Лодка над Атлантидой - Виктор Кернбах

Столкнув с помощью ста двадцати гребцов башню богов на ровный берег, густо поросший травой, корабельщики отправились назад в залив, воздавая поклоны всесильным богам в серебряной одежде. Они благодарили богов за то, что те не сожгли и не убили их. Но все это сможет еще сделать правитель (да будет он вечно жив, здоров и могуществен), если узнает, что совершили его перепуганные слуги.

Однако трудности для чужеземцев с Красной планеты Хор теперь лишь начинались. Кто поднимет огромный корабль на вершину?

— Дорога туда настолько крута, что, даже если бы у нас и было несколько тысяч рабов, мы не стронули бы ее с места! — сказал задумчиво Аута.

Чужеземцы смотрели друг на друга, не проронив ни слова.

— Останемся здесь, около воды, — предложила женщина.

Аута посмотрел на нее. Она была хрупка и нежна, как Неферт.

Рулевой подошел к Хору.

— Я, кажется, нашел выход, — сказал он. — Сначала Аута со мной слетает на маленькой лодке и мы выберем место на вершине, а потом я вам расскажу, какая у меня появилась мысль…

Хор не стал его расспрашивать.

На маленькой лодке они несколько раз облетели вершину и выбрали место. Рулевой зашел в корабль и просидел там несколько часов подряд, делая какие-то расчеты. Аута, ничего не понимая в происходящем, сидел рядом и хранил полное молчание. Затем рулевой повернулся к Хору и к остальным членам экипажа, смотревшим на море.

— Вот что мы сделаем, — сказал он. — Я подсчитал, что если мы поднимемся со скоростью звука под острым углом, то мы не попадем на то место, откуда начали полет. Я имею в виду, что за время подъема и спуска произойдет поворот Земли и мы при движении назад сядем как раз на выбранную нами вершину.

Хор внимательно посмотрел на него и попросил показать расчеты. Они вдвоем вошли в летающий корабль и вышли оттуда, когда уже наступили сумерки.

— Ну как, не опасно? — спросила женщина с далекой планеты.

Рулевой улыбнулся:

— Тому, кому это кажется опасным, лучше подождать здесь. Но опасности никакой нет: взлетим вверх и будем непрерывно сокращать скорость до состояния падения, а затем прекратим падение, как обычно. Все здесь решает правильность расчета удаления от места на Земле, на которое мы должны попасть.

Все посмотрели на Хора, продолжавшего хранить молчание. Увидев, что все смотрят на него и ждут ответа, он сказал:

— Я еще раз пересчитал: все верно. Дело в том, что ни наш друг и никто другой никогда не летали таким образом. Любая неизведанная дорога таит в себе опасность. Но другого выхода у нас нет. — Затем он взял рулевого за руку: — Мы летим вдвоем.

— Это несправедливо! — сказал другой чужеземец. — Мы не принимаем вашего решения и взлетим все вместе.

— Но… — начал Хор.

— Или мы восстанем против тебя, как рабы Атлантиды! — сказал тот же чужеземец, улыбаясь.

— Или все, или никто! — заключила женщина. — Если окажетесь в опасном положении, наша помощь может пригодиться вам. А если уж опасность окажется чрезмерной и мы не сможем ее предотвратить, умрем все вместе.

— Зачем же всем? — спросил рулевой.

— Все, — сказала женщина, — так как, если мы останемся здесь втроем, лишенные возможности добраться назад на нашу планету, наши пошлют за нами других, а если учесть, что ты, — она посмотрела на Хора, — наиболее нужный из всех нас, погибнешь, то не имеет смысла заставлять тратить время и силы на оставшихся на чужой планете трех человек. Так что отправляемся все впятером!

— Вшестером! — Аута посмотрел умоляюще на Хора. — Теперь я — как и вы. Если останусь здесь, я не смогу быть полезным даже рабам, которые слушались меня лишь потому, что считали богом. Я смогу им помочь лишь позже, когда побольше научусь у вас. Без вас я не смогу стать даже тем, кем я был…

Хор посмотрел на его влажные глаза, потом улыбнулся и мягко сказал:

— Хорошо, вшестером.

Они вложили маленькую лодку в сделанную для нее в летающем корабле нишу и вошли внутрь, раскрыли кресла, как это требовалось, легли в них. Кресла, раздвинутые наподобие кроватей, плотно обхватывали их. Каждый крепко пристегнулся толстыми ремнями. Затем корабль начал подниматься на своих двух выдвижных ногах, которые поставили его вертикально, точно так же, как он стоял на пшеничном поле. С легким шумом ноги корабля ушли внутрь. Аута почувствовал, как кровь прилила к голове, но ему было стыдно признаться в этом. Да и к тому же всем было не до него. Каждый обязан был наблюдать за определенными приборами… Перед тем как лечь в раздвинутые кресла, женщина дала проглотить какие-то шарики и каждому приложила к сердцу по странному “мячику”, который, как сказала она, необходим для нормальной работы сердца.

Вдруг Аута почувствовал, как все вокруг начало мелко и часто дрожать вместе с его телом. Откуда-то издалека, словно из другого мира, до него долетел приглушенный гул, затем чуть позже мощный толчок лишил его на короткий момент сознания. Он сразу же почувствовал, как все внутренности, кровь, сердце готовы были перемешаться между собой и ударить в голову, с тем чтобы выйти через уши. Тело его стало тяжелым, как скала. Но это состояние длилось недолго или, по крайней мере, ему так показалось. А когда он почувствовал, что все прошло, то услышал внутри шара, который закрывал его голову, спокойный голос рулевого:

— Спускаемся!

Через некоторое время Аута почувствовал легкий рывок, и мгновенно послышался слабый шорох и легкие Щелчки: это складывались кресла, заставляя сгибаться лежащие на них тела. Сидеть теперь было необычно приятно. Но вот Хор первым начал расстегивать ремни. Аута удивленно посмотрел на него. Хор, улыбаясь, ответил на его недоуменный взгляд:

— Прибыли.

Аута нерешительно расстегнул ремни и, чтобы расправить онемевшее тело, немного потянулся, после чего он вслед за остальными вышел из корабля. Внутри было светло, а снаружи их ожидало звездное небо.

— Где мы? — спросил удивленно Аута.

— И ты меня еще спрашиваешь! — засмеялся рулевой. — Иль не узнаешь Святую Вершину, где, как ты мне сказал, впервые понял, что бога не существует? Вот видишь, плохо учился: боги прибыли именно сюда.

Бывший раб Великого Жреца сел на камень и посмотрел вверх. Только теперь он сообразил, где находится.

Смотря на усеянное звездами небо, он думал, что в течение всей своей жизни, то мучительной, то горестной, редко приятной, в которой унижения и обязанности раба никогда не давали ему возможности хоть мгновение побыть одному с самим собой. Он впервые почувствовал чувство гордости.

Но вот и это мгновение прошло. Хор что-то говорил ему. Чужеземцы сняли свои шары, и лишь один Аута не успел этого сделать. Он снял его и посмотрел на Хора.