Драгоценности Медичи - Жюльетта Бенцони

– Будьте осторожны! Она способна исхитриться, чтобы получить обе вещи разом...

Продолжая говорить, она повернулась к Альдо, который поспешил сообщить, что намеревается сесть на тот же поезд, что его друг. Не дав ему времени для дальнейших объяснений, Полина раздраженно хлопнула по блестящей столешнице:

– Что же это такое? И вы едете в Бостон?

– Нет. В Ньюпорт. Я сойду с поезда в Провиденсе, – сказал Альдо, раздобывший нужную информацию в отеле.

– ...где вам придется сесть на автобус, который доставят на остров паромом а затем проделать такой же путь обратно и вернуться в Нью-Йорк поездом? Это идиотизм!

– Да? Почему?

– Потому что человек ваших достоинств не должен путешествовать, как рядовой коммивояжер. Все люди, обладающие недвижимостью на острове, добираются туда на яхте. Наша семья не исключение, и я могу предоставить вам...

– Нет, дорогая баронесса! Это замечательное предложение, но я не могу принять его. Мне никак нельзя приезжать туда с большой помпой...

– Какая помпа? Прекраснейшие суда восточного побережья стоят на приколе почти весь год. Наоборот, это самый простой способ! Кроме того, вы остановитесь у нас!

Чтобы прервать этот поток красноречия, Альдо на мгновение накрыл ладонью руку Полины.

– Спасибо, спасибо и еще раз спасибо, но я вынужден отклонить все, что вы предлагаете. Мне очень важно сохранить инкогнито. Я буду никому не ведомым туристом, к примеру художником, – решил он внезапно, вспомнив сыгранную в Австрии роль, когда ему пришлось отправиться в Хальштадт за опалом императрицы Елизаветы.

– Вы владеете кистью?

– В определенной мере. Ровно настолько, чтобы выдать себя за человека творческого и не превратиться в посмешище. Вот почему я намерен путешествовать в качестве мистера Неизвестно Кто и остановиться в отеле. Или в старинной таверне, что еще лучше. Как мне помнится, в Ньюпорте таковые есть.

– Разумеется, есть! Особо рекомендую одну из них: таверну «Белая Лошадь», которая была построена еще в начале восемнадцатого века. Спальные комнаты во флигеле, маленькие, но приятные, да и кухня там совсем неплохая, – согласилась Полина, – но...

– Никаких «но», прошу вас! Это очень важно, и спорить здесь не о чем.

– Это означает, что вы не хотите рассказать мне о причинах этой таинственной поездки?

– Именно так. Умоляю вас простить меня.

– Какой же вы загадочный человек! А у вас, – повернулась она к Вобрену, который выказывал легкие признаки нетерпения из-за того, что о нем никто не вспоминает, – у вас есть хоть какие-то предположения на сей счет? Что хочет найти там наш друг? За исключением неприятностей, всегда возникающих при любой игре в прятки?

– Ни малейших. Уже давно я научился удовлетворяться тем, что сам Морозини сообщит мне по своей доброте, и советую вам последовать моему примеру. Представьте, что он идет по следу какого-нибудь необыкновенного украшения и намеревается тайно проникнуть в один из дворцов Ньюпорта... Какой урон эта история могла бы нанести вашей репутации! Лучше уж пребывать в неведении: и вам, и мне от этого будет только лучше!

Веселым тоном и улыбкой Жиль словно призывал оценить должным образом свое остроумие, но Полина даже не улыбнулась. Перебирая жемчужины колье своими ловкими длинными пальцами, она задумчиво изучала отблеск свечей на своем бокале.

– Я с вами не согласна, – сказала она. – Напротив, это может быть чрезвычайно увлекательным. И даже захватывающим...

Затем, поскольку мужчины, демонстрируя трогательное единодушие, хором заверили ее, что неразумно и даже опасно воспринимать в слишком романтическом духе «простое» дело, она залпом осушила свой бокал, внимательно посмотрела на обоих и заявила, что лишь по доброте душевной принимает близко к сердцу заботы гак называемых друзей, которые настолько ей не доверяют.

– Но я всецело доверяю вам, баронесса...

– Зовите меня Полина! И вы тоже, – добавила она, взглянув на Вобрена, который покраснел от радости, несмотря даже на то, что первым милости удостоился Альдо.

– Пусть будет так! Итак, я вам всецело доверяю, дорогая Полина. И мне крайне неприятно отказывать вам после всего, что вы для меня сделали. Однако...

– О, как я не люблю это слово! Оно всегда означает ограничение!

– Вовсе нет! Я лишь хочу вам напомнить то, что вы мне говорили во время нашего морского путешествия о нравах делового мира, царящих в сегодняшней Америке...

– Как они царили в Америке вчерашней, – проворчал Вобрен и пожал плечами, – и будут властвовать в завтрашней...

– Наверное, но, как вы говорили и как я сам успел заметить, нравы эти стали очень жесткими, и я никоим образом не хочу, чтобы столь удивительная женщина, как вы, и, сверх того, творческая личность, пострадала бы из-за моих дел. А мои дела нередко приводят к весьма неприятным последствиям.

– Что неудивительно, поскольку речь идет о драгоценных камнях и особенно таких, которые имеют историческую ценность, верно?

– Именно так.

– Понятно. Мне остается лишь гадать, следы каких старинных сокровищ надеетесь вы отыскать в Ньюпорте, этой ярмарке тщеславия. Поистине, несчастная Америка! – вздохнула баронесса. – Она тратит безумные деньги и лезет из кожи вон, чтобы раздобыть какой-нибудь из шедевров старой Европы, но та не желает с этим смириться и посылает самых одаренных своих отпрысков с целью вернуть их назад. Королевское кресло и неведомое мне украшение! Вы должны бы, напротив, поблагодарить нас за то, что мы спасаем ваши ценности от всевозможных бедствий...

– О, но мы чрезвычайно признательны Джону Рокфеллеру, который столь щедро субсидировал реставрацию кровли в Версальском дворце, – сказал Жиль. – Он выказал величие души и, я уверен, одобрил бы мои действия по возврату мебели и другой утвари, глупейшим образом разбазаренной тупой революцией...

– Ну, а драгоценности, – продолжал Альдо, – настолько зачаровывают, что бедствия, иными словами, уничтожение им не грозит. Зато они сами часто становятся причиной зачастую непредсказуемых катастроф. Вот почему, – добавил он с очаровательной улыбкой, – я считаю богоугодным делом оградить от несчастья любимых друзей.

Полина засмеялась и ничего не сказала. Она медленно переводила взгляд с одного на другого, но, когда взор ее остановился на Альдо, улыбка стала шире. По завершении ужина все трое перешли в салон, где два почти идентичных букета стояли напротив друг друга, на двух одинаковых столиках с гнутыми ножками. Полина закурила, щелкнув тоненькой золотой зажигалкой, а потом кивнула в сторону пурпурных благоуханных цветов:

– Они великолепны, – произнесла она, – и я еще не поблагодарила вас. Как вы сумели, не сговариваясь, угадать, что больше всего я люблю красные розы?