Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 - Олег Кен

Конкретными причинами постановки этого вопроса на Политбюро явились, во-первых, продолжавшееся падение цен на товары лесоэкспортирующих фирм на европейском рынке и, во-вторых, занятая финскими и шведскими лесоэкспортерами позиция выжидания в вопросе о заключении трехстороннего соглашения по лесоэкспорту, фактический отказ их сформулировать собственные предложения об основе возможных переговоров. НКВТ была необходима санкция высшего политического руководства страны на ведение подобных переговоров. Судя по всему, когда в 1929 г. СССР резко увеличил поставки лесоматериалов по низким ценам на европейский рынок, возникновения подобной ситуации в Москве не предвидели. Согласно «Внутреннему бюллетеню» «Экспортлеса» СССР в 1929 г. предложил на рынок 752 тыс. стандартов лесоматериалов, тогда как в предшествующем году было всего 197 тыс. стандартов, по другим данным – 896 тыс. стандартов в 1929 и 465 тыс. в 1928 г.[672]. Это, с учетом разразившегося мирового кризиса, повлекшего за собой сокращение объемов лесного рынка, вызвало тревогу у шведских и особенно финских экспортеров леса (сама проблема советского лесного экспорта возникла еще в 1925 г., когда впервые шведские экспортеры оказались серьезно озабоченными советскими поставками на европейский рынок. Тогда в Скандинавию выезжала специальная комиссия во главе с Ф. Я. Рабиновичем, переговоры которой с западными лесоэкспортерами ни к чему не привели: шведская сторона просто не выдвинула своих предложений, поскольку выяснилось, что первые тревоги были не слишком обоснованы). Экспорт лесоматериалов составлял более половины всего экспорта Финляндии, его сокращение болезненно отзывалось на благосостоянии весьма широких слоев населения. Одним из первых, кто с ноября 1929 г. стал настойчиво ставить перед советскими властями вопрос о необходимости компромисса в разделе рынка, был глава Банка Финляндии Ристо Рюти. К началу 1930 г. роль «советской составляющей» учитывалась широкими кругами политиков и предпринимателей. События декабря 1929 г. в Лапуа, положившие начало быстро набравшему силу массовому антикоммунистическому движению в Финляндии, в Москве имели основания связывать с сокращением финского экспорта. Военная разведка оценивала опасения финской буржуазии, связанные с советской конкуренцией, как один из главных факторов, способствующих росту у нее агрессивных намерений[673]. В свою очередь, полпред Майский в «Справке по вопросу о финско-советских отношениях за 1930 г.» отмечал, что из-за возвращения СССР на мировой лесной рынок «сильно увеличилась безработица, сильно упали доходы крестьянства, ибо свыше половины всех лесозаготовок происходит на крестьянских землях», результатом чего стали организация лапуасцами бойкота советских товаров, хулиганские выходки против магазинов «Резинотреста» и базовой станции «Нефтесиндиката»[674]. Однако в 1930 г. и для СССР лесной экспорт превратился в важнейший источник поступления валютных средств (особенно на фоне сокращения хлебного экспорта), необходимых для ускоренной индустриализации. Этим объясняется указание Политбюро А.П. Розенгольцу согласовать вопрос о компенсации за нерасширение лесного экспорта с председателем СНК В.М. Молотовым.

О значении, которое придавало лесному экспорту советское руководство, свидетельствует прием Л.М. Кагановичем и И.А. Акуловым, заместителя руководителя Группы рационализации промышленности НК РКИ СССР К.И. Альбрехта[675] перед его выездом в Финляндию, Швецию, Норвегию и Германию в июле 1930 г. для ознакомления с состоянием лесного дела. Беседа вращалась вокруг необходимости выяснить отношение лесопромышленников Финляндии и Скандинавии к «совместной работе по лесоэкспорту». По своем возвращении К.И. Альбрехт отметил, что методы работы «Экспортлеса» вызывают возмущение финских лесопромышленников (оно достигло наивысшего предела, когда по неизвестным причинам оказались сорванными встречи в Берлине и Гамбурге представителей финских лесоэкспортеров с председателем правления «Экспортлеса» Данишевским). Он предлагал как можно скорее добиться договоренности о совместных действиях лесоэкспортеров и создать международную организацию во главе с Данишевским. Соглашение могло быть ограничено тремя годами, с тем, чтобы за это время модернизировать советскую лесоперерабатывающую промышленность, снизить себестоимость и повысить качество продукции. В будущем это позволило бы действовать самостоятельно на рынках Европы без оглядки на Скандинавию[676].

СССР претендовал почти на половину экспорта трех стран. Кроме этого, сложность в поисках компромисса, например со шведскими лесоэкспортерами, вызывал их отказ гарантировать соблюдение соглашения всеми шведскими фирмами. Неторопливость шведских и финских лесоэкспортеров, вероятно, объяснялась не только расчетом на существенное урезание запросов Москвы, но и тем, что объемы советского экспорта еще далеко не достигли довоенного уровня. Правительственные круги Финляндии держались индифферентно (глава МИД Я. Прокопе даже высказывал сомнения, что переговоры финских лесоэкспортеров с СССР вообще имели место)[677]. Нараставшая на Западе кампания против закупок русского леса, который добывается «бесплатным трудом каторжников», вызывала в Москве тревогу и подстегивала ее в желании ускорить достижение компромисса.

Переговорный процесс направлялся НКВТ. Судя по всему, в октябре-ноябре 1930 г. НКИД в лице Н.Н. Крестинского безуспешно пытался договориться с внешнеторговым ведомством о совместной работе по проблеме лесоэкспорта. Руководство Наркомторга выступило тогда категорически против временного соглашения с финнами и шведами. В середине ноября Крестинский собирался поставить этот вопрос «в разных инстанциях». Осведомленность НКИД в проблемах лесного рынка в Европе и возможностей советского экспорта основывалась преимущественно на материалах прессы[678], что объясняет нередкие ссылки в дипломатической переписке на нежелательность обсуждения разногласий с НКВТ в Совнаркоме: перенося дискуссию в Политбюро, НКИД мог уверенно оперировать международно-политическими соображениями, вместо того, чтобы втягиваться в дискуссию по более сложным для этого ведомства экономико-политическим проблемам. Формулировки решения Политбюро подчеркивают, что в этой сфере внешнеполитическое ведомство занимало невысокое место среди других наркоматов. Его роль в подготовке рассматриваемого постановления была ограничена «визированием» предложений НКВТ – 3 января 1931 г. Коллегия НКИД признала соглашение с лесоэкспортерами Финляндии и Швеции желательным «при условии его хозяйственной приемлемости для нас»[679]. Примерно в то же время в НКВТ состоялось совещание под председательством Данишевского, в нем приняли участие полпреды И.М. Майский и А.М. Коллонтай. Предложение (вероятно, исходившее от торгпреда в Польше С.К. Климохина) о включении в число потенциальных партнеров Польши и сама такая возможность «были категорически отвергнуты даже и для кампании 1932 года»[680].

В середине января нарком А.П. Розенгольц направил Генеральному секретарю записку «О соглашении с финскими и шведскими промышленниками об ограничении экспорта пиломатериалов». В ней давалась краткая характеристика лесного экспорта Швеции, Финляндии и СССР и указывалось, что НКВТ неоднократно, в том числе от английских брокерских фирм, получал предложения заключить соглашение по экспорту пиломатериалов, основным пунктом которого стало бы предоставление СССР кредита в обмен на сокращение экспорта. В НКВТ полагали, что на таких переговорах СССР окажется в выгодном положении, поскольку, в отличие от конкурентов способен выдержать установившиеся на рынке низкие цены. К записке прилагался проект постановления Политбюро, которым НКВТ поручалось вести переговоры «на основании следующей схемы»:

– СССР ограничивает продажи пиломатериалов на рынках Англии, Германии, Голландии, Бельгии, Дании и Южной Африки (всего – 950 тыс. стандартов в 1931 г., вместо намеченных 1100 тыс.; и 1150 тыс. в 1932 г.); взамен шведские и финские партнеры устанавливают верхний предел своего общего экспорта на 1931 г. – 1300 тыс., на 1932 г. – 1150 тыс. стандартов;

– на остальных рынках стороны обладают полной свободой действий;

– в качестве компенсации СССР получает пятилетние кредиты: 25 млн. рублей в 1931 г. (стоимость «недовывезенных пиломатериалов» равнялась 10 млн., 30 млн. руб. – в 1932 г.;

– вслед за подписанием соглашения стороны устанавливают цены запродаж на весь 1931 г.;

– стороны обязуются ежемесячно предоставлять друг другу информацию о совершенных сделках;

– условием соглашения является получение СССР реальных гарантий, что оно «будет распространяться действительно на весь экспорт Швеции и Финляндии».