, не так ли? Теперь посмотрим на ассортимент продукции цеховиков: шубы, шапки, обувь. Ну, подделки под импортную одежду, джинсы например. Что касается джинсов, то эта одежда действительно удобна. Пошив джинсовой одежды могут взять на себя швейные цеха вроде того, что организован при Троебратском АТЭП. Теперь о шубах и обуви. Например: я знаю двоих скорняков, которые в свободное время выделывают шкурки и продают куда-то на сторону. Разумеется, всё это левым образом. Тут понимаете, какое дело: те шкурки, что выделывают мелкие скорняки, неинтересны крупным кожевенным предприятиям. Так почему бы не дать этим мужикам спокойно делать дело, перерабатывать некоторую часть сырья? Что до сознания работников артелей, то ведь они тоже работают в коллективах, у них вырабатывается рабочее сознание.