РОССИЯ: СТРАТЕГИЯ СИЛЫ - Сергей Трухтин

Кроме того, поведение России как сильного государства, которое согласуется с ее реальной мощью, иными словами, ее активная роль во всех глобальных процессах, в частности, в процессах экономической глобализации, является главным залогом того, что ни одна из имеющихся альтернативных мировых сил не будет сомневаться в ее активности, следовательно, потенциальной агрессивности, поэтому никто не будет оспаривать ее цельность. Именно в этом случае не сможет повториться ситуация, когда Запад, воспользовавшись идеологической и мировоззренческой разрухой в сознании россиян, обострившейся с крахом СССР, с помощью слуг-русофобов и новых арабов пытался инициировать ее раскол.

Потенциальная, пока еще до конца не раскрытая, сила современной России заключена в ее идеологической (точнее – мировоззренческой) самостоятельности, следствием чего являются государственная целостность и этническое (суперэтническое) единство. Такая самостоятельность нужна не сама по себе, так сказать, для создания красивой умозрительной политологической конструкции, а нужна как центральное условие того, чтобы разнородные течения, имеющиеся в России, смогли войти во всеобщий национальный синтез, в котором воплотилась бы в полную силу идея державности, идея великого государства.

Именно этим и диктуется способ внутреннего устройства. Ведь конструкция государства есть следствие объективных условий его существования и наличия тех задач, которые перед ним стоят в движении к предельной цели, цели всеобщей народной пользы. Но поскольку внешние условия таковы, что не позволяют расслабиться – с одной стороны, а снижение активности россиян, произошедшее в XX-ом веке, не позволяет быть устойчивой тоталитарной системе правления – с другой, то Россия, стремящаяся к своей пользе, обречена иметь среднюю по степени жесткости систему правления, которую можно обозначить как ограниченную демократию, в которой принимаются положительные свойства демократии западного типа (выборность власти), но отрицаются ее недостатки (невозможность организации отпора военной экспансии, миграции, пандемиям смертельных болезней типа СПИДа, наркомании и т.п.).

Приняв ограниченную демократию как способ своего существования, Россия сможет продержаться жизненно необходимые двадцать лет. Через это время Запад в лице США и Европы погрузится в клубок межэтнических проблем и перестанет быть той силой, от которой России в настоящее время приходится фактически обороняться. России следует сжать зубы и, не вступая ни в какие конфликты и блоковые противостояния, наращивать экономическую и военную мощь, чтобы суметь противостоять нарастающей активности Китая и новых арабов. В обозримой перспективе мир станет иным и Россия, если будет мудрой, имеет все шансы войти в него окрепшей и на своих правах.

Ведь сила лишь постольку сила, поскольку защищает свои национальные, объективно обусловленные интересы. Но поскольку защита своих интересов – это и есть сущность патриотизма, то только патриотическая политика России отвечает общему биосферному ритму природы и является главным условием ее реальной силы.

P . S . (Биение жизни)

Человечество ждет большие перемены. Они случаются каждый век, и XXI – не исключение. Многие этого не принимают, свое собственное благополучие сегодня они пытаются экстраполировать на завтрашние дни и обобщить на всех. Ницше сказал бы, что во всем этом видно человеческое, слишком человеческое… Но жизнь не стоит на месте и то, что сегодня кажется незыблемым, завтра превратится в прах.

Кажется, ничто так не устойчиво как представление, что человек – венец природы. Принято считать, что человек является ее завершающим звеном, конечным пунктом развития. Если согласиться с этим, то придется согласиться и с тем, что с возникновением человечества развитие жизни остановилось. Ведь раз человек – конечный элемент, то следующего элемента нет и не будет, значит, по большому счету, никаких серьезных рывков в развитии вещества быть не может. Могут быть лишь некоторые изменения, колебания в сторону лучше-хуже, спокойнее-беспокойнее. Так хотят некоторые и называют это гуманизмом.

Гуманизм – идеология неизменности, попытка остановить жизнь в своем естестве. Человек дозволяет себе быть гуманным, т.е. делает из себя предельную ценность, по сравнению с которой все остальное меркнет. Эта дозволенность есть следствие силы. Гуманистическая мораль – это мораль сильного.

Человеческая сила, породившая гуманизм, предполагает другую сторону, относительно которой она действует. Ясно, что в качестве этой другой стороны выступает не-человечество, по отношению к которому гуманность отступает. Люди хотят быть гуманными за счет других. Однако природа каждый день напоминает о себе извержениями вулканов, землетрясениями, эпидемиями, наводнениями… Она отнимает назад то, что было взято у нее наивными людьми. Кто-то думает, что это неправильно, что здесь заложена какая-то ошибка и пытается противостоять этому, ввергая себя и остальных в то, что называется «цивилизацией». Но жизнь полна ошибок, и убрав одну из них одного рода, тут же создаешь ошибки другого рода, причем в еще большем количестве, чем прежде.

Человек – часть природы. Казалось бы, это набившая оскомину сентенция. И вроде бы из нее следует, что человеку не удастся встать над природой, поскольку тогда ему придется встать над самим собой и отказаться от принципов гуманизма (самолюбия). Возможно ли это? Ведь собственный эгоизм толкает его быть самим собой.

Однако то здесь, то там мы вдруг с удивлением замечаем антиэгоизм. Зачем первым египетским монахам надо было уходить в пустыню? Зачем легендарный Че вдохновлял боливийцев на подвиги без ответа с их стороны? Зачем новоарабским смертникам подрывать себя с помощью поясов шахида? Это то, что Гумилев называл флуктуацией биосферы, это «неправильное» дыхание жизни, как она есть в своем существующем естестве. При этом только наличие такой «неправильности» делает жизнь жизнью, указывая на то, что изменения в ней не остановились.

Пассионарность – это подлинность ошибки, той ошибки, которая указывает на существование вне-логичных моментов, вырывающихся из логичных рамок гуманистического эгоизма, но, вырвавшись, создающих свои понятийные и логические ограничения, развивающиеся по своим правилам.

Страстный человек – это уже не просто человек, это уже что-то другое. Сможет ли когда-нибудь эта флуктуация Биосферы стать устойчивой?

Жизнь колеблется, изменяется и тем самым говорит о себе: я еще не умерла, я еще есть в своей бытийной значимости. Возникающие флуктуации могут быть самыми разными: климатическими, демографическими, этно-социальными… Может быть, какими-то еще? Конечно, и ими тоже. Всякие изменения, абсолютно все – это и есть дыхание жизни.

Поэтому все происходящее в ней есть проявление невидимого присутствия того жизненного центра, пульсация которого наполняет смыслом это все. Иными словами, любые жизненные моменты взаимообусловлены и взаимосвязаны наличием в каждом из них этого пульсирующего центра. Так неужели тогда и архитектоника власти, и структура общественных институтов и т.д. и т.п., т.е. все то, что непосредственно относится к такому феномену как общество, не вбирают в себя пульсирующее дыхание всей полноты жизни? Думается, что как раз наоборот. Следовательно, все происходящее на планете Земля имеет самое непосредственное отношение и к морали, и к власти, и к структуре управления человеческим обществом. Речь здесь не идет о каком-то жестком предопределении общественных процессов и т.п. Однако объективный характер существования тех или иных условий накладывает жесткие ограничения на возможные варианты развития событий. При этом важно, что объективно существующими могут быть не только внешние относительно человеческой души вещи и закономерности. Терзающие душу порывы не менее объективны, а может и более значимы в своей непосредственности и очевидности. Можно сказать, что происходящее внутри человека и во вне его – это разные виды пульсации жизни, которые в сумме своей указывают на скрывающуюся первооснову.

Гуманизм для России устарел, так и не родившись. Теперь ей нужен постгуманизм, который вбирает в себя прежнее лучшее, но избавляется от прежнего худшего. В постгуманизме нет места для антропоцентризма, в нем отрицается бесконечная рациональная воля-желание человека, но признается наличие таких ограничений, преодоление которых и составляет сущность человеческой свободы. Человеку следует с осторожностью относиться к своему могуществу, т.е. к себе. Ведь его сила – это обратная сторона его слабости. Биосфера об этом знает.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества / Пер. с нем. и примеч. А.В. Михайлова. – М.: Наука, 1977. – 703 с.