Трудный путь к Победе - Сергей Третьяк

К исходу 17 августа войска Забайкальского фронта, развивая успех, продвинулись на 500 км и вышли на линию Чжанбэй – Долоннор – Чифын – Кайлу – Тунляо – Кайтун – Чжалантунь – Бухэду. В результате наступательных действий войск Забайкальского фронта японский 3-й фронт был расчленён на изолированные группы. Его командование, потеряв связь со многими частями, не могло ни организовать активного сопротивления наступавшим советским и монгольским соединениям, ни планомерно отводить свои войска из-под ударов.

18 августа сдался на капитуляцию 2-тысячный японский гарнизон Чжалантуня. 19 августа войска Забайкальского фронта освободили Цицикар, Шэньян (Мукден), 20 августа – Чанчунь, 21 августа – Далянь (Дайрен), 22 августа – Люйшунь (Порт-Артур), причём для ускорения капитуляции противника в Шэньяне, Чанчуне, Даляне и Люйшуне были высажены воздушные посадочные десанты. В Цицикаре сдалось в плен до 6 тыс. японских солдат и офицеров. В Мукдене сложили оружие более 43 тыс. солдат и офицеров двух дивизий и двух бригад гарнизона, а также командующий 3-м фронтом генерал Усироку, начальник штаба фронта генерал-майор Оцубо, командующий 44-й армией генерал-лейтенант Хонго, начальник штаба 44-й армии генерал-майор Обаба, командующий 1-м военным округом Маньчжоу-го генерал Китасу Ван и другие японские генералы. В Чанчуне сложили оружие 12-тысячная 148-я японская пехотная дивизия и более 3 тыс. солдат и офицеров отдельных частей и подразделений. К исходу 22 августа основные силы противника в полосе Забайкальского фронта прекратили организованное сопротивление. В районе Цзиньчжоу (западный берег Ляодунского залива) передовые отряды 17-й и 53-й армий разгромили остатки 44-й японской армии (5 пехотных бригад). К концу августа войска 6-й гвардейской танковой и 39-й армий, преодолев в ходе наступления до 1 тыс. км, вышли к Жёлтому морю и на Ляодунский полуостров. 30 августа сложил оружие и сводный отряд 107-й японской пехотной дивизии, блокированный с 14 августа в военном городке в 70 км севернее Ванъемяо. Сдались в плен 7300 японских солдат и офицеров, ещё более тысячи японцев за время осады погибли.

«Теперь изучается опыт кампании, – писал в конце августа 1945 г. из Порт-Артура в Москву прикомандированный к штабу маршала Василевского военный корреспондент Е. Кригер. – Живой труд, усилия десятков тысяч солдат и офицеров обобщаются, суммируются, получают окончательное выражение в цифрах и выкладках, понятных специалистам. Но одно ясно каждому: театр войны здесь иной и подчас неизмеримо более трудный, чем на Западе, и лишь воспитанное у наших армейцев умение осваиваться с новой обстановкой позволило и здесь мгновенно использовать для победы грандиозный опыт западных наших фронтов.

Стоя на Перепелиной горе в самом дальнем конце Ляодунского полуострова, над крепостью Порт-Артур, взглянем снова на карту похода.

Вначале была пустыня. Войскам предстояло пройти 360 километров через пески. Дорог не было. Колодцев не было. Воды не было. А армия этого фронта, как и все армии, шла оснащённая техникой, тяжёлыми боевыми машинами, артиллерией, танками, всем оружием, какое вручила ей наша страна. Шли тягачи с прицепами, двигались походные радиостанции на колёсах, гремели на скальных дорогах аэродромные службы, инженерные части, отряды мостостроителей и команды наведения связи, госпитали и колонны автомобильных обозов.

Только в пустыне люди впервые собственным тяжким трудом изведали, измерили, какое огромное количество воды ежечасно и ежеминутно потребляет современная армия.

От жажды мучились не только люди. Воды жаждали сотни и тысячи машин – всё, что двигалось на колёсах и гусеницах. Пустыня оставалась пустыней. Жара стояла неслыханная. Не заподозрите меня в журналистском преувеличении. Бойцы, родившиеся в России, на себе испытали, что такое миражи в песках, – раньше о них с некоторым даже недоверием читали в приключенческих романах. А тут перед истомлёнными зноем солдатами вставали в оранжевом мареве зелёные кущи садов, серебряные ручьи, реки, реки, вода!..

Шли к тем рекам час, и ещё час, и много долгих часов, и реки таяли в трепещущем, мерцающем от зноя воздухе, вода превращалась всё в тот же жгучий, проклятый песок.

И всё же армия воду имела.

Перед началом марша командование разработало новый и необычный для наших западных дивизий порядок движения. Скрупулёзно был установлен режим похода, режим поведения человека, громадных человеческих масс на безводной, раскалённой земле. Впереди шли отряды не только обычной войсковой разведки, но прежде всего группы поиска воды и команды рытья колодцев. Их надлежало рыть через каждые 25 километров по 15–20 колодцев, которые могли бы дать 120–150 кубометров воды.

Но это не всё. Воду нужно было распределить так, чтобы не пропало ни одной капли. Жажда страшнее голода. Когда рот пересох, и язык у тебя шершаво ворочается во рту, и всё внутри горит и требует влаги, трудно быть рассудительным, трудно удержаться от желания пить ещё и ещё, рваться к колодцу, расталкивая других и проливая дрожащую в руках влагу, которая могла бы достаться товарищу.

В начале похода, как это бывало в голодные времена, был введён порядок, напоминавший карточную систему. Возле колодцев дежурили комендантские взводы. В иных случаях – после самых тяжёлых маршей, когда палящее солнце доводило людей почти до безумия, – воду раздавали сами командиры частей. Иначе от неосторожного движения источник мог быть загрязнён, смешан с землёй, с песком и много драгоценной влаги пропало бы даром.

Жёстким соблюдением такого режима командование сумело обеспечить армию достаточным рационом воды.

Порядок движения через земли Монголии и Маньчжурии был дополнен особым медицинским обслуживанием: в пустыне возможны тепловые удары.

В степях много мышей, сурков, грызунов, опасные эпидемии грозят войскам от носителей заразы; с войсками двигались работники противочумного отделения. В пустыне нет травы, а с войсками шли кони, поэтому вперёд помимо полевых рот водоснабжения выбрасывались летучки с фуражом, ожидавшие конников на привалах… Пришлось создать специальные топографические отряды, «привязывавшие» батареи к едва заметным ориентирам.

Так армия миновала пустыню.

Впереди вздымал кручи Хинганский хребет. До сих пор не было таких войск, что шли бы через Хинган. Даже на картонном рельефе он выглядит страшно: лабиринт гор и ущелий, разбросанных дикой энергией природы, громоздящих отвесные скалы рядом с болотами, неведомо как возникшими на такой высоте, – всё это выглядит порождением хаоса. И как в пустыне – ни троп, ни дорог, земля первозданная. Здесь малому отряду трудно пройти, а двигались через Хинган необозримые колонны машин, боевых машин, без которых теперь не может воевать ни одна армия.

Японцы не боялись этого участка границы. Они знали, что для крупных соединений Хинган непреодолим.

Но армия наша шла. Сапёры взрывали скалы и камнем укладывали дороги. Глыбы гранита тонули в трясине. В узких ущельях реки ревели между отвесными кручами, строителям не на что было опереть хотя бы одну или две сваи, – путь через толщу гор прокладывали взрывчаткой. Да и не было леса строителям: голые вершины и склоны, ни деревца, ни куста. Артиллеристы тянули орудия на плечах, как солдаты генералиссимуса Суворова через Альпы.

Там, где нельзя было построить мосты, через потоки выстраивались в ряд грузовые машины с откинутыми бортами, по ним двигались батареи. На других реках тяжёлые тракторы, рыча, пробирались первыми, от них протягивались канаты, тягач цеплял трос за громаду орудия и вытягивал его из реки по дну, волоком. Каждый, кто шёл в хинганском походе, втаскивал на горные склоны не только своё тяжёлое тело, но вместе с товарищами тянул за собой или орудие, или машину с боеприпасами, или рацию.

С картами совсем стало плохо. На плане переход выглядит километров на сорок, а на самом деле потянет на восемьдесят: картографы, видимо, рассчитывали по прямой, в то время как армия продвигалась не по воображаемой прямой, а по горной, складчатой местности, увеличивавшей по сравнению со старыми картами протяжённость пути.

Помогая картам, колонны войск вытягивала из горных лабиринтов разведывательная авиация. Вездесущие По-2 кружили над войсками, висели над дивизиями и, залетая вперёд, высматривали места, где перевал не так труден, где пехота может пройти, где есть броды, где удастся протащить тяжёлую артиллерию, – и сигналили, увлекая за собой на верную дорогу полки, дивизии и корпуса всего фронта.

Триста сорок шесть километров, страшных, хинганских, наши авангардные части прошли за семь суток.

И это было чудо – так решили японцы. Они были буквально раздавлены, когда словно горным обвалом обрушились на них войска Красной Армии, прорвавшиеся сквозь первозданный хаос со всеми орудиями и машинами. Все долгие годы подготовки к войне против нашей страны японские генералы строили планы обороны в расчёте на то, что со стороны Хингана опасность им не угрожает. Но наши солдаты и здесь выполнили приказ Верховного Главнокомандующего и Ставки.