Королева Шотландии в плену - Джин Плейди

— Мы пройдем так вместе, Вилли, — сказала Сетон.

— Мы никогда не покинем королеву, пока она нуждается в нас, — заявил Вилли.

— Я дала клятву, что никогда не оставлю ее, — торжественно произнесла Сетон.

Это прозвучало так, как будто они заключили договор между собой.

Теперь, когда Марии стало лучше, она могла гулять по окрестностям; майское солнце пригревало, и она быстро поправлялась.

Но вскоре она оказалась в затруднительном положении, заставившем ее встревожиться, и она отчаянно пыталась найти выход из него. Гуляя с Сетон и Джейн Кеннеди, она заговорила с ними о своих волнениях.

— Врачи, которых пригласил Шрусбери, требует оплаты. По правде говоря, у меня нет денег, чтобы удовлетворить их требования, и я не знаю, где их достать.

Сетон принялась подсчитывать, что у них оставалось, но почти все, что принадлежало королеве, сейчас находилось в руках Морэя.

— Если бы мы даже продали все, что есть у нас тут, этого было бы недостаточно, — сказала Мария. — И я не знаю, как жить дальше. Я и так слишком много вам должна.

Джейн и Сетон заявили, что она им ничего не должна. Но Мария вздохнула и сказала, что ей больше ничего не остается, как написать Лесли, епископу Росскому, в Лондон и рассказать ему о своих затруднениях.

— Сделайте это, ваше величество, — посоветовала Сетон, — и я немедленно пошлю Бортвика отвезти ваше письмо в Лондон. Чем скорее Лесли займется этим, тем лучше вы будете спать.

Они прошли в апартаменты Марии, где она написала письмо, и Бортвик тотчас отправился в Лондон. Он вернулся раньше, чем они ожидали, и, к их удивлению и радости, привез деньги. Эти двести фунтов избавляли ее от сегодняшних тревог. Бортвик сказал, что потом она получит еще больше. Мария поразилась такой готовности. Затем она прочла письмо Лесли, которое должно было быть передано только лично ей.

Ее благодетелем оказался тот, от кого ей больше всего пристало принять помощь: герцог Норфолк, с которым она была почти обручена.

Норфолк сдержал свое слово. В течение следующих недель Мария получила девятьсот шестьдесят шесть фунтов стерлингов от человека, который надеялся стать ее мужем.

Однако пришло письмо от Лесли, который, услышав о щедрости Норфолка, слегка забеспокоился. Он был уверен, что, принимая деньги, Мария ввязывается в интригу, из которой ей, возможно, будет трудно выбраться, если она этого захочет. Он советовал попросить денег из Франции, а те, которые прислал ей Норфолк, рассматривать как взятые в долг.

Мария, которая сама была чрезвычайно щедрой, с такой же готовностью приняла деньги, как когда-то их раздавала. Но она доверяла рассуждениям Лесли. Поэтому она решила попросить денег из Франции и послала своего секретаря через Ла-Манш с этой целью. Его попытки оказались неудачными, но зато в определенных кругах поползли слухи о ее денежных затруднениях; и те, кто внимательно следил за политическим положением дел в Англии, решили, что можно на этом получить выгоду.

К Лесли пришел испанский посол.

— Я услышал, — сказал посол, — что королеве Скоттов нужны деньги, и я получил указания от его святейшества папы римского сделать все, что в моих силах, чтобы помочь королеве.

Лесли ликовал. Ему казалось, что если Мария и должна принять деньги, то лучше сделать это от дружественных властей, чем от частного лица. Рауль, секретарь Марии, был послан во Францию попросить денег в долг; а здесь их предлагает Испания.

— Я знаю, что его святейшество папа римский — хороший друг королевы Скоттов, — сказал епископ.

— Он желает оказать ей помощь, в которой она нуждается, — продолжал посол, — и я дам вам вексель, который вы можете предъявить банкиру Роберто Ридольфи.

— Я приношу глубочайшую благодарность и знаю, что королева сделает то же самое.

— Тогда приходите в мой дом через час, и вы его получите.

Лесли сказал, что так и сделает, а когда они расстались, испанский посол пошел к итальянскому банкиру и некоторое время разговаривал с ним. Он знал, что Ридольфи — папский шпион и что папа и король Испании твердо решили во что бы то ни стало предотвратить брак между католичкой Марией и протестантом Норфолком.

— Если она примет деньги от нас, — сказал банкир, — она сделает первый шаг. Северные католики заверяют, что готовы восстать под предводительством Нортумберленда. Мы поставим во главе их королеву Скоттов. И тогда… в случае удачи, мы свергнем незаконнорожденную Елизавету с английского трона.

— Она примет деньги. Она нуждается в них; и она осознает, что ей не пристало брать их у Норфолка. Пусть вексель будет на десять тысяч итальянских крон… приличная сумма, доказывающая ей, что мы — ее друзья. Несомненно, что в такой момент друзья ей нужны. И могу поклясться, что она не представляет, насколько Нортумберленд готов повести войска на протестантов Англии.

Мужчины продолжали совещаться, и когда пришел Лесли, он был тепло встречен банкиром, который намекнул, что он в курсе желания Испании помочь королеве. Он также твердо знает, что папа сожалеет о ее теперешнем затруднительном положении.

Лесли ушел от него с деньгами, которые казались ему целым состоянием; а еще приятнее ему было знать, что у Марии есть могущественные друзья.

Лесли, епископ Росский, приехал в Уингфилд поговорить с королевой.

Мария с радостью приняла его, и ей было приятно видеть его настроенным столь оптимистично, поскольку Лесли был человеком, который никогда не скрывал истинного положения дел.

— Ваше величество, — сказал он, — я приехал лично, потому что есть такие вопросы, которые нельзя доверять письмам. Я очень надеюсь, что вашему плену скоро придет конец.

— Мой дорогой епископ, — воскликнула Мария, — вы привезли мне самые лучшие известия.

— Ваш брак с Норфолком принесет вам свободу, и этот план поддерживают выдающиеся люди.

— Да?

— Сам Лестер.

— Лестер! Это означает, что сама Елизавета дает свое согласие.

Лесли на мгновение задумался.

— Не думаю, что дело зашло так далеко. Елизавете советовал так плохо обращаться с вами Сесил, который твердо намерен сохранить протестантского правителя в Шотландии. Влияние Сесила на королеву вызывает недовольство ее честолюбивых министров. Если бы не Сесил, Лестер мог бы стать мужем королевы. Я уверен, что Лестер так и не простил Сесила, а сейчас он видит возможность посмеяться над его властью, оказав поддержку вашему браку с Норфолком.

— Говорят, что королева до сих пор влюблена в Лестера.

— Я убежден, что это — правда. Если Лестер одобряет союз с Норфолком, я считаю, что он убедит Елизавету согласиться на это. Я привез письма от Лестера и некоторых других знатных людей, в которых они восхваляют Норфолка и пишут, что окажут поддержку браку между вами.

— Дайте мне письма, — сказала Мария; и когда он это сделал, она вскрыла их руками, дрожащими от возбуждения. Лесли сказал правду. Там было собственноручное письмо Лестера, хвалившего герцога Норфолкского, убеждавшего выйти за него замуж и заверявшего ее, что за ним стоит знать, согласная с ним в том, что если королева Англии умрет, не оставив наследников, они будут поддерживать ее, как полноправную наследницу трона. Далее он писал, что уверен в том, что королеву Англии можно убедить в разумности и справедливости такого решения.

Закончив чтение, Мария посмотрела на Лесли сияющими глазами. Она вновь почувствовала себя молодой, полной надежд.

— Скоро я освобожусь из моей тюрьмы, — прошептала она.

Затем она подумала о другом узнике. Ботуэлл. Какая у него оставалась надежда, что его когда-нибудь освободят? Французы будут настаивать на том, чтобы он оставался в заточении; они никогда не допустят, чтобы человек, сыгравший столь разрушительную роль в ее судьбе, ходил на свободе. Но даже если бы он оказался на свободе, то куда бы он поехал? В Шотландию, где его ждала верная смерть в руках Морэя? В Англию? Елизавета никогда бы не потерпела его присутствия там. О чем он сейчас думает? Насколько он изменился?

Эти месяцы тюремного заточения порой были для нее невыносимыми. А для него? У нее, по крайней мере, были друзья, и определенное почтение к ней как к королеве вынуждены проявлять даже враги. Но что выстрадал Ботуэлл и как такой дерзкий и энергичный человек мог перенести такие страдания?

Она уже не тосковала по нему, как год назад. Она понимала, что он полностью исчез из ее жизни и что она никогда его больше не увидит. На самом деле, если бы они все же встретились, они были бы уже совсем другими людьми, потому что той Марии, которая лишилась своей короны из любви к нему, больше нет. Плен сделал ее рассудительной женщиной, а та своевольная девушка слишком много выстрадала. Должно быть, Ботуэлл тоже изменился. Каким теперь стал тот буйный, пленительный, неотразимый искатель приключений?