Список ликвидатора - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Заходи! – сказал милиционер, открыв решетчатую дверь, сваренную из прутьев толстой арматуры.
Редников шагнул внутрь. Вдоль стен находились ящики, заполненные всевозможным шмотьем. Милиционер подошел к одному из них и достал оттуда футболку, шорты и кроссовки.
– Это не мое… – пробормотал Редников.
– Как это – не твое? – удивился сотрудник вытрезвителя и еще раз глянул на жестяную бирку, прибитую под ящиком. – Номер десять! Значит, твое! Бери! – И он сунул вещи в руки Германа.
– А чего все такое грязное-то?… – Парень с ужасом принялся рассматривать одежду.
– Все претензии предъявляй самому себе! Пить меньше надо! – ухмыльнулся милиционер.
От него вновь шибануло таким амбре, что Редников даже поморщился.
– Одевайся! – рявкнул блюститель трезвого образа жизни.
Герман влез в шорты, натянул майку и обул кроссовки.
– Теперь пойдем в дежурку! Там распишешься, что все твои вещи возвращены в целости и сохранности!
Редников быстро пошарил руками в карманах. Паспорт действительно был на месте. А вот деньги куда-то пропали… Впрочем, сумма у него оставалась небольшая, к тому же он не был уверен, что не потратил ее сам…
Но папка?!
– А вы ничего не забыли мне отдать? – осторожно спросил Герман.
Лицо милиционера вытянулось:
– Ничего!
– А может, все-таки там в ящичке что-нибудь осталось?
– Нет там ни хрена! Посмотри сам!
Редников заглянул внутрь деревянной секции и убедился, что она действительно пуста.
«Неужели я спьяну потерял папку?» – подумал он.
– Так что давай двигай ножками! – поторопил его сотрудник вытрезвителя. – Активней, активней!
Через минуту они вдвоем зашли в дежурку, где за столом сидел высушенный, кривоносый лейтенант, а напротив него – полный, розовощекий фельдшер в белом халате. Между ними стояла наполовину пустая бутылка водки и два стакана.
– Редникова привел! – сказал вошедший с Германом милиционер.
Лейтенант открыл лежащий перед ним журнал и махнул Герману:
– Иди сюда!
Тот приблизился к столу.
– Распишись вот здесь, вот здесь и вот здесь! – Кривоносый офицер ткнул пальцем в какие-то графы на одной из страниц.
Герман взял лежащую рядом ручку и поставил в указанных местах три непонятные закорючки:
– Все?
– Нет, не все! – ответил лейтенант. – В двухнедельный срок тебе надо оплатить по этому счету восемьдесят семь рублей тридцать копеек! – И он вручил Редникову узкую полоску бумаги.
– Хорошо…
– Вот теперь все! – сказал офицер и, потеряв к Герману всякий интерес, повернулся к фельдшеру: – Ну что, вмажем?
– Вмажем! – оживился тот.
Лейтенант плеснул в стаканы водку.
– А я? – спохватился приведший Редникова милиционер, подбежал к столу, взял стоящий на краю пластмассовый стаканчик с карандашами и, вытряхнув их на журнал, подмигнул офицеру: – Наливай!
Лейтенант наполнил его тару, после чего все трое, чокнувшись, выпили.
Герман вышел из дежурки и направился к выходу. Оказавшись на улице, он увидел стоявший во дворе вытрезвителя пустой «рафик».
«Я, кажется, его уже видел…» – шевельнулись в голове Редникова смутные воспоминания.
Двери машины были открыты, и, проходя мимо, Герман из чистого любопытства заглянул внутрь.
В кабине валялось несколько пустых водочных бутылок.
«Да как же они тут пьют! – изумился Редников. – Им самих себя вытрезвлять надо!»
Дверь салона, в котором перевозили пьяных, тоже была распахнута. Едва почуяв струящуюся оттуда вонь, Герман отшатнулся в сторону… и вдруг застыл на месте. Грязный пол «рафика» был устелен многочисленными листками, на которых чернели отпечатки ботиночных подошв. На сиденье, свесившись одной половиной вниз, лежала белая папка.
«Вот гады!» – непроизвольно сжал кулаки Редников и полез в салон. Собрав документы, он пихнул их между кожаных обложек, спрыгнул на землю и двинулся к воротам.
«Теперь скорее к Тане!» – стучало в его голове.
Денег на дорогу у Германа не было, но он понимал, что из метро его должны были отвезти в ближайший вытрезвитель. Значит, до Таниного дома можно добраться и пешком.
Вторник, 1 августа
Ровно в шесть утра стены квартиры Турецкого содрогнулись от чудовищного по силе звона. Резкий и неприятный, он разлетался во все стороны от прикроватной тумбочки, врезался в оконные стекла, отскакивал вбок, рикошетил от зеркал и бил по ушам уткнувшегося в подушку хозяина. Ценой невероятного усилия воли тому удалось оставить глаза закрытыми и сохранить видимое спокойствие. Однако долго это продолжаться не могло. Все так же, не поднимая век, Александр пошарил рукой по тумбочке и неосторожно смахнул едва ли не подпрыгивающий от злости будильник на пол. Тот упал, но все равно продолжал бешено трезвонить.
– Вот черт… – пробормотал Турецкий, после чего неохотно вылез из-под одеяла, сел на краешек своего ложа, дотянулся до круглого металлического гада с двумя сверкающими набалдашниками и надавил на торчащую в его боку кнопку.
Стало так тихо, что Александр услышал, как на тайном языке разговаривают друг с другом две пролетающие за окном осы: «Жжжвук жжжахнул – жжжуть!» «Жжжачем жжжалуежжжься? Это жжже жжждорово!»
Впрочем, может быть, Турецкому это только показалось.
Сладко потянувшись, он встал с кровати и пошел к выходу из комнаты…
…Через двадцать минут, умытый и побритый, Александр жарил себе яичницу. Окна кухни были открыты, и шкварчание сковородки смешивалось с пением обитающих на деревьях двора птиц.
«Мать твою… – подумал Турецкий. – Мне же еще машину с Пушкинской забирать…»
Вчера, после совместного распития алкогольных напитков, начальник МУРа доставил «важняка» Генпрокуратуры до дома на своем служебном автотранспорте. Причем вовсе не потому, что Александр так уж сильно набрался. Нет. Выпил он немного. Но дело в том, что «семерка», на которой он вчера приехал на встречу с Ивановой, так и осталась стоять в районе памятника великому поэту. Забрать ее днем было некогда, а вечером – лень.
Поэтому сделать это предстояло сегодня. Если, конечно, машина еще там стоит…
«Важняк» подошел к плите, снял сковородку и поставил ее на стол.
«А хлеб– то!» -спохватился он, достал из деревянного ящичка буханку черного, взял нож и отрезал аппетитную горбушку. В голову пришла мысль посолить ее. Турецкий поднял стоявшую на холодильнике пластмассовую баночку с надписью «salt» и потряс ее над ржаным срезом. К своему неудовольствию, он обнаружил, что солонка пуста.
«Где– то должна быть пачка… -начал вспоминать Александр. – Здесь, что ли?…» И он потянулся к ручке небольшого кухонного шкафа.
В этот момент зазвонил телефон.
«Ну вот… – огорченно подумал Турецкий. – Это наверняка по работе… А если по работе, то надолго… – И он грустно посмотрел на дымящуюся яичницу. – Надо было есть сразу и ничего не искать!»
Сглотнув голодную слюну, Александр прошел в комнату и снял трубку:
– Алло!
На другом конце послышалось чье-то сопение, но ответа Турецкий так и не дождался.
– Алло! – сказал он еще раз. – Говорите!
– Мне нужен Александр Борисович Турецкий… – раздался в трубке тонкий женский голос.
– Это я.
Звонившая приободрилась и торопливо начала:
– Александр Борисович, извините, что так рано, но я боялась вас не застать, а звонить вам на работу мне не хочется… я потом объясню почему…
– Вы кто? – спросил Турецкий.
– Я сотрудница фирмы «СБИТ – Инфополис»…
Александр вздрогнул:
– Ах вот оно что… А откуда у вас мой телефон?
– Я видела вашу визитку в кабинете директора…
– Вот как…
– У меня есть для вас кое-какая информация. Если бы вы могли сегодня со мной встретиться, то я…
– Где? – тут же спросил Турецкий. – Где вы можете со мной встретиться?
– Где-нибудь в районе Бауманской. Дело в том, что я могу отлучиться с работы лишь ненадолго…
– Во сколько?
– Ну, скажем, в девять утра.
– Хорошо… – сказал Александр. – Возле метро вас устроит?
– Устроит.
– Я буду в сером пиджаке и темных брюках.
– А я… – Женщина замялась. – Ой, а я еще не решила, в чем буду… Все никак не подберу гардероб… – Тут она спохватилась: – Ну ничего, я сама к вам подойду!
– Хорошо… – согласился Турецкий. – Значит, ровно в девять?
– Ага!
– Ну тогда до встречи?
– До встречи! – сказала женщина и положила трубку.
«Ох уж эти бабы… – усмехнулся Александр. – Гардероб она еще не подобрала… И-эх!…»
Он вернулся на кухню и сел за яичницу.
«Интересно, что расскажет мне эта финтифлюшка… – думал он. – Тоже начнет пудрить мозги какой-нибудь ерундой, а потом бросится на шею, как Иванова?»
Турецкий понимал, что Галиной Ивановной кто-то руководит. Эти никому не нужные бумажки, которые она пыталась выдать за ценные документы, эти ахи-вздохи, "Ах, какой у вас толстенький «Эрикссон»…
