Но кому уподоблю род сей? - Евгений Поляков

«Жены ваши в церквах да молчат; ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит. Если же они хотят чему научиться, то пусть спрашивают о том дома у мужей своих; ибо неприлично жене говорить в церкви. Разве от вас вышло слово Божие? Или до вас одних достигло?» (1 Кор 14:34-36). Сразу после этих слов идет фраза, которая должна бы насторожить того, кто попытался понять сказанное буквально: «Если кто почитает себя пророком или духовным, тот да разумеет, что пишу вам; ибо это заповеди Господни. А кто не разумеет, пусть не разумеет.» (1 Кор 14:37,38). Иными словами, если кто не увидел, что речь идет о чем-то сокровенном, то пусть понимает сказанное буквально, а тот, кто почитает себя за духовного, должен понять символику сказанного. Впрочем, мы столько раз обращались к этой теме, что читатель, согласный с нами, уже досадует на подобные повторы, тот же, кто не может понять столь простого принципа, все равно не поймет, сколько ни повторяй одно и то же.

Ради плотских порассуждаем, тем не менее, о буквальном смысле приведенных в послании к Коринфянам отрывков. На первый взгляд оба эти фрагмента могут быть истолкованы с позиций фундаментализма, однако уже чуть более тщательный анализ текста вынуждает отказаться от разумения по букве. Во-первых, бросается в глаза: «ни муж без жены, ни жена без мужа», что звучит явным диссонансом тому, что говорит Павел в том же послании к Коринфянам чуть ранее: «Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. {Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться.}» (1 Кор 7:8,9). И как теперь быть с теми, кто дал обет безбрачия?

Во-вторых, дадим себе отчет, что указания, кому следует обрезать волосы и как требуется покрываться, дает тот же, человек, который сам о себе говорит: Бог «дал нам способность быть служителями Нового Завета, не буквы, но духа, потому что буква убивает, а дух животворит.» (2 Кор 3:6), и учит: «Если вы со Христом умерли для стихий мира, то для чего вы, как живущие в мире, держитесь постановлений: «не прикасайся», «не вкушай», «не дотрагивайся» {[того] что все истлевает от употребления}, по заповедям и учению человеческому? Это имеет только вид мудрости...» (Кол 2:20-23).

А теперь мы спросим: Приближает ли нас к Богу вид волос и убранство их? Неужели же буквального исполнения указаний об уходе за волосами требует тот же самый человек, который увещевает: «Так ли вы несмысленны, что, начав духом, теперь оканчиваете плотью?» (Гал 3:3). Мы добавим и такой вопрос: если бы мы все понимали буквально, и в том числе, что «пища не приближает нас к Богу» (1 Кор 8:8), то не с большим ли правом нужно было бы сказать, что и уборы головы не приближают нас к Богу?

В-третьих, отмечая, что для нас, конечно, не вызывает сомнений подчиненное, более низкое стояние мужав сравнении со Христом, спросим: если жена занимает столь же униженное положение по отношению к своему мужу, как и муж стоит ниже Христа, так что ей и говорить нельзя, а должно молчать и учиться только у мужа, а также столь тщательно в буквальном смысле покрываться (хорошо еще, что не в паранжу, как у мусульман), то — это ли то бремя для жены, которое легко, и то ли это иго, которое благо, как сказал Иисус: «иго Мое благо, и бремя Мое легко.» (Мф 11:30)? И в большей или в меньшей степени сие справедливо в отношении жены по сравнению с мужем? И почему муж и жена несут разные бремена?

В-четвертых, отмечая, что Павел вовсе не возбраняет христианским женам иметь мужей — нехристиан (1 Кор 7:12-14), спросим и об этом: чему может научиться дома жена, спрашивая у мужа идолопоклонника или безбожника?

В-пятых, обратим внимание на фразу: «если жена не хочет покрываться, то пусть и стрижется», — но не как на страшную угрозу, страх перед которой является решающим побудительным мотивом к покрыванию голов женами, но как на альтернативу покрывания головы: не хочешь покрываться, — пожалуйста, но тогда стригись! И теперь зададим еще один вопрос: Почему ни одной конфессией не воспринято это позволение, хотя бы и на уровне буквы? Почему в некоторых конфессиях осуждают тех жен, которые пусть и по незнанию последовали совету Павла?

Итак, раз мы не смогли найти удобовразумительного смысла по букве, то попытаемся вникнуть в смысл, который должны уразуметь те, кто почитает себя пророками или духовными. А для этого нам нужно попытаться почитать приведенные фрагменты, пытаясь опознать хотя бы ту символику, которая уже в некоторой степени не чужда нашему разумению. Таковых символов мы видим несколько.

Первым, не по порядку поступления, но по логике истолкования, мы поставим то, что женам полагается спрашивать о том, чему они хотят научиться не в каком ином месте, а дома, строя который, человек копает, углубляется, чтобы положить твердое основание. Вторым символом мы приведем пострижение волос. Пусть читатель сам судит, имеет ли таковой символ нечто общее с обрезанием истинным, обрезанием в сердце, о коем мы говорили в контексте установления внутреннего безмолвия, связанного с устранением плотских помышлений. Тем более, что третье ключевое слово, которое в нашем поиске нельзя даже назвать символом, ибо мы говорим о фразе: «Жены ваши в церквах да молчат», — явно и прямо связано с темой смирения.

Читатель будет прав, если отметит в своем суждении, что обрезание крайней плоти присуще мужам, а вовсе не женам, но обратим, однако, внимание на то, что у пострижения волос есть очень близкий символике внутреннего молчания смысл, употребимый в равной степени по отношению к обоим полам. Мы говорим о скорби и покаянии, без коих невозможно обращение: «Господь Саваоф... призывает вас в этот день плакать и сетовать, и остричь волоса, и препоясаться вретищем.» (Ис 22:12); «Сними с себя волосы, остригись, скорбя...» (Мих 1:16); «Остриги волоса твои и брось, и подними плач на горах.» (Иер 7:29), — как видим, острижение волос — более чем существенный символ плача и покаяния (Иов 1:20; Ис 15:2; Иер 48:37,38).

Дальнейшие наши рассуждения необходимо предварить словами, из книги великого Исайи, которые весьма недвусмысленно изъясняют смысл символики покрывания голов и его следствие: «Навел на вас Господь дух усыпления, и сомкнул ваши глаза, пророки, и закрыл ваши головы, прозорливцы. И всякое пророчество для вас то же, что слова в запечатанной книге, которую подают умеющему читать книгу и говорят: «прочитай ее»; и тот отвечает: «не могу, потому что она запечатана». И передают книгу тому, кто читать не умеет и говорят: «прочитай ее»; и тот отвечает: «я не умею читать.» (Ис 29:10-12). Как видим, закрывание или покрывание голов поставлено в один ряд с усыплением, лишением зрения и — мы не сделаем большой ошибки, если добавим от себя — с лишением слуха, необрезанностъю ушей, да и сердца тоже. Иными словами, все это представляет ту самую предосторожность, благодаря коей «не уразумеет сего никто из нечестивых, а мудрые уразумеют...» (Дан 12:10).

Посему мы не можем не обратить внимания на необходимость для жены носить покровы, которые она, тем не менее, может снять, если обрежет волосы свои. Последний символ, — самый новый из тех, с которыми мы ознакомились в Павловых посланиях, — побуждает нас к анализу возможности связать персонажей Павловых посланий меж собой, отыскать параллели, с одной стороны, между символическими парами внутреннего и внешнего человеков, и мужа и жены, с другой. Это тем более следует сделать, что подобно тому, как строение описанной Моисеем и Павлом скинии явилось точной копией структуры человека, точно так же и между иерархическим подразделением храма и иерархической структурой, связующей с Богом мужа и жену, заметно не могущее быть игнорированным соответствие. Приведем очевидные иерархии в восходящем порядке: внешний двор — святое (первая скиния) — Святое святых (Святилище или внутренняя скиния); и жена, которой глава муж, которому глава Христос, во главе с Богом. И теперь мы увидим подобие символических систем.

Что же скажем?

Дерзнем проявить подобия между внешним человеком и женой, между внутренним человеком и мужем.

Точность нашего изложения требует признания, что мы не сможем исчерпывающе толковать символику мужа и жены, покуда не определим нагрузку, несомую словом «церковь», ибо женам следует в первую очередь молчать именно в церквах. Однако на данном этапе наших изысканий мы еще не в силах разъяснить, символом чего является церковь, но это, впрочем, не означает, что нам вовсе нечего сказать по этому вопросу. Дело в том, что в оригинальном тексте, равно как и в переводах на многие иные языки, вместо этого слова используется термин «собрание» (ekklesia — екклесия). Сие может облегчить читателю восприятие нашей экзегетики. Итак, будем пока понимать церковь или собрание как среду, где может, но не должно происходить общение жен, в отличие от дома, где она может учиться у мужа, а в дальнейшем уточним сие понятие. И что же мы получим в итоге расшифровки приведенных фрагментов? Попробуем изложить результат в том же порядке, как и у Павла: