Фактор Черчилля. Как один человек изменил историю - Борис Джонсон

Деятель меньшего калибра мог бы забросить все и отбыть в Чартвелл для занятий живописью. Но не Черчилль. Он никогда не сдавался, он никогда не уступал. Он сделал ряд вмешательств, которые определяют наш мир до сегодняшнего дня.

Глава 19

Как он победил в холодной войне

Мы уже побывали в комнате, в которой он родился. Теперь я покажу вам ту, в которой Черчилль провел свои последние дни в статусе премьер-министра военного времени. Это довольно унылое помещение, напоминающее душный холл в гольф-клубе или гостинице 20-х гг. прошлого века. Снаружи светит солнце, и на клумбах торжествуют флоксы и розы, но внутри этого гипертрофированного архитектурного этюда в псевдотюдоровском стиле сгустились стигийские тени.

В тусклом интерьере доминирует дуб – тяжелые дубовые стулья, камин с дубовой отделкой, дубовые балясины, ряды которых, извиваясь, поднимаются к мрачному внутреннему балкону. Я смотрю на стол, за которым сидели они, на три поникших и пыльных флажка посередине, и ощущаю атмосферу неловкости и притворства, окружавшую то событие.

Сюда, в потсдамский дворец Цецилиенхоф, он прибыл 17 июля 1945 г. Это здание – неуклюжая немецкая попытка построить английское поместье – предназначалось для кронпринца из династии Гогенцоллернов. Оно одно из немногих в Потсдаме не пострадало от авианалетов союзников. В нем прошла последняя и наименее удачная для Черчилля конференция военного времени. Он пытался провести встречу «большой тройки» в Британии, но так и не сумел убедить Рузвельта нанести туда визит. Теперь участники саммита были в советской зоне оккупации Германии – в Потсдаме, резиденции королей и кайзеров.

Город был немецким Версалем, местом дворцов и павильонов, лужаек и озер, теперь он включен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. А в 1945 г. бóльшая часть города лежала в руинах.

14 апреля того года 500 бомбардировщиков «Ланкастер» Королевских ВВС сбросили на Потсдам 1780 тонн бомб. Авторство этой стратегии принадлежит Черчиллю, именно он настаивал на ковровых бомбардировках. Их специальное и открыто признанное предназначение было в том, чтобы затерроризировать гражданское население. Он продолжал воздушные бомбардировки, военная польза от которых была крайне сомнительна, в основном потому, что это был его единственный способ атаковать Германию.

Будучи не в состоянии открыть второй фронт, он только так мог выразить накопившуюся агрессию, продемонстрировать русским и американцам, что Британия также способна нанести ущерб неприятелю. Верно и то, что его терзали сомнения. «Не звери ли мы? Не зашли ли мы слишком далеко?» – сказал он как-то в Чартвелле, просмотрев съемку горящих немецких городов.

Он был встревожен неоднозначной реакцией на дрезденский огненный смерч, в котором погибли 25 000 человек – многие из них были полностью обуглены после британской ковровой бомбардировки. В засекреченном меморандуме он осуждает эту бомбардировку как «акт абсолютного террора и бессмысленного разрушения». Он пришел в ярость, когда узнал, что Королевские ВВС проявили культурное безразличие и атаковали дворцы Потсдама. Теперь ему предстояло увидеть результаты той политики, от которой он не мог дистанцироваться.

Только в Потсдаме погибли 1500 человек, а 24 000 стали бездомными. Когда Черчилль обходил развалины Берлина, его переполнило характерное для него сострадание. «Моя ненависть умерла вместе с их капитуляцией, – написал он в мемуарах, – я был потрясен их изможденным видом и ветхой одеждой».

Черчилль воевал не с немецким народом, он стремился сокрушить нацизм. Но теперь, находясь в апогее успеха, он понимал, что перед ним предстал другой неприятель – тот, который внушал ему страх еще до рождения национал-социализма. Этот неприятель был так же свиреп, так же идеологически одержим, и битва с ним была гораздо труднее.

Диаметр круглого стола, который был изготовлен русскими столярами специально для Потсдамской конференции, составляет около трех метров. Массивный дуб покрыт, как и прежде, красной войлочной скатертью: наверное, в честь русских организаторов встречи, красный флаг которых развевался над Берлином. Стол выглядит как идеальное место для покера, и у одного из игроков «большой тройки» были на руках все карты.

Невероятно, что после четырех лет ожесточенных сражений, когда нацистская Германия и Советский Союз держали друг друга за горло, как пара бешеных псов, у Сталина было 6,4 миллиона человек на европейском театре военных действий. Россия потеряла 20 миллионов человек и тем не менее закончила войну, будучи самой могущественной военной державой Европы.

Сталин, тиран Советского Союза со сверкающими глазами, был беспощаден и абсолютно циничен. Мы уже видели, как он провоцировал Черчилля в 1942 г., насмехаясь над предполагаемой трусостью британской армии. Таков был его стиль: глумиться, льстить, лебезить, запугивать, убивать.

Сталин поднялся к вершине власти, ликвидируя своих врагов, и удерживал власть, систематически истребляя целые группы населения: царских офицеров, кулаков, контрреволюционеров, поляков – кто бы ни встал на его пути. Еще до начала Второй мировой войны на его руках была кровь сотен тысяч человек. В Тегеране в ноябре 1943 г. Черчилль почувствовал смертоносную манию Сталина и необъяснимую готовность американцев потворствовать ей.

Когда «большая тройка» стала обсуждать послевоенное устройство Европы, Сталин вновь высказался о необходимости разделения Польши, причем значительная ее часть должна находиться под контролем России. Затем за обедом он обрисовал свои планы в отношении будущего Германии.

Сталин: «Пятьдесят тысяч немцев должны быть убиты. Необходимо уничтожить их Генштаб».

Черчилль: «Я не буду принимать участия в хладнокровном убийстве. То, что происходит в пылу сражения, – иное дело».

Сталин: «Пятьдесят тысяч ДОЛЖНЫ быть расстреляны».

Черчилль (покраснев): «Пусть лучше меня сейчас выведут и расстреляют, но я не буду позорить мою страну».

Франклин Делано Рузвельт: «У меня компромиссное предложение. Необходимо расстрелять не пятьдесят, а только сорок девять тысяч».

После этой остроты сын президента Элиот Рузвельт встал и сказал, что он всем сердцем поддерживает предложение Сталина, которое, несомненно, получит одобрение конгресса. Черчилль в бешенстве вышел из комнаты. Лишь с большим трудом его уговорили вернуться.

Американцы не понимали или не хотели понимать, что в словах Сталина была лишь доля шутки, а возможно, он вовсе не шутил. Он мог хладнокровно расстрелять 50 000 человек и сказать, что это не трагедия, а статистика.

На Ялтинской конференции в феврале 1945 г. Сталин спокойно и неудержимо проталкивал свою программу советского доминирования в Восточной Европе. К тому времени Рузвельт был безнадежно болен и периодически терял сознание, а у Черчилля не было военной мощи, чтобы противостоять советским притязаниям. Сталин был само очарование и потешал других своим ограниченным знанием английского языка. «Вы сказали это!» и «Туалет вон там» были среди немногих, но на удивление идиоматичных фраз из его лексикона. Главный посыл Сталина становился совершенно ясен: Россия должна сохранить все приобретения, обусловленные одиозным пактом Молотова – Риббентропа, а также распоряжаться в Восточной Европе и на Балканах, за исключением Греции. «Эту головню я выхватил из костра в рождественский день», – хвастливо говорил Черчилль.

Балтийские государства должны были отойти к России, Польша – попасть в сферу советского влияния, именно Польша, независимость и целостность которой стали причиной войны. Опять Польша была предана, разрезана и пожертвована в угоду тоталитарному режиму. Черчилль снова и снова оказывался в изоляции, а Рузвельт вставал на сторону советского диктатора.

Когда великий американский президент умер – это случилось 12 апреля 1945 г., – Черчилль принял ошеломительное решение не ехать на его похороны. Учитывая, что их взаимоотношения лежали в основе успеха союзников, этот шаг представляется поразительным, но только на первый взгляд: не стоит забывать о том отчуждении, которое постепенно нарастало между лидерами держав. Америка вела жесткий торг в отношении британских военных займов и была причиной раздражения по менее существенным поводам, таким как прекращение экспорта мяса в Британию. Но фундаментальное расхождение касалось именно Сталина, России и послевоенного устройства мира.

4 мая 1945 г. Черчилль написал Идену, что захват Польши «представляет событие в истории Европы, которому нет аналогов». 13 мая он телеграфировал новому президенту Трумэну о том, что «железный занавес» опустился на русском фронте. Черчилль употребил это выражение, вызвавшее впоследствии столько споров, за год до своей речи в Фултоне, штат Миссури. К концу того месяца Черчилль, крайне обеспокоенный перспективой полностью коммунистической Восточной Европы, предложил операцию, о которой стало известно лишь недавно благодаря историку Дэвиду Рейнольдсу. 24 мая он попросил британский штаб планирования подумать об операции, которую назвал «Немыслимое». В ходе ее британские и американские войска внезапно напали бы на русских и объединенными усилиями вытеснили бы их из Восточной Европы. Как они добились бы этого? Они привлекли бы на свою сторону самые эффективные вооруженные силы – вермахт.