Мужья и любовники - Ширли Конран

Когда Парис выслушивал пророчества Кассандры, репродуктор просто захлебывался:

— Теперь «Спеар» и «Порше» идут буквально на одном уровне… И Иглтон обходит «Порше»!

За один круг до финиша «Спеар» выходит на первое место…

Отделенная от мира наушниками, Лили не знала, что Грегг повел гонку. Не знала она и того, что, пока триумфатор Гектор устало снимал доспехи, Грегг вновь уступил лидерство «Порше».

Но после того как гигантский деревянный конь пересек ворота Трои, зрители на трибунах вскочили, и это отвлекло Лили от сценария. Она сняла наушники. И до нее донесся возбужденный голос комментатора:

— .."Спеар" вновь догоняет «Порше»… Они идут вровень.. Впереди финишная прямая… и..

Да!!! Впереди «Спеар». Победил Грегг Иглтон!

Грегга буквально вытащили из машины, начали качать, поить шампанским, потом его перецеловали все девушки, принимавшие участие в рекламной кампании нового коктейля, опять полилось шампанское, а потом защелкали камеры фоторепортеров и Грегга начали снимать одного и в обнимку с Лили. Когда был сделан последний снимок, Грегг и его команда заторопились к стоянке трейлера.

Через пять минут Грегг уже выскочил из душевой кабины. Его волосы все еще были влажными.

Лили поднялась в душный, пропахший машинным маслом кузов трейлера и, повернувшись к Греггу спиной, не заметила, каким возбужденным блеском загорелись его глаза, когда он закрывал за ней дверь.

— Грегг, не дури! Здесь кромешная темнота! — Лили решительно повернулась к выходу, но сильные руки Грегга остановили ее. Он жадно поцеловал ее и осторожно положил на кожаное сиденье водителя.

— Прекрати, Грегг! Здесь жарко, как в печке!

— Не могу прекратить. Я хочу тебя сейчас! — Он еще крепче впился в ее губы и стащил с Лили льняной сарафан, под которым она была совершенно голая. Запах машинного масла обычно вызывал у нее тошноту, но сейчас он показался Лили невероятно эротичным и возбуждающим.

Грегг весь покрылся потом, когда тела их встретились, и Лили почувствовала, как ее накрывает теплая волна наслаждения.

— Какой бес в тебя вселился? — прошептала она.

— Победа, — ответил Грегг. — Победа!

— Какой прекрасный вид! — Пэйган вспрыгнула на парапет наверху орудийной башни замка Абдуллы и указала рукой на холмы Французской Ривьеры. Ее свободное красное платье из хлопка развевалось на ветру, подобно флагу, когда она, повернувшись к Максине, говорила:

— Ну, ты рада, что приехала? Могли бы мы подумать тогда, в Гштаде, что и через столько лет останемся подругами?

Максина пожала плечами.

— Может, от нашей дружбы ничего бы и не осталось, живи мы по соседству. А сейчас мы просто не надоедаем друг другу и не требуем большего внимания и поддержки, чем могли бы или хотели бы дать.

— Возможно, секрет дружбы в том, чтобы не стараться быть слишком уж дружелюбным.

Они стали спускаться по широкой мраморной, покрытой роскошными коврами лестнице.

«Какая жалость», — вздохнула про себя Максина, заметив, что яркие гобелены, висящие на стенах, были всего лишь подделкой прошлого века — им недоставало очарования выцветших красок и благородной сдержанности настоящей старины. «Интересно, а что подумают слуги, если я возьму и скачусь вниз по перилам?» — усмехнулась она про себя, а вслух произнесла:

— Легко быть подругами в школе, когда все живут более или менее схожей жизнью. Но потом все мы ступаем на разные дороги, и на некоторых из них значится: «Вход воспрещен». — Она подняла изысканное металлическое забрало от средневекового шлема и раздраженно прошипела что-то себе под нос.

— Не знаю, где Абди раздобыл этих декораторов, но они умудрились позолотить все — от выключателей до перил. А у всей мебели ножки в форме клешни, так и кажется, что они вот-вот поползут по полу.

— Я знала, что тебе это не понравится, — ответила Пэйган.

Абдулла уже махал им с края бассейна.

«Как он постарел», — подумала Пэйган, заметив седые пряди в его густых черных кудрях и глубокие морщины, прорезавшие лоб.

В тот вечер в темной глубине террасы Абдулла притянул Пэйган к себе и поцеловал. Она почувствовала аромат старомодного, с ванильным привкусом одеколона, которым он пользовался, и запах турецких сигар.

— Ну что ты решила, Пэйган?

— Мне необходимо время, чтобы привыкнуть к этой мысли, — торопливо и нервно заговорила она. — Я тревожусь, ведь это будет очень тяжело не только для тебя и меня, но и для твоей страны, если… ничего не получится. Я бы хотела… ну, в общем, не будешь ли ты возражать против тайной помолвки сроком на полгода?

Он опустил руки так стремительно, что она едва не упала.

— Тайной! Ты стесняешься меня, Пэйган?

Пэйган почувствовала, как от волнения к горлу ее подступает тошнота.

— Нет. Просто я боюсь будущего, Абди.

— Но страх — плохой проводник по жизни-.

Кто не рискует, тот не пьет шампанское. — Темный силуэт Абдуллы четко вырисовывался на фоне темнеющего неба. — Мне жаль, Пэйган, но я не могу принять твое условие.

— Но я хочу быть уверенной! — Она ударила кулаком по коленке.

— О, Пэйган, никогда ни в чем нельзя быть уверенным. — Голос Абдуллы звучал опустошенно и почти трагично. — Жизнь — это цепь из рискованных ситуаций. И ты либо открываешь дверь с табличкой «риск», либо навсегда остаешься на грядке с капустой.

— Но, Абди, ты требуешь слишком многого.

Ты же хочешь обладать всей моей жизнью.

— Да, Пэйган, я прошу многого. Но я и предлагаю многое. Мне жаль, что ты не можешь этого принять. — И он пошел прочь, оставив Пэйган одну на опустевшей террасе.

Глава 14

В своем филадельфийском офисе Куртис Халифакс молча следил за выражением лица их семейного адвоката, когда тот читал телеграмму.

Вопреки ожиданиям Куртиса, разговор с Харри. оказался не таким уж трудным, хотя тот и поднял высоко брови, выслушав страшную тайну клиента. Но ведь семейные адвокаты привыкли держать скелеты запертыми в шкафах. Куртис откинулся на спинку кожаного кресла и облегченно глубоко вздохнул: наконец-то он хоть кому-то сумел об этом рассказать.

«Дорогой папочка, если ты не заплатишь десять миллионов долларов в течение пятнадцати дней, они убьют меня. Заплатить надо в Стамбуле. Все указания отправят матери в отель. С любовью, Лили», — прочел Харри и вновь с удивлением поднял брови.

— Куртис, эта телеграмма будто позаимствована из какого-нибудь голливудского боевика. — Он перечитал телеграмму вслух. — Ты уверен, что это не чья-то дурацкая шутка?

— Уверен. Я же говорил с ее матерью.