Сын безумия - Алексей Бергман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даяна подбежала к Кавалеру и, подхватывая его на руки, тут же восприняла четкий сигнал-образ: ярко-зеленый летний луг… на краю его растет пышный развесистый куст, под которым крепко спит мужчина…
«Это Зафс?!»
Мужчина хочет проснуться и не может, густые ветви с крошечными зазубренными листьями цепко держат его сон. Сон запутался в тонких, почти нитяных ветвях кустарника, сознание пытается освободиться, но становится только хуже — дрема превращается в забытье…
«Зафс погружен в очарованный сон?!»
Кот, вырываясь из рук Даяны, оперся на ее локоть задними лапами и дотянулся мордой до вершины косяка. Пошарив пальцами за деревянной планкой, Даяна вытянула оттуда свежесорванную ветку с крошечными зазубренными листьями осеннего оранжевого цвета.
Кот зашипел, невольно выпустил когти и больно оцарапал руку Даяны.
«Тише, тише, Кавалер! Куда мне выбросить эту мерзость?»
Перед мысленным взором Даяны четко вспыхнул огонь камина.
«Пламя снимает чары?»
Зверек утвердительно мяукнул, и леди, ворча: «Надменный мальчишка! И он еще не верит в колдовство! Спит как убитый, пока кот с призраками сражается», — вошла в свою спальню и швырнула оранжевую ветку в очаг.
Робкая искорка пробежала по тонкой веточке, исследовала каждый ее изгиб, и лишь тогда огонь набросился на свежее дерево с обжигающей яростью. Ветка, словно живая, изворачивалась готовой ужалить змейкой, ее листья скручивались в обугленные струпья и с легким треском разваливались, превращаясь в невесомый пепел. Ветка стала белесо-серой, Даяна поворошила угли кочергой и зло перемешала их, взбив сноп из искр и едкой пыли.
«Астролог не оставит нас в покое! Он что-то приготовил нам еще?!»
Кавалер — кот, чинно обвив лапки хвостом, сидел перед камином и, не мигая, смотрел на огонь — ласково мурлыкнул и словно бы сказал: «Не бойся, миледи, я рядом, я с тобой». И недолго думая запрыгнул на хозяйскую кровать. Потоптался, выбирая кусочек пухового одеяла попышнее, помял его лапами и улегся спать. Как обычный кот, выполнивший обычную кошачью работу — все мыши пойманы, все крысы разогнаны…
Несведущему зрителю так и могло бы показаться. Но прищур желтых, недремлющих глаз, неотрывно следящих за хозяйкой, выдавал зверька с головой. Обычности в нем было не больше, чем цветов в заснеженном лесу, чем сахара в море, чем прохлады в раскаленных песках пустыни.
И долг у Кавалера был другой.
Хотя… мышей он тоже иногда ловил.
— По воле герцога Урвата первым назначается конный поединок! — провозгласил герольд. — На копьях и мечах! До первой крови или иного исхода!
То, что первым назначается конный поединок, герольду можно было и не объяснять. Народ и так давно толпился вокруг овальной арены, поросшей выносливой травкой. Трехъярусные трибуны знати пестрели пышными нарядами придворных дам, богато изукрашенными камзолами кавалеров, сам герцог, в окружении наиболее приближенных, сидел в центральной ее части под полосатым балдахином и хмуро глядел на распинающегося глашатая.
Лицо Даяны, расположившейся на противоположной трибуне, было почти неразличимо. Сегодня герцог избегал ее. Прислал в покои леди Гунхольд надменного царедворца и передал приказ: «Первым пройдет конный поединок на мечах и копьях. Их светлость милостиво позволил брату леди Гунхольд выбрать коня и оружие из личных конюшен и арсеналов».
…Лошади. Каурые и пегие, вороные, гнедые и снежно-белые. Их шкуры подрагивали и блестели, огромные настороженные глаза косились на чужаков, точеные ноги нетерпеливо сновали по сухим подстилкам. Рысаки гарцевали за дощатыми перегородками денников, тяжеловесные боевые силачи гулко топали по устланному сеном земляному полу. Когда Даяна и Зафс проходили мимо, кони фыркали и даже ржали, выказывая недовольство. Вид и запах чужаков не нравился лошадям.
— Град непослушен, Молния не вынесет рыцаря при полном облачении и толпу не любит, — почти безучастно, отрабатывая повинность, бубнил конюший. Невысокий кривоногий северянин с клокастой рыжей бородой. — Снежинка чересчур игрива… Вот достойный конь. Зовут Пампасом, нрав — спокойный, ход — резвый… Шестилеток…
Зафс протянул через перегородку руку, и конь шарахнулся, ударив крупом в заднюю стену. Забил копытами, фыркнул, обнажив длинные с коричневым налетом зубы, и прижал уши: как будто Зафс решил ударить, испугать его.
— Нервный конь, — задумчиво разглядывая Пампаса, проговорил юноша.
— Обычно нет, — пожал плечами конюх и добавил: — И чужаков он раньше не чурался…
Лошади, словно получив от Пампаса некий сигнал, нервно заржали, затопали ногами, и пегая кобыла, чей денник был ближе всех к Зафсу, поднялась на задние ноги и забила воздух.
«Я лошадь здесь не выберу, — сказал Даяне легис. — Я почему-то им внушаю страх».
«А ты взгляни на Кавалера», — спокойно попросила леди.
Кот, успевший с утра прокрасться в детскую навестить Сакхрала и Верлену, уже давно примчался на конюшню и очень странно себя вел. Совсем не обращая внимания на людей — настороженно примолкших объездчиков и конюхов, прятавшихся за вязанками сена и подглядывающих сквозь щели деревянных реек на важного конюшего, на Зафса, на Даяну, — бродил вдоль перегородок и чутко двигал ушами.
Как будто прислушивался к конскому хрипению.
Морщил морду, топорщил белые усы.
Как будто принюхивался к запахам конюшни.
Глаза кота придирчиво изучали копыта лошадей, видневшиеся из-под ворот денников, следили за нервным перебором точеных ног.
Кот выбирал коня для поединка.
И лошади, почуяв запах маленького зверя, пофыркивали, то ли приветствуя, то ли отгоняя полосатого пришельца.
«Ты думаешь, он нам поможет?»
«Конечно. Иначе зачем он здесь? Кот — зверь. И кони тоже звери».
Зафс подключился к Кавалеру и медленно, оставив за спиной рыжебородого конюшего, пошел вслед за котом. Ступая мягко по запорошенному клочками сена полу, легис брел вдоль денников и постепенно, шаг за шагом, все ускорял движение: это Кавалер вдруг начал торопиться. В несколько невысоких, стелющихся прыжков кот долетел до углового стойла, принюхался и, встав на задние лапы, положил передние на рейку и заглянул в щель ворот.
Получивший кошачье предостережение легис остановился, не доходя немного до крайнего денника, и дал возможность Кавалеру «пообщаться» с высокорослым черным скакуном.
Конь потряхивал точеной головой, длинная шелковистая грива оглаживала его крутую шею, а бархатные ноздри беспрерывно двигались. Кавалер мяукнул, и скакун заржал — тихо, приветливо и очень мелодично.
— Это Шторм, — тихо подойдя к Зафсу, шепнул конюший. — Подарок герцогу от кочевых племен.
— Он объезжен? — не поворачивая головы, вполголоса спросил легис.
— Да. Но не нами. Он только прибыл и едва знаком с седлом. Кочевники не любят упряжь на конях.
— Но Шторм уже попробовал седло?
— Да, но…
— Он сбрасывает?
— Двух моих ребят чуть не угробил. Сильный конь. На любителя. И я бы не советовал…
— Выведите Шторма, — не дослушав, попросил Зафс, и два конюха, точно материализовавшись из воздуха, мгновенно распахнули дверь.
Кстати надо сказать, что Кавалера этой дверью пребольно стукнуло. Полосатый зверь совершенно не вызывал почтения у проявивших расторопность слуг. И Шторм, как будто почувствовав людское пренебрежение к звериному братству, забил передними ногами, заржал, высоко вскидывая гордую голову и тряся гривой.
«Кочевники привыкли уважать своих коней, — отправила Даяна сыну мысленное послание. — Шторм ненавидит принуждение, терпеть не может безоговорочную власть людей. Он друг, соратник, а не слуга».
«Как, впрочем, и наш Кавалер, — добавил легис. — Эти звери поняли друг друга».
Настороженные странным поведением животного слуги столбами застыли у ворот денника, кто-то протянул им лассо, но Зафс остановил эти приготовления взмахом руки. Отодвинул непонятливых конюхов с дороги и сам вошел в стойло.
Шторм нервно подрагивал лоснящейся черной шкурой, косил на человека выпуклый антрацитовый глаз, но попыток вскинуть передние ноги больше не делал. Его бархатистые ноздри с шумом втягивали и выпускали воздух, уши ловили каждый звук, конь привыкал, старался угадать, кто пришел и протянул к нему уверенную руку — друг или просто человек?
— Спокойно, спокойно, Шторм, — поглаживая теплую упругую шкуру, приговаривал Зафс. — Я друг, приятель, ты мне нужен…
Зафс бормотал ласкающие слух коня приветствия и через Кавалера пытался подключиться к его сознанию.
«Нам надо стать единым целым, — внушал он черному как уголь скакуну. — Ты будешь моим продолжением, моей опорой, ногами, телом…»
Конь ласково всхрапнул, тряхнул гривой и вдруг, сделав шаг навстречу, положил на плечо легиса тяжелую крупную голову. Зафс обнял скакуна за шею, поцеловал в упругую щеку и, потрепав за гриву, отпустил.
