История военного искусства - Ганс Дельбрюк

1761-1762 годы

 Несмотря на свои победы под Лигницем и Торгау, Фридрих в 1761 г. находился в худшем положении, чем после Кунерсдорфа и Максена.

 Он уже не может давать сражений, укрывает свою армию за полевыми укреплениями (Бунцельвиц) и одну за другой теряет свои крепости - Глац, Швейдниц, Кольберг.

 Правда, и австрийцы настолько истощили свои силы, что Мария Терезия решается сократить численность своей армии (в декабре 1761 г.), которую она уже дольше не в состоянии ни содержать, ни оплачивать. Каждый полк должен был распустить по две роты; офицеры увольнялись с половинным окладом, поскольку они не находили свободных вакансий в других ротах175. Несмотря на это, все еще рассчитывали выиграть войну, когда смерть царицы Елизаветы (5 января 1762 г.) коренным образом изменила обстановку. Русские не только порвали союз с австрийцами, но перешли на сторону пруссаков.

 Благодаря переходу русских на сторону Фридриха численный перевес оказался на его стороне. Однако решительного сражения он уже не стал добиваться, а с самого начала направил кампанию на маневренные успехи. Но к концу 1761 г. австрийцам еще удалось овладеть крепостью Швейдниц и, опираясь на нее, занять зимние квартиры в Силезии. Пруссаки же были оттеснены до самого Бреславля. Вместо того чтобы сосредоточиться на том, чтобы всеми силами атаковать австрийцев, по возможности еще по ту сторону гор, король ослабил себя, отправив крупный отряд (16 000 человек) в Верхнюю Силезию, и оттеснил Дауна при помощи обходных движений за Швейдниц176.

 Из этой-то позиции Фридрих старался его выдворить, сперва при помощи атаки отряда на левом фланге австрийцев, но здесь он был отражен; затем он с той же целью несколько севернее, через Траутенау, вторгся в Богемию, где велел произвести сбор контрибуции. Но Даун не дал себя сбить с толку: он своевременно прикрыл свои магазины у Браунау и остался у Швейдница. Вторжение в Богемию легко могло закончиться неудачей вроде Максенской.

 Поэтому Фридрих снова отступил из Богемии и показал, что, ограничиваясь маневрированием, он это вовсе не делает из слабости или нерешительности.

 Он приказал войскам под командой Вида, дотоле маневрировавшим против левого крыла австрийцев, сделать три ночных перехода подряд; он провел их вокруг Швейдница против правого крыла австрийцев и внезапно атаковал здесь их отряды у Буркерсдорфа и Лейтмансдорфа, выделенные на расстоянии полумили от главных сил, чтобы прикрывать фланг. Неожиданное нападение увенчалось успехом, хотя его пришлось осуществлять на крайне пересеченной местности; теперь уже Даун оказался вынужденным отойти в горы настолько, что пруссаки могли, наконец, приступить к осаде Швейдница. Так как осада затянулась до 9 октября, то на этом и закончилась кампания. Фридрих в этом случае отнюдь не изменил себе, но, по условиям данного момента, он считал возможным отказаться от опасного и дорогого средства - сражения. Цель, ради которой он шесть лет тому назад предпринял войну, - приобретение Саксонии - была теперь недостижима ни при каких обстоятельствах. Разговор шел о том, чтобы добиться status quo ante (довоенного положения), а на это можно было рассчитывать и без новых сражений. Правда, победа ускорила бы развязку, но, опираясь на полученный опыт, Фридрих теперь уже настолько приблизился к маневренному полюсу своей стратегии, что при сложившихся обстоятельствах он предпочел уклоняться от сражений. Теперь он уже отказался от своей формулы, что войны Пруссии "должны быть короткими, энергичными".

1778 год

 Пруссаки вторглись в Богемию почти по тем самым путям, по которым они вступили в нее 88 лет спустя, в 1866 г.: Фридрих - из Силезии через Находский проход, принц Генрих - с севера, из Лузации. В 1866 г. это концентрированное наступление привело к решительному сражению под Кениггрэцем; в 1778 г. австрийцы заставили пруссаков остановиться, заняв позиции, расположенные за верхним течением Эльбы и за Изером. Был момент и в 1866 г., когда австрийцы занимали эти позиции. Все глубокое различие в эпохах и в изменившейся за это время стратегии сказывается в полной противоположности результатов. В 1866 г. пруссакам удалось добиться решительного сражения, которое и привело к окончанию войны. Все бои, в общем, потребовали семь дней. В 1778 г. обе стороны простояли, наблюдая друг друга и совершая лишь незначительные передвижения, а по прошествии четверти года пруссаки пошли обратно за пограничные богемские горы и прозвали эту кампанию "картофельной войной", ибо вся она складывалась вокруг копки этого впервые посаженного овоща. Силы с обеих сторон, как и в 1866 г., численно были приблизительно равны.

 Образ царственного полководца, как он запечатлелся в памяти потомства, естественно слагается из впечатлений от тех кампаний, в которых он должен был бороться против подавляющего численного превосходства неприятельских сил, выдерживал их натиск и в конце концов справился с ними. Чтобы понять его стратегию, надо, естественно, рассмотреть и те его кампании, в которых он выступал или с равными, или с превосходящими силами. Таковых большинство. Из 12 кампаний четыре - 1741, 1742, 1756 и 1762 гг. - он вел с безусловно превосходящими силами; в трех с половиной кампаниях - 1744, 1745 и первой половине 1757 г. - можно признать силы обеих сторон приблизительно равными; в остальных четырех с половиной кампаниях - второй половины 1757 г., 1758, 1759, 1760 и 1761 гг. - превосходство сил было на стороне его противников.

Глава VI. ФРИДРИХ КАК СТРАТЕГ.

 Тактика за период с эпохи Возрождения до Фридриха Великого изменилась глубочайшим образом, в самом своем корне; но основы стратегии остались теми же самыми. Густые, глубокие пехотные колонны превратились в вытянутые в струнку тонкие линии, пикинеры и алебардщики стали мушкетерами; сражающиеся в одиночку рыцари были заменены сомкнутыми эскадронами; вместо немногих тяжеловесных, неуклюжих пушек мы видим бесчисленные батареи, но искусство полководца через все эти века являет нам один и тот же лик. Снова и снова мы наблюдаем одинаковым образом создающиеся положения и одинаково мотивированные решения. В редких случаях обе стороны идут непосредственно навстречу друг другу, чтобы добиться решения. Иногда обе стороны или же лишь та сторона, которая чувствует себя слабейшею, занимают неприступные позиции. Сражения возникают из-за того, что одной стороне кажется, будто ей представился особо благоприятный случай, например, что она может атаковать противника раньше, чем он успеет укрепиться (Белая гора в 1620 г., Гохштедт в 1704 г.), либо в связи с осадой крепости. Сражения под Равенной 1512 г., под Нёрдлингеном 1634 г., при Мальплаке 1709 г. возникли при совершенно одинаковых условиях: сильнейшая сторона намеревается осадить город, другая же сторона пытается этому воспрепятствовать занятием выгодной позиции поблизости, причем последняя подвергается атаке. Колин отличается от вышеперечисленных сражений лишь тем, что осаждающий идет несколько навстречу армии, пришедшей на выручку крепости. Иногда наблюдается обратное явление: пришедшая на выручку армия атакует осаждающую армию, хотя и более сильную, но связанную осадой: Павия 1525 г., Турин 1706 г. Значительная часть Семилетней войны вертится вокруг осады или прикрытия крепостей: Прага, Ольмюц, Дрезден, Швейдниц, Бреславль, Кюстрин, Нейссе, Глац, Козель, Кольберг, Глогау; то же самое имеет место и в войнах между Карлом V и Франциском I, ив Тридцатилетнюю войну, и в войнах Людовика XIV. Решение Густава Адольфа дать сражение при Брейтенфельде и при Люцене возникло из тех же самых мотивов, как и решение Фридриха относительно сражений при Лейтене или Торгау.

В каждом периоде, в каждой кампании, у каждого полководца наблюдаются при этом индивидуальные черты, заслуживающие особого внимания. Густав Адольф атакует Валленштейна под Люценом потому, что он не хочет, чтобы последний зимовал в Саксонии, Фридрих атакует австрийцев под Лейтеном и под Торгау, чтобы не дать им перезимовать в первом случае в Силезии, во втором - в Саксонии. В этом обстановка представляет сходство, но есть и существенное различие, поскольку для Фридриха риск в обоих случаях был несравненно больший, чем для шведского короля. Опять-таки широкий размах и подвижность Торстенсона придают его стратегии совершенно своеобразную окраску, однако, основные черты ее не иные, чем у Густава Адольфа. Даже в истории одного и того же полководца мы встречаемся с поразительными параллелями: и Евгений, и Фридрих дали свои последние крупные сражения, отличавшиеся большим кровопролитием и весьма умеренными стратегическими достижениями, - первый при Мальплаке, второй под Торгау, и с тех пор вели кампании, в которых они уже не стремятся к решительным сражениям. Мальплаке было тем, что принято со времен глубокой древности называть пирровой победой, немногим больше была и победа при Торгау. Поэтому с точки зрения всемирной истории войн следует ставить вопрос не столько о том, почему Фридрих после 1760 г. так приблизился к маневренному полюсу, сколько о том, как, после опыта своих предшественников - великих полководцев, мог он снова предаться страсти, увлекшей его к полюсу сражений.