Тени возвращаются - Линн Флевелинг

— С Вашего позволения, хозяин, не дадите ли мне ещё того рыбьего эликсира? Он здорово помогает управиться с его буйным нравом.

Алхимик взял с полки маленький пузырёк и вручил его Илару.

— Полагаю, ты не станешь этим злоупотреблять? Он безопасен лишь в очень малых дозах. Я очень надеюсь, что ты не забудешь уроков, полученных в моем доме. В конце концов, лишь добротой нам удается их покорить… хотя, и твердая рука тоже необходима.

Илар отвесил низкий поклон:

— Вы были лучшим из учителей, мой господин.

— Быть может. Но помни также, что есть и те, кого невозможно приручить, и как ни печально, во имя всеобщей безопасности таких следует истреблять. Сокрытие раба, представляющего опасность для общества карается серьезными штрафами, и эти штрафы ещё более велики для освобожденных.

— Я буду очень осторожен, хозяин. Благодарю Вас за беспокойство. Мартис, Керон, тащите его в комнату. Я иду следом.

У стражей Серегила теперь были имена, хотя он понятия не имел, кто есть кто. Действие эликсира заканчивалось. У него уже хватило сил, вывернувшись в их руках, обернуться к Илару, идущему за ними.

— Что он делает с Алеком?

Серегил хотел спросить, что это ещё за рекаро, но вопрос выдал бы его с потрохами.

— Нечто грандиозное. С помощью твоего полукровки он создает одну прекрасную и весьма полезную штуку. Тебе есть чем гордиться.

— Илар!

Илар улыбнулся:

— Не сейчас, милый хаба.

Серегила притащили в его каморку под домом и кинули на груду стеганых одеял.

Илар велел отстегнуть цепь от ошейника Серегила и удерживать его голову, пока собственноручно вливал несколько капель эликсира между стиснутых зубов Серегила.

— Ну же, давай, тебе будет легче вынести всё это.

Под "этим", видимо, подразумевался хлыст, который Илар держал подмышкой, понял Серегил, устав сопротивляться.

На сей раз оцепенение отличалось от того, что бывало прежде. Он всё так же не мог двигаться, но к сожалению, отлично всё чувствовал, когда Илар положил себе на колени его голову и мягко отвёл волосы с глаз Серегила.

— Должен признаться, я уже начал склоняться к мысли приручать тебя лаской, как предложил хозяин. Когда я смотрел на тебя, мирно спящего всё это время, я был снова околдован тобою. Но ты показал своё истинное нутро, не так ли? Мне следует поблагодарить тебя за то, что привел меня в чувство.

— На здоровье, — прошептал Серегил, пытаясь изобразить подобающую ухмылку. Но его губы не повиновались ему.

Илар рассмеялся:

— Знаешь ли ты, о чем я мечтал все эти годы своего унижения? Я надеялся, что однажды ты будешь страдать так же, как страдал я, и должен сказать, мой дорогой хаба, час пробил.

Он улыбнулся и снова погладил Серегила по щеке.

— Тебе повезло, что мне не хочется ещё больше портить такую прекрасную кожу.

Серегил не имел возможности сопротивляться, когда его перевернули, и лишь слабо и хрипло кричал, пока Илар стегал его плеткой по подошвам ног. Это продолжалось, пока боль не перебила действие лекарства, и он смог слегка уворачиваться в попытке избавиться от истязаний.

Илар смягчился и бросил хлыст одному из своих людей.

— Хватит для начала. Знай, мой дорогой Серегил, что мне пришлось куда как хуже. И с тобой будет так же, пока ты не станешь шёлковым.

Серегил вдруг ощутил неимоверную ясность в голове и странную эйфорию от того, что боль, наконец, прекратилась.

— Ты хочешь, чтобы я тебя боялся или начал тебя обожать? — выдавил он из себя: — Раньше оттрахай себя, твою мать!

Илар оттолкнул его так, что он упал навзничь, и наступил на грудь Серегила ногой, одетой в домашнюю туфлю, не давая ему вздохнуть.

— А вот трахаться я уже не могу, хаба, меня лишили этой радости ещё до того, как я оказался в этом доме. Интересно, захочет ли тебя твой дружок, когда и ты станешь кастратом? Что ты сможешь ему предложить взамен?

С этими словами он выскочил из комнаты вон, оставив Серегила, в темноте, свернувшимся в калачик, с руками, в ужасе прижатыми к паху.

Кастрат?! Паника заглушила даже боль и слабые галлюцинации от действия наркотика, и истеричный смешок сорвался с его губ. Несчастный ублюдок! Не удивительно, что ты так ожесточен. Рабство само по себе ужасно и оскорбительно, но лишиться вдобавок мужественности? "И теперь он собирается сделать то же со мной!" Он знал, что это не было пустой угрозой.

Ему было холодно, но оцепенение не позволяло даже заползти под одеяла. Ноги горели огнём и, кажется, кровоточили. Он изловчился и, уцепившись, сумел натянуть на грудь угол стеганого одеяла, ища спасения в уже едва уловимом запахе Алека.

Как бы ты поступил, тали, сотвори они со мной такое на самом деле?

Мысль была нестерпимой, но даже в этом случае, как подсказывало Серегилу сердце, Алек ни за что не повернется к нему спиной, как не сделал бы этого и он сам, случись с Алеком такая беда. Не сказать, конечно, что это сильно ослабило ужас от мысли об утрате собственных столь любимых частей тела. И все-таки, даже этот страх бледнел в сравнении с видом Алека, висящего в том подвале. Что бы ни говорил алхимик, это было слишком похоже на то, что он медленно умирает, истекая кровью.

Уснуть было немыслимо, так что у него не было даже такого убежища от терзающих его раздумий.

"Если бы не ты, хаба, я и не знал бы о его существовании".

Сожаление снова сокрушило его, стиснув в кулаке его сердце. Илар был прав. Это он увлек Алека по той дорожке, что привела его из ночной темницы к этой клетке. Серегил всегда утверждал, что не верит в судьбу, теперь он уже не был настолько самоуверен. Но если такова его судьба, что сказать обо всей остальной его жизни?

"Илар утверждает, что не хотел, чтобы я убивал хаманца. Что если бы я на самом деле не убил его?"

Так и лежал он там, страдая от холода, скорбных мыслей и боли, мучаясь вопросами, которых не задавал себе никогда прежде. Хаманец первым выхватил оружие. И если бы он просто закричал и напал на него, того мальчишку, каким был тогда Серегил, стал бы он тоже доставать оружие? Илар назвал его чудовищем, обвинив во всем, что случилось с ним с тех пор.

"Впрочем, я ведь тоже обвиняю его". Но он тут же отмахнулся от этой мысли. "Он и я не одно и то же! Это не было моей виной! Если бы он, во-первых, не совратил меня…" И что тогда? Он впервые задал себе этот вопрос. Познакомился бы он тогда с Нисандером? С Микамом? С Алеком?! Он подумал обо всем, что случилось с его друзьями, из-за их знакомства с ним самим. Цепи судьбы или даже простой неудачи вдруг повисли на нем тяжкими оковами. "Им всем было бы лучше без меня".

Коварная мысль отравила его мозг прежде, чем он смог совладать с нею.